 Увеличить |
Глава 24 Аладдин
трет свою лампу
- Мисс Перкинс, ваше произведение
под заглавием "Полевые цветы Уэйрхема"
получило высокую оценку и было принято редакцией
"Кормчего", - сказала Ребекка, входя в комнату,
где Эмма-Джейн, сидя у окна, штопала чулки.
- Я задержалась у мисс Максвелл - она предложила мне чаю, - но я
все же постаралась вернуться домой пораньше,
чтобы сообщить тебе радостную новость.
- Ты шутишь, Бекки! - с запинкой вымолвила Эмма-Джейн,
поднимая глаза от своей работы.
- Ничуть. Старший редактор читал твое
произведение и нашел его в высшей степени
поучительным. Оно появится в следующем номере.
- В том же номере, где и твои
стихи о золотых воротах, которые закроются за
нами, когда мы покинем школу? - И Эмма-Джейн затаила дыхание в
ожидании ответа.
- Именно так, мисс Перкинс.
- Ребекка, - сказала
Эмма-Джейн тоном настолько
близким к трагическому, насколько позволяла ее натура, - не
знаю, переживу ли я это. Я серьезно прошу тебя, если со мной
что-нибудь случится, похоронить меня с этим
номером "Кормчего".
Ребекка, казалось, не сочла это
преувеличенным выражением душевного состояния, так как
ответила:
- Я знаю. Именно такое чувство и у меня было сначала.
И даже сейчас, когда я одна и вынимаю
старые номера "Кормчего", чтобы
перечитать мои произведения, я сияю от удовольствия. И
это совсем не потому, что они хороши; они
даже кажутся мне все хуже каждый раз, как я их перечитываю.
- Если бы ты только поселилась со
мной в каком-нибудь маленьком домике, - задумчиво
говорила Эмма-Джейн. Конец штопальной иглы был устремлен в пространство,
а глаза мечтательно остановились на стене напротив.
- Я занималась бы хозяйством и готовила, и переписывала
бы все твои стихи и рассказы, и носила бы их на
почту, а тебе не пришлось бы ничего делать,
только писать. Это было бы совершенно прелестно!
- Я ничего лучше и не желала бы, но я обещала вести
хозяйство Джона, - ответила Ребекка.
- Но у него еще долго не будет своего дома, правда?
- Не будет, - вздохнула Ребекка удрученно, садясь за
стол и подпирая голову рукой. - Не будет,
пока мы не ухитримся выкупить эту
мерзкую закладную. А теперь, когда мы не заплатили проценты
за прошлый год, этот день отдаляется, вместо того чтобы
приближаться.
Она придвинула к себе лежавший на
столе листок бумаги и, лениво нацарапав несколько
строк, через минуту-две прочла вслух:
- Эй, платите побыстрее! - закладная говорит. -
Скучно мне на вашей ферме, здесь такой унылый вид".
"Ты нам тоже надоела, - ей Ребекка Рэндл в ответ, -
Твоего лица противней ничего на свете нет".
- У ткани есть "лицо", -
заметила Эмма-Джейн, обладавшая большими практическими
способностями, - но я не знала, что оно есть у закладной.
- У нашей закладной есть, -
сказала Ребекка с жаждой мщения в глазах. -
Я узнала бы ее, даже если бы встретилась с ней в темноте. Подожди, я ее
нарисую. Тебе будет полезно узнать, как она выглядит, чтобы,
когда у тебя будет муж и семеро детей, ты и на милю не
подпустила бы ее к своей ферме.
Набросок, когда был завершен,
являл собой нечто такое, от чего
содрогнулся бы робкий человек в полудреме. Справа бы
изображен крошечный домик, перед которым собралась
плачущая семья. Слева стояла закладная,
представленная в виде помеси ведьмы с
великаном-людоедом. В занесенной красной руке она держала
топор. Фигура с развевающимися черными волосами
пыталась отвратить удар, и это, как любезно
объяснила Ребекка, был ее собственный портрет, хотя
каким способом достичь поставленной цели, она пока представляла смутно.
- Она страшная, - сказала Эмма-Джейн, - но ужасно тощая и
маленькая.
- Она всего на тысячу двести долларов, - объяснила
Ребекка, - такие считаются маленькими. Джон однажды видел
человека, у которого была закладная на двенадцать тысяч.
- Ты будешь писателем или редактором? - помолчав, спросила
Эмма-Джейн, как будто для того, чтобы стать тем или другим, требовалось
только выбрать.
- Я полагаю, мне придется делать
ту работу, которая подвернется первой.
- Почему бы тебе не отправиться миссионером в Сирию,
как тебя всегда уговаривают в письмах Берчи?
Совет миссионерского общества оплатит все
расходы.
- Я не могу на это решиться, - ответила Ребекка.
- Прежде всего, я недостаточно добродетельна и не
"чувствую призвания", а мистер Берч говорит, что это
необходимо. Я хотела бы сделать что-нибудь для кого-нибудь, привести
что-нибудь в движение где-нибудь. Но я не хочу ехать за тысячи
миль учить людей жить, когда сама еще этому не научилась. Другое
дело, если бы язычники действительно нуждались во мне. Я уверена, что у
них и так все будет хорошо в конце концов.
- Не понимаю, как это произойдет, если все люди, которые
должны ехать спасать их, останутся дома, как мы, - возразила
Эмма-Джейн.
- Ну, чем бы Бог ни был и где бы ни находился, Он
всегда должен быть на своем месте, наготове и в ожидании. Он
не может бродить с места на место и не замечать при этом
людей. Может быть, язычникам потребуется
немного больше времени, чем нам, чтобы найти Его там, где Он есть, но
я думаю. Бог сделает им скидку. Ведь Он знает, что в таком
жарком климате, в каком живут они, нельзя не стать ленивым и
медлительным; к тому же попугаи, тигры, змеи и хлебные деревья
очень отвлекают внимание язычников, а не имея книг, они не могут также и
думать. Но так или иначе, когда-нибудь они найдут Бога.
- А что, если они умрут раньше? - спросила Эмма-Джейн.
- Ну что ж, их нельзя винить за это. Они ведь не нарочно
умирают, - сказала Ребекка, завершая
построение своей утешительной теологической
системы.
В эти дни Адам Ладд иногда приезжал в Темперанс по
делам, связанным с предполагаемым строительством новой
железнодорожной ветки, и, находясь там, получил некоторое
представление о делах на Солнечном Ручье. Пока еще не было окончательно
решено, где именно пройдет новая железная дорога,
и мнения относительно того, какой путь из Темперанса в
Пламвиль предпочтительнее, расходились. В одном случае дорога
прошла бы прямо через Солнечный Ручей, и тогда миссис Рэндл
получила бы денежную компенсацию за свой
участок; в другом - ее доходы не изменились бы ни к лучшему,
ни к худшему, если не считать того, что вся земля
в непосредственной близости от железной дороги немного
поднялась бы в цене.
Во время одной из своих поездок в Темперанс
Адам посетил Уэйрхем и долго гулял и беседовал с
Ребеккой, которая показалась ему бледной и худой. На ней было
черное кашемировое платье, прежде бывшее выходным нарядом
тети Джейн. Все мы знакомы с героиней одной романтической истории, чья
ножка была столь совершенной формы, что никакой, даже
самый грубый, башмак не мог скрыть ее прелести от
взоров окружающих, и не один из нас питает сомнения
относительно справедливости этого утверждения. Однако истинная
правда то, что своеобразное и оригинальное
очарование Ребекки казалось совершенно независимым от
принадлежностей ее туалета. Очертания ее фигуры, редкий цвет кожи,
волос и глаз торжествовали над поношенной одеждой, хотя будь
на ее стороне еще и преимущество со вкусом
подобранного наряда, маленький мир Уэйрхема, вероятно,
тут же провозгласил бы ее красавицей. Длинные
черные косы были теперь уложены в необычную, изобретенную самой
Ребеккой прическу. Они были перекрещены на затылке, перекинуты
вперед и снова перекрещены, а более тонкие концы
спрятаны сзади на шее под более толстые части кос. Особую женственность придавали
этой прическе маленькие завитки и волны вокруг лица, ускользнувшие от
оков, чтобы обрести на солнце новый оттенок. Адам
Ладд смотрел на нее так, что она закрыла лицо руками и,
смущенно засмеявшись, сказала:
- Я знаю, о чем вы думаете, мистер
Аладдин: мое платье на дюйм длиннее, чем в
прошлом году, и косы уложены по-другому. Но я еще не
юная леди - совсем нет, честное слово. Шестнадцать мне будет только
через месяц, и вы обещали не покидать меня, пока мои платья не
будут до самого пола. Но если вам не нравится, что я делаюсь
старше, почему бы вам не стать моложе? Тогда мы могли бы
встретиться на полпути и хорошо провести время. Сейчас,
когда я думаю об этом, - продолжила она, - мне кажется, что именно
это вы все время делаете. Когда вы купили у нас мыло, я думала, что
вы в возрасте дедушки Сойера; когда вы танцевали со мной на
школьном празднике, вы были словно мой отец, но когда
вы показывали мне портрет вашей матери, у меня
было такое чувство, как будто вы мой Джон, потому что мне было так жаль вас.
- Это меня вполне устраивает, - улыбнулся Адам.
- Только бы вы не начали продвигаться слишком
быстро и не стали моей бабушкой, прежде чем она мне понадобится. Вы
слишком напряженно учитесь, мисс Ребекка Ровена!
- Да, пожалуй, - согласилась она. - Но ведь скоро каникулы.
- И вы собираетесь хорошо отдохнуть и вернуть себе
ямочки на щеках? Они, право, стоят того, чтобы их беречь.
Тень пробежала по лицу Ребекки, а глаза наполнились слезами.
- Не будьте так ласковы, мистер Аладдин: я не
вынесу этого. Этот... этот мой день не из тех, что с
ямочками! - Она вбежала в ворота семинарии и исчезла, помахав на
прощание рукой.
Адам Ладд в задумчивости направился в приемную
ректора. Он приехал в Уэйрхем, чтобы предложить план,
который обдумывал несколько дней. В этом году
предстояло отмечать пятидесятую годовщину основания учебных
заведений Уэйрхема, и он намеревался сказать мистеру Моррисону,
что в дополнение к своему дару - сто томов для
справочной библиотеки - он намерен отметить этот юбилей, предложив
награды за сочинение по английской литературе, предмету,
который очень интересовал его. Он хотел, чтобы в конкурсе
приняли участие мальчики и девочки двух старших курсов. Награды
предстояло получить авторам двух лучших сочинений. Что же до самих
призов, он еще не решил, какими они будут, но это должно быть
что-то значительное, будь то деньги или книги.
Закончив беседу с ректором, он отправился к мисс Максвелл
и, шагая по дорожке в лесу, думал: "Пунцово-белоснежной
нужна помощь, и, так как у меня нет способа оказать ее
без того, чтобы вызвать нарекания, она
должна заработать ее, бедняжка! Неужели мои деньги вечно будут непригодны
там, где я больше всего хочу их потратить?"
Едва поздоровавшись с хозяйкой, он сказал:
- Мисс Максвелл, вам не бросается в
глаза, что наш друг Ребекка выглядит крайне
усталой?
- Да, это так, и я как раз думаю о том, не смогу ли я взять
ее с собой отдохнуть. В весенние каникулы я всегда еду морем на юг и
останавливаюсь там в какой-нибудь тихой прибрежной
деревне. И больше всего на свете мне
хотелось бы взять с собой Ребекку.
- Да, это именно то, что ей нужно! - от души
согласился Адам. - Но зачем вам брать на себя все
расходы? Почему бы не позволить мне помочь? Меня очень интересует этот
ребенок, и притом уже несколько лет.
- Только не делайте вид, что это вы открыли ее, -
прервала его мисс Максвелл дружески, - так как я сделала это
сама.
- Она была моим близким другом задолго до того, как вы вообще
приехали в Уэйрхем, - засмеялся Адам и рассказал мисс
Максвелл об обстоятельствах своей первой встречи с Ребеккой.
- С самого начала я старался придумать
способ, который позволил бы мне помочь ее развитию, но
никакого разумного решения не нашлось.
- К счастью, она сама позаботилась о своем развитии, -
ответила мисс Максвелл. - В определенном смысле она независима ни
от чего и ни от кого; она следует за своим святым, сама
о том не ведая. Но ей нужно множество
практических вещей, которые могли бы доставить деньги, но - увы! -
у меня слишком тощий кошелек.
- Возьмите мой, умоляю, и позвольте мне
действовать через вас, - попросил Адам.
- Мне тяжело видеть даже молодое
деревце, отчаянно старающееся вырасти без света или воздуха,
- что же говорить о талантливом ребенке! Я беседовал с ее
тетками около года назад в надежде,
что мне позволят дать ей музыкальное образование. Я уверял их, что
это самое обычное дело и что если они настаивают,
я согласен, чтобы потом мне вернули деньги,
- но все бесполезно. Старшая мисс Сойер заметила в ответ, что никто
из членов ее семьи никогда не пользовался ничьей благотворительностью, и
она думает, что они не начнут делать это и теперь.
- Пожалуй, мне даже нравятся эти
твердость и бескомпромиссность, присущие жителям Новой
Англии, - воскликнула мисс Максвелл, - и пока я не
сожалею ни об одной ноше, которую пришлось нести Ребекке, ни об одном
горе, которое она разделила! Нужда лишь придала ей стойкости, бедность
сделала ее смелой и приучила полагаться только на свои силы.
Что же до ее нынешних потребностей, то,
разумеется, есть некоторые вещи, которые может сделать для девушки только
женщина, и я не хотела бы, чтобы вы делали их для Ребекки. Я
чувствовала бы, что это ранит ее гордость и задевает самоуважение, даже
если бы она не знала об этом. Но нет причины, почему бы я не могла
позволить вам оплатить ее дорожные расходы. Я
приняла бы их для нее без малейшего
смущения, хотя согласна, что лучше, чтобы это осталось между нами.
- Вы настоящая добрая фея! - воскликнул Адам, с
теплотой пожимая ей руку. - Не будет ли проще для
вас пригласить с собой и ее подругу
по комнате - эту бело-розовую неразлучницу?
- Нет, спасибо. Я не хочу делить Ребекку ни с
кем, - сказала мисс Максвелл.
- Понимаю, - отозвался Адам рассеянно. - То есть я,
конечно, имею в виду, что с одним ребенком меньше хлопот, чем
с двумя. А вот и она.
И они увидели Ребекку, которая шла
по тихой улочке с юношей лет шестнадцати.
Оба оживленно разговаривали и, очевидно, что-то читали
друг другу вслух, так как черная и кудрявая каштановая
головы склонились над листком почтовой бумаги.
Ребекка то и дело поднимала глаза на своего
спутника, и они вспыхивали признательностью.
- Мисс Максвелл, - сказал
Адам, - я попечитель этого учебного
заведения, но, честное слово, я не сторонник совместного обучения!
- Иногда у меня самой возникают сомнения, - ответила
она, - но его недостатки сведены до минимума в случае
с... детьми.
Зрелище, свидетелем которого вы, мистер Ладд, имеете честь
быть, очень впечатляет. Люди в Кембридже часто с
восхищением смотрели на Лонгфелло, прогуливающегося
рука об руку с Лоуэллом[36].
Маленький школьный мир Уэйрхема так же трепещет от волнения, когда
видит идущих вместе старшего и младшего редакторов
"Кормчего".
|
