Явление восьмое
Паратов и Лариса.
Паратов. Не ожидали?
Лариса. Нет, теперь не ожидала. Я ждала
вас долго, но уж давно перестала ждать.
Паратов. Отчего же перестали ждать?
Лариса. Не надеялась дождаться. Вы
скрылись так неожиданно, и ни одного письма…
Паратов. Я не писал потому, что не мог
сообщить вам ничего приятного.
Лариса. Я так и думала.
Паратов. И замуж выходите?
Лариса. Да, замуж.
Паратов. А позвольте вас спросить: долго
вы меня ждали?
Лариса. Зачем вам знать это?
Паратов. Мне не для любопытства, Лариса
Дмитриевна; меня интересуют чисто теоретические соображения. Мне хочется знать,
скоро ли женщина забывает страстно любимого человека: на другой день после
разлуки с ним, через неделю или через месяц… имел ли право Гамлет сказать
матери, что она «башмаков еще не износила» и так далее.
Лариса. На ваш вопрос я вам не отвечу,
Сергей Сергеич; можете думать обо мне, что вам угодно.
Паратов. Об вас я всегда буду думать с
уважением; но женщины вообще, после вашего поступка, много теряют в глазах
моих.
Лариса. Да какой мой поступок? Вы
ничего не знаете,
Паратов. Эти «кроткие, нежные взгляды»,
этот сладкий любовный шопот, – когда каждое слово чередуется с глубоким
вздохом, – эти клятвы… И все это через месяц повторяется другому, как
выученный урок. О, женщины!
Лариса. Что «женщины»?
Паратов. Ничтожество вам имя!
Лариса. Ах, как вы смеете так обижать
меня? Разве вы знаете, что я после вас полюбила кого-нибудь? Вы уверены в этом?
Паратов. Я не уверен, но полагаю.
Лариса. Чтобы так жестоко упрекать,
надо знать, а не полагать.
Паратов. Вы выходите замуж?
Лариса. Но что меня заставило… Если
дома жить нельзя, если во время страшной, смертельной тоски заставляют
любезничать, улыбаться, навязывают женихов, на которых без отвращения нельзя
смотреть, если в доме, скандалы, если надо бежать и из дому и даже из городу?
Паратов. Лариса, так вы?..
Лариса. Что «я»? Ну, что вы хотели
сказать?
Паратов. Извините! Я виноват перед вами.
Так вы не забыли меня, вы еще… меня любите?
Лариса
молчит.
Ну,
скажите, будьте откровенны!
Лариса. Конечно, да. Нечего и
спрашивать.
Паратов (нежно целует руку Ларисы).
Благодарю вас, благодарю.
Лариса. Вам только и нужно было: вы –
человек гордый.
Паратов. Уступить вас я могу, я должен
по обстоятельствам; но любовь вашу уступить было бы тяжело.
Лариса. Неужели?
Паратов. Если бы вы предпочли мне
кого-нибудь, вы оскорбили бы меня глубоко, и я нелегко бы простил вам это.
Лариса. А теперь?
Паратов. А теперь я во всю жизнь сохраню
самое приятное воспоминание о вас, и мы расстанемся, как лучшие друзья.
Лариса. Значит, пусть женщина плачет,
страдает, только бы любила вас?
Паратов. Что делать, Лариса Дмитриевна!
В любви равенства нет, это уж не мной заведено. В любви приходится иногда и
плакать.
Лариса. И непременно женщине?
Паратов. Уж, разумеется, не мужчине.
Лариса. Да почему?
Паратов. Очень просто; потому что если
мужчина заплачет, так его бабой назовут; а эта кличка для мужчины хуже всего,
что только может изобресть ум человеческий.
Лариса. Кабы любовь-то была равная с
обеих сторон, так слез-то бы не было. Бывает это когда-нибудь?
Паратов. Изредка случается. Только уж
это какое-то кондитерское пирожное выходит, какое-то безэ.
Лариса. Сергей Сергеич, я сказала вам
то, чего не должна была говорить; я надеюсь, что вы не употребите во зло моей
откровенности.
Паратов. Помилуйте, за кого же вы меня
принимаете! Если женщина свободна, ну, тогда другой разговор… Я, Лариса
Дмитриевна, человек с правилами, брак для меня дело священное. Я этого
вольнодумства терпеть не могу. Позвольте узнать: ваш будущий супруг, конечно,
обладает многими достоинствами?
Лариса. Нет, одним только.
Паратов. Немного.
Лариса. Зато дорогим.
Паратов. А именно?
Лариса. Он любит меня.
Паратов. Действительно дорогим; это для,
домашнего обихода очень хорошо.
Входят
Огудалова и Карандышев.
|
