Явление пятое
Огудалова и Лариса.
Огудалова. Кто же бы это приехал? Должно
быть, богатый и, вероятно, Лариса, холостой, коли цыгане так ему обрадовались.
Видно, уж так у цыган и живет. Ах, Лариса, не прозевали ли мы жениха? Куда
торопиться-то было?
Лариса. Ах, мама, мало, что ли, я
страдала? Нет, довольно унижаться.
Огудалова. Экое страшное слово сказала:
«унижаться»! Испугать, что ли, меня вздумала? Мы люди бедные, нам унижаться-то
всю жизнь. Так уж лучше унижаться смолоду, чтоб потом пожить по-человечески.
Лариса. Нет, не могу; тяжело,
невыносимо тяжело.
Огудалова. А легко-то ничего не добудешь,
всю жизнь и останешься ничем.
Лариса. Опять притворяться, спять
лгать!
Огудалова. И притворяйся, и лги! Счастье
не пойдет за тобой, если сама от него бегаешь.
Входит
Карандышев.
Явление шестое
Огудалова, Лариса и Карандышев.
Огудалова. Юлий Капитоныч, Лариса у нас в
деревню собралась, вон и корзинку для грибов приготовила!
Лариса. Да, сделайте для меня эту
милость, поедемте поскорей!
Карандышев. Я вас не понимаю; куда вы
торопитесь, зачем?
Лариса. Мне так хочется бежать отсюда.
Карандышев (запальчиво). От кого
бежать? Кто вас гонит? Или вы стыдитесь за меня, что ли?
Лариса (холодно). Нет, я за вас
не стыжусь. Не знаю, что дальше будет, а пока вы мне еще повода не подали.
Карандышев. Так зачем бежать, зачем
скрываться от людей! Дайте мне время устроиться, опомниться, притти в себя! Я
рад, я счастлив… дайте мне возможность почувствовать всю приятность моего
положения!
Огудалова. Повеличаться.
Карандышев. Да, повеличаться, я не скрываю.
Я много, очень много перенес уколов для своего самолюбия, моя гордость не раз
была оскорблена; теперь я хочу и вправе погордиться и повеличаться.
Лариса. Вы когда же думаете ехать в
деревню?
Карандышев. После свадьбы, когда вам
угодно, хоть на другой день. Только венчаться – непременно здесь; чтоб не
сказали, что мы прячемся, потому что я не жених вам, не пара, а только та
соломинка, за которую хватается утопающий.
Лариса. Да ведь последнее-то почти так,
Юлий Капитоныч, вот это правда.
Карандышев (с сердцем). Так правду
эту вы и знайте про себя! (Сквозь слезы.) – Пожалейте вы меня хоть
сколько-нибудь! Пусть хоть посторонние-то думают, что вы любите меня, что выбор
ваш был свободен.
Лариса. Зачем это?
Карандышев. Как зачем? Разве вы уж совсем
не допускаете в человеке самолюбия?
Лариса. Самолюбие! Вы только о себе.
Все себя любят! Когда же меня-то будет любить кто-нибудь? Доведете вы меня до
погибели.
Огудалова. Полно, Лариса, что ты?
Лариса. Мама, я боюсь, я чего-то боюсь.
Ну, послушайте: если уж свадьба будет здесь, так, пожалуйста, чтобы поменьше
было народу, чтобы как можно тише, скромнее!
Огудалова. Нет, ты не фантазируй! Свадьба
– так свадьба; я Огудалова, я нищенства не допущу. Ты у меня заблестишь так,
что здесь и не видывали.
Карандышев. Да и я ничего не пожалею.
Лариса. Ну, я молчу. Я вижу, что я для
вас кукла; поиграете вы мной, изломаете и бросите.
Карандышев. Вот и обед сегодня для меня
обойдется недешево.
Огудалова. А этот обед ваш я считаю уж
совсем лишним – напрасная трата.
Карандышев. Да если б он стоил мне вдвое,
втрое, я б не пожалел денег.
Огудалова. Никому он не нужен.
Карандышев. Мне нужен.
Лариса. Да зачем, Юлий Капитоныч?
Карандышев. Лариса Дмитриевна, три года я
терпел унижения, три года я сносил насмешки прямо в лицо от ваших знакомых;
надо же и мне, в свою очередь, посмеяться над ними.
Огудалова. Что вы еще придумываете! Ссору,
что ли, затеять хотите? Так мы с Ларисой и не поедем.
Лариса. Ах, пожалуйста, не обижайте
никого!
Карандышев. Не обижайте! А меня обижать
можно? Да успокойтесь, никакой ссоры не будет, все будет очень мирно. Я
предложу за вас тост и поблагодарю вас публично за счастье, которое вы делаете
мне своим выбором, то, что вы отнеслись ко мне не так, как другие, что вы оценили
меня и поверили в искренность моих чувств. Вот все, вот и вся моя месть!
Огудалова. И все это совсем не нужно.
Карандышев. Нет, уж эти фаты одолели меня
своим фанфаронством. Ведь не сами они нажили богатство; что ж они им
хвастаются! По пятнадцати рублей за порцию чаю бросать!
Огудалова. Все это вы на бедного Васю
нападаете.
Карандышев. Да не один Вася, все хороши.
Вон смотрите, что в городе делается, какая радость на лицах! Извозчики все
повеселели, скачут по улицам, кричат друг другу. «Барин приехал, барин
приехал». Половые в трактирах тоже сияют, выбегают
на улицу, из трактира в трактир перекликаются: «Барин
приехал, барин приехал». Цыгане ума сошли, все вдруг галдят, машут руками. У
гостиницы съезд, толпа народу. Сейчас к гостинице четыре цыганки разряженные в
коляске подъехали, поздравить с приездом. Чудо, что за картина! А барин-то, я
слышал, промотался совсем, последний пароходишко продал. Кто приехал?
Промотавшийся кутила, развратный человек, и весь город рад. Хороши нравы!
Огудалова. Да кто приехал-то?
Карандышев. Ваш Сергей Сергеич Паратов.
Лариса
в испуге встает.
Огудалова. А, так вот кто!
Лариса. Поедемте в деревню, сейчас
поедемте!
Карандышев. Теперь-то и не нужно ехать.
Огудалова. Что ты, Лариса, зачем от него
прятаться! Он не разбойник.
Лариса. Что вы меня не слушаете! Топите
вы меня, толкаете в пропасть!
Огудалова. Ты сумасшедшая.
Карандышев. Чего вы боитесь?
Лариса. Я не за себя боюсь.
Карандышев. За кого же?
Лариса. За вас.
Карандышев. О, за меня не бойтесь! Я в
обиду не дамся. Попробуй он только задеть меня, так увидит.
Огудалова. Нет, что вы! Сохрани вас бог!
Это ведь не Вася. Вы поосторожнее с ним, а то жизни не рады будете.
Карандышев (у окна). Вот, изволите
видеть, к вам подъехал; четыре иноходца в ряд и цыган на козлах с кучером.
Какую пыль в глаза пускает! Оно, конечно, никому вреда нет, пусть тешится; а в
сущности-то и гнусно, и глупо.
Лариса (Карандышеву). Пойдемте,
пойдемте ко мне в комнату. Мама, прими сюда, пожалуйста, отделайся от его
визитов!
Лариса и Карандышев уходят.
Входит Паратов.
|