|
К Ж.Ж.Ф.
Я поражу тебя без злобы,
Как Моисей твердыню скал,[79]
Чтоб ты могла рыдать и чтобы
Опять страданий ток сверкал,
Чтоб он поил пески Сахары
Соленой влагой горьких слез,
Чтоб все мечты, желанья, чары
Их бурный ток с собой унес
В простор безбрежный океана;
Чтоб скорбь на сердце улеглась,
Чтоб в нем, как грохот барабана,
Твоя печаль отозвалась.
Я был фальшивою струной,
С небес симфонией неслитной;
Насмешкой злобы ненасытной
Истерзан дух погибший мой.
Она с моим слилася стоном,
Вмешалась в кровь, как черный яд;
Во мне, как в зеркале бездонном,
Мегеры отразился взгляд!
Я – нож, проливший кровь, и рана,
Удар в лицо и боль щеки,
Орудье пытки, тел куски;
Я – жертвы стон и смех тирана!
Отвергнут всеми навсегда,
Я стал души своей вампиром,
Всегда смеясь над целым миром,
Не улыбаясь никогда!
LXXXIV
НЕИСЦЕЛИМОЕ
I
Идея, Форма, Существо,
Слетев с лазури к жизни новой,
Вдруг упадают в Стикс свинцовый,
Где все и слепо и мертво:
Вот Ангел, как пловец наивный,
В уродстве ищет новых чар,
Борясь с волною непрерывной,
Нырнув в чудовищный кошмар;
Пред ним встает во мгле унылой
Кружащийся водоворот;
Взметнувшись с бешеною силой,
Он, как безумных хор, ревет.
Вот, околдован чарой властной,
Блуждает путник наугад,
Но тщетно ловит луч неясный
В аду, где к гаду липнет гад;
Сходя без лампы в мрак бездонный
Вниз по ступенькам без перил,
В сырую бездну осужденный
Свой взор трепещущий вперил;
Под ним – чудовищ скользких стая;
Вокруг от блеска их зрачков
Еще чернее ночь густая,
Невыносимей гнет оков.
Корабль на полюсе далеком,
Со всей вселенной разлучен,
В тюрьме кристальной заключен
И увлечен незримым током.
Пускай же в них прочтут сердца
Неисцелимого эмблемы:
Лишь Дьявол, где бессильны все мы,
Все довершает до конца!
II
То дух, своим зерцалом ставший,
Колодезь Правды, навсегда
И свет и сумрак сочетавший,
И где кровавится звезда,
То – полный чары светоч ада,
Маяк в мирах, где властна мгла,
Покой, и слава, и отрада –
Восторг сознанья в бездне зла!
LXXXV
ЧАСЫ[80]
Часы! Угрюмый
бог, ужасный и бесстрастный,
Что шепчет: «Вспомни все!» – и нам
перстом грозит,
И вот, как стрелы – цель, рой
Горестей пронзит
Дрожащим острием своим тебя,
несчастный!
Как в глубину кулис – волшебное
виденье,
Вдруг Радость светлая умчится вдаль,
и вот
За мигом новый миг безжалостно пожрет
Все данные тебе судьбою наслажденья!
Три тысячи шестьсот секунд, все
ежечасно:
«Все вспомни!» – шепчут мне, как
насекомых рой;
Вдруг Настоящее жужжит передо мной:
«Я – прошлое твое; я жизнь сосу,
несчастный!»
Все языки теперь гремят в моей
гортани:
«Remember, esto memor»[81], –
говорят;
О, бойся пропустить минут летящих ряд,
С них не собрав, как с руд, всей
золотой их дани!
О, вспомни: с Временем тягаться
бесполезно;
Оно – играющий без промаха игрок.
Ночная тень растет, и убывает срок;
В часах иссяк песок, и вечно алчет
бездна.
Вот, вот – ударит час, когда
воскликнут грозно
Тобой презренная супруга, Чистота,
Рок и Раскаянье (последняя мечта!):
«Погибни, жалкий трус! О, поздно,
слишком поздно!»:
|
