Явление первое
Евфросинья
Потаповна
и Иван (выходит из двери налево)
Иван. Лимонов пожалуйте!
Евфросинья
Потаповна. Каких
лимонов, аспид?
Иван. Мессинских-с.
Евфросинья
Потаповна. На
что они тебе понадобились?
Иван. После обеда которые господа
кофей кушают, а которые чай, так к чаю требуется.
Евфросинья
Потаповна.
Вымотали вы из меня всю душеньку нынче. Подай клюковного морсу, разве не все
равно. Возьми там у меня графинчик; ты поосторожнее, графинчик-то старенький,
пробочка и так еле держится, сургучиком подклеена. Пойдем, я сама
выдам. (Уходит в среднюю дверь, Иван за ней.)
Входят
Огудалова и Лариса слева.
Явление второе
Огудалова и Лариса.
Лариса. Ах, мама, я не знала, куда
деться.
Огудалова. Я так и ожидала от него.
Лариса. Что за обед, что за обед! А еще
зовет Мокия Парменыча! Что он делает?
Огудалова. Да, угостил, нечего сказать.
Лариса. Ах, как нехорошо! Нет хуже
этого стыда, когда приходится за других стыдиться. Вот мы ни в чем не виноваты,
а стыдно, стыдно, так бы убежала куда-нибудь. А он как будто не замечает
ничего, он даже весел.
Огудалова. Да ему и заметить нельзя: он
ничего не знает, он никогда и не видывал, как порядочные люди обедают. Он еще
думает, что удивил всех своей роскошью, вот он и весел. Да разве ты не
замечаешь? Его нарочно подпаивают.
Лариса. Ах, ах! Останови его, останови
его!
Огудалова. Как остановить! Он – не
малолетний, пора без няньки жить.
Лариса. Да ведь он не глуп, как же он
не видит этого!
Огудалова. Не глуп, да самолюбив.
Над ним подтрунивают, вина похваливают, он и рад; сами-то только
вид делают, что пьют, а ему подливают.
Лариса. Ах! Я боюсь, всего боюсь. Зачем
они это делают?
Огудалова. Да так просто, позабавиться
хотят.
Лариса. Да ведь они меня терзают-то?
Огудалова. А кому нужно, что ты
терзаешься. Вот, Лариса, еще ничего не видя, а уж терзание; что дальше-то
будет?
Лариса. Ах, дело сделано; можно только
жалеть, а исправить нельзя.
Входит
Евфросинья Потаповна.
|