III
Жизнь
мистера Годфри Эбльуайта имела две стороны.
С одной
стороны – показной – это был джентльмен, пользовавшийся заслуженной репутацией
оратора на благотворительных митингах и одаренный административными
способностями, которые он отдавал в распоряжение различных благотворительных
обществ, большей частью дамских. С другой стороны, – скрытой от
общества, – этот джентльмен представал в совершенно другом виде: а именно,
как человек, предававшийся удовольствиям, имевший виллу за городом, купленную
не на свое имя, а на имя дамы, жившей на этой вилле.
При
обыске на этой вилле я увидел прекрасные картины и статуи, мебель, выбранную со
вкусом и чудной работы, оранжерею с редкими цветами, подобных которым нелегко
найти во всем Лондоне. В результате расследований, произведенных в доме, были
обнаружены бриллианты, не уступающие по своей редкости цветам; экипажи и
лошади, которые (заслуженно) производили впечатление в парке среди людей,
способных судить и о том, и о другом.
Все это
было пока довольно обыкновенно. Загородная вилла и дама – предметы настолько
обычные в лондонской жизни, что мне следовало бы просить извинения в том, что я
упоминаю о них. Но не совсем обыкновенно, – насколько мне известно, –
то обстоятельство, что все эти вещи не только заказывались, но и оплачивались.
Следствие доказало, к моему неописуемому изумлению, что за картины, статуи,
цветы, бриллианты, экипажи и лошадей не числилось долгу и шести пенсов. А вилла
была куплена на имя дамы.
Я мог бы
долго искать разгадку этой тайны, и искать напрасно, если бы смерть мистера
Годфри Эбльуайта не заставила произвести следствие.
Следствие
обнаружило следующие факты.
Мистеру
Годфри Эбльуайту была поручена сумма в двадцать тысяч фунтов, как одному из
опекунов некоего молодого джентльмена, который был еще несовершеннолетним в
тысяча восемьсот сорок восьмом году. Опекунство кончалось, и молодой джентльмен
должен был получить двадцать тысяч фунтов в день своего совершеннолетия, в
феврале тысяча восемьсот пятидесятого года. А до этого дня шестьсот фунтов
должны были выплачиваться ему его обеими попечителями по полугодиям – на
рождество и на Иванов день. Этот доход регулярно выплачивался главным опекуном
мистером Годфри Эбльуайтом.
Двадцать
тысяч фунтов (с которых якобы получался этот доход), заключавшиеся в фондах,
были все растрачены, до последнего фартинга, в разные периоды, еще до тысяча
восемьсот сорок седьмого года. Полномочие поверенного, дававшее право банкирам
продавать цепные бумаги, и различные письменные приказания, сообщавшие, на
какую именно сумму продавать, были формально подписаны обоими попечителями. Но
подпись второго попечителя, отставного армейского офицера, жившего в деревне,
всегда подделывалась главным попечителем, – иначе сказать, мистером Годфри
Эбльуайтом.
Вот чем
объяснялось благородное поведение мистера Годфри относительно уплаты долгов,
сделанных для дамы и для виллы, – и, как вы сейчас увидите, для многого
другого.
Мы можем
теперь перейти ко дню рождения мисс Вериндер в тысяча восемьсот сорок восьмом
году – к двадцать первому июня.
Накануне
мистер Годфри Эбльуайт приехал к отцу и попросил у пего, – как это я знаю
от самого мистера Эбльуайта-старшего, – взаймы триста фунтов.
Заметьте
сумму и помните в то же время, что полугодовая выплата молодому джентльмену
производилась двадцать четвертого числа этого месяца, а также, что весь капитал
молодого джентльмена был истрачен его попечителем еще в конце сорок седьмого
года.
Мистер
Эбльуайт-старший отказался дать сыну взаймы даже фартинг.
На
следующий день мистер Годфри Эбльуайт поехал вместе с вами к леди Вериндер.
Через несколько часов мистер Годфри, – как вы сами сказали мне, –
сделал предложение мисс Вериндер. В этом, без сомнения, он видел, – если
его предложение будет принято, – конец всем своим денежным затруднениям,
настоящим и будущим. Но мисс Вериндер отказала ему.
Вечером
в день рождения Рэчель финансовое положение мистера Годфри Эбльуайта было
следующее: он должен был достать триста фунтов к двадцать четвертому числу и
двадцать тысяч к февралю восемьсот пятидесятого года.
Если б
он не успел достать этих сумм, он был бы погибшим человеком.
При
подобных обстоятельствах что же случилось?
Вы
раздражили мистера Канди, доктора, затронув его болезненную струнку – профессию
врача, и он отплатил вам шуткою, дав вам дозу лауданума. Он поручил мистеру
Годфри Эбльуайту дать вам эту дозу, приготовленную в маленькой склянке, –
и мистер Годфри сам признался в этом при обстоятельствах, которые сейчас будут
изложены вам. Мистер Годфри тем охотнее иступил в заговор, что он сам пострадал
от вашего острого языка в этот вечер. Он присоединился к Беттереджу, который
уговаривал вас выпить немного виски с водой, прежде чем вы ляжете спать. Он
тайком палил лауданум в холодный грог. И вы выпили его.
Теперь
перенесем сцену, с вашего позволения, в дом мистера Люкера в Лэмбет. И позвольте
мне заметить, в виде предисловия, что мистер Брефф и я нашли способ принудить
ростовщика высказаться. Мы старательно обдумали показание, которое он дал нам,
и вот – оно к вашим услугам.
|
