 Увеличить |
II
Теперь все было готово; торжественная минута была совсем
близка. Отряд флейтистов и барабанщиков шагал
во главе процессии, за ним следовали
"штаты". Но что происходило на самом деле, Ребекка не знала - все
эти часы она жила во сне наяву.
Каждая мелкая подробность происходящего была
сверкающей гранью, отражающей свет, и Ребекка чувствовала,
что совершенно ослеплена этими блестками и искрами. Духовой
оркестр играл воодушевляющие мелодии; мэр красноречиво
говорил о возвышенных идеалах; люди аплодировали; а затем веревка,
от которой так много зависело в тот день, была дана в руки детям,
вложившим сверхчеловеческую силу в выполнение порученной им задачи, - и
флаг поднимался, поднимался, плавно и медленно,
и так же медленно разворачивался, пока не стал виден
во всем великолепии своих размеров и блеске
красоты на фоне кленов, сосен и голубого неба Новой Англии.
Когда отзвучали приветственные
крики и патриотическая песня,
исполненная церковным хором, на помост поднялся "штат Мэн", смутно
сознавая, что ему предстоит прочесть стихотворение, но, хоть убей,
не мог припомнить ни единого слова.
- Говори громко и ясно, Бекки, - шепнул сидевший в переднем
ряду "дядя Сэм", но она едва слышала собственный
голос, когда, волнуясь, произнесла первые
слова своего стихотворения. Затем голос
ее окреп, и стихи "прочитались
сами собой" в этом все продолжающемся чудесном сне. Она видела
Адама Ладда, прислонившегося к дереву, тетю Джейн и тетю Миранду,
трепещущих от волнения, Клару-Беллу Симпсон, пристально смотревшую
на нее косыми, но восторженными глазами с одной из
стоявших сбоку скамей, а в отдалении, на самом
краю заполненного народом луга, высокого
мужчину, стоящего в повозке, - высокого и
нескладного, с рыжими, торчащими вверх усами - и его тощую
белую лошадь, развернутую в сторону Акревильской дороги.
Громкие аплодисменты приветствовали "штат Мэн"
- стройную, невысокую, одетую в белое фигурку, стоящую на
поросшем мхом валуне, вокруг которого был возведен помост. Солнце вышло
из-за кроны большого клена и озарило звездное знамя, сделав
его еще более ослепительным и заставив
всех поднять и устремить на него глаза.
Эбнер Симпсон тоже поднял свой рассеянный,
блуждающий взор к мягко колышущимся складкам и
великолепию ярких красок, думая при этом: "Я знаю,
что никому не следует красть флаг, - эти потрясающие идиоты, похоже,
придают ему большое значение. А что он, в сущности, такое? Просто кусок
тряпки!"
Просто кусок тряпки? Он с любопытством взглянул
на восхищенные лица матерей, на руках у которых спали их
младенцы, на раскрытые в улыбке губы и сияющие глаза одетых в белое
девочек, на капитана Лорда, который сидел в
тюрьме Либби[73], и Ната
Страута, потерявшего руку в сражении при
речке Булл-Ран[74],
на дружелюбную, оживленную
толпу фермеров, радостных, увлеченных,
полных нетерпения, из чьих глоток готово
было вырваться очередное громогласное "ура". А
затем ветер донес до него высокий чистый голос
Ребекки:
- Звезды штатов вместе все - и твоя здесь есть с моей,
Гордо, флаг страны родной,
Под осенним небом рей!
"Что там звезды на флаге! У нее пара
звезд вместо глаз, - подумал Симпсон. - Увидал
бы, что девчушка вроде этой лежит где-нибудь на пороге,
стянул бы, не успели б и глазом моргнуть, хоть, видит Бог, у меня
и своих полно, кормить-одевать надо! И ни на что бы ее не сменял...
Бойкая девчушка к тому же; сидит в повозке - с виду не больше пинты
сидра, а думает только о том, как добрые дела делать!..
Эх, ей-богу, надоело мне мое ремесло!
Никогда-то я не бываю со всеми, всегда в стороне, будто я хуже их!
Если б хоть выгода от этого была, я, может быть, ничего бы против
не имел, но они тут все такие жуткие скупердяи - и
приличного-то ничего не оставят на виду, что можно было бы у них
стащить, а все равно рискуешь своей
свободой и репутацией, если возьмешь у них какую-нибудь дрянь!..
Если вспомнить, какую поживу я имел от своих краж
и сколько времени потерял в тюрьме,
так, пожалуй, с тем же успехом я мог бы кончить с этим делом и
работать поденно, как всем давно хочется меня заставить.
Зарабатывал бы я почти столько же, и не знаю, было бы это для меня
намного труднее или нет".
Ему было видно, как Ребекка спустилась с помоста и как
его собственная рыжая дочка, вскочив на скамью, машет обеими
руками, держа в одной шляпу, а в другой носовой платок, и топает
обеими ногами.
Тут поднялся со своего стула человек, сидевший рядом с
мэром, и Эбнер услышал его призыв:
- Ура в честь женщин, которые сшили флаг!
- Гип-гип ура!
- Ура в честь штата Мэн!
- Гип-гип ура!
- Ура в честь девочки, которая спасла флаг из рук врага!
- Гип-гип ура! Гип-гип ура!
Это был священник из Эджвуда, обладавший
тем глубоким, вибрирующим голосом, что всегда волнует толпу.
Его слова неслись далеко в прозрачном воздухе, и
повторялись, и передавались из уст в уста. Руки
хлопали, ноги топали, шляпы взлетали вверх, а громкие возгласы
ликования, казалось, могли пробудить эхо на старой горе Оссипи.
Высокий нескладный мужчина вдруг сел на сиденье повозки и
взял в руки вожжи.
- Кажется, они начинают переходить на
личности, и я думаю, тебе, Симпсон, пора уезжать!
Тон был шутливым, но рыжие
усы поникли, а вялый взмах кнута,
заставивший белую кобылу тронуться в путь к дому, говорил о том, что
мистер Симпсон не был в своем обычном бесшабашном настроении.
- Черт бы его побрал! - мстительно воскликнул
он вполголоса, когда кобыла затрусила рысцой по дороге. -
Ложь это! Я думал, там чье-то стиранное белье! Я не враг!
В то время как праздничная толпа разбрелась
и семьи отправились на веселые пикники в
лес, в то время как "богиня
свободы", "дядя Сэм", "Колумбия" и
счастливые "штаты" завтракали в здании
ассоциации фермеров вместе с высокими гостями и ветеранами двух
войн, одинокий мужчина ехал и ехал через безмолвные
леса и скучные, сонные деревни, ни разу не
покинув повозку с целью пополнить за чужой
счет свой гардероб или прихватить что-либо
пригодное для обмена.
В сумерки он добрался до жалкого полуразвалившегося
домика на берегу пруда.
Верная жена с печальным выражением лица и ставшим уже
привычным, полным тревоги взглядом потускневших глаз, услышав звук
колес, вышла к двери и направилась следом за
мужем в конюшню, чтобы помочь ему выпрячь лошадь.
- Не ждала меня так скоро, да? - спросил он насмешливо.
- По крайней мере, не ждала, что я вернусь на той же самой
лошади? Ну а я здесь! И не бойся заглянуть под
сиденье повозки - там ничего нет, даже моего ужина, так что,
надеюсь, на этот раз я тебе угодил! Нет, ангелом я, наверное, сразу
не стану. Просто там, в Риверборо, ничего плохо не лежало - кроме флагов,
а я - что бы они ни говорили - не такой мерзавец, чтобы украсть флаг!
Ничуть не удивительно, что юным
риверборцам снились в ночь после подъема флага
красно-бело-голубые сны. Более странным, возможно, покажется
то обстоятельство, что перед глазами Эбнера Симпсона, лежавшего
на своей жесткой постели, тоже развевался флаг, а в ушах звучали
непривычные слова:
Звезды штатов вместе все - и твоя здесь есть с моей!
"Надоело вечно действовать в одиночку, - думал он. -
Попробую, пожалуй, пожить по-другому". И с этим он уснул.
|
