Явление третье
Огудалова, Лариса и Евфросинья
Потаповна.
Евфросинья
Потаповна. Уж
откушали? А чаю не угодно?
Огудалова. Нет, увольте.
Евфросинья
Потаповна. А
мужчины-то что?
Огудалова. Они там сидят, разговаривают.
Евфросинья
Потаповна. Ну,
покушали и вставали бы; чего еще дожидаются? Уж достался мне этот обед; что
хлопот, что изъяну! Поваришки разбойники, в кухню-то точно какой победитель
придет, слова ему сказать не смей!
Огудалова. Да об чем с ним разговаривать?
Коли он хороший повар, так учить его не надо.
Евфросинья
Потаповна. Да не
об ученье речь, а много очень добра изводят. Кабы свой материал, домашний,
деревенский, так я бы слова не сказала; а то купленный, дорогой, так его и
жалко. Помилуйте, требует сахару, ванилю, рыбьего клею; а ваниль этот дорогой,
а рыбий клей еще дороже. Ну и положил бы чуточку для духу, а он валит зря;
сердце-то и мрет, на него глядя.
Огудалова. Да, для расчетливых людей,
конечно…
Евфросинья
Потаповна. Какие
тут расчеты, коли человек с ума сошел. Возьмем стерлядь: разве вкус-то в ней не
один, что большая, что маленькая? А в цене-то разница, ох, велика! Полтинничек
десяток и за глаза бы, а он по полтиннику штуку платил.
Огудалова. Ну, этим, что были за обедом,
еще погулять по Волге да подрасти бы не мешало.
Евфросинья
Потаповна. Ах,
да ведь, пожалуй, есть и в рубль, и в два; плати, у кого деньги бешеные. Кабы
для начальника какого высокого али для владыки, ну, уж это так и полагается, а
то для кого! Опять вино хотел было дорогое покупать в рубль и больше, да купец
честный человек попался; берите, говорит, кругом по шести гривен за бутылку, а
ерлыки наклеим какие прикажете! Уж и вино отпустил! Можно сказать, что на
чести. Попробовала я рюмочку, так и гвоздикой-то пахнет, и розаном пахнет, и
еще чем-то. Как ему быть дешевым, когда в него столько дорогих духов кладется!
И деньги немалые: шесть гривен за бутылку; а уж и стоит дать. А дороже платить
не из чего, жалованьем живем. Вот у нас сосед женился, так к нему этого одного
пуху: перин да подушек, возили-возили, возили-возили, да все чистого; потом
пушного: лисица, и куница, и соболь! Все это в дом, так есть из чего ему
тратиться. А вот рядом чиновник женился, так всего приданого привезли фортепьяны
старые. Не разживешься. Все равно и нам форсить некстати.
Лариса (Огудаловой). Бежала б я
отсюда, куда глаза глядят.
Огудалова. Невозможно, к несчастью.
Евфросинья
Потаповна. Да
коли вам что не по себе, так пожалуйте ко мне в комнату; а то придут мужчины,
накурят так, что не продохнешь. Что я стою-то! Бежать мне серебро сосчитать да
запереть, нынче народ без креста.
Огудалова и Лариса уходят в дверь
направо, Евфросинья Потаповна – в среднюю. Из двери налево выходят Паратов,
Кнуров, Вожеватов.
|
