Эпилог к рассказу о
сэре Топасе
«Клянусь
крестом, довольно! Нету сил! -
Трактирщик
во весь голос возопил, -
От
болтовни твоей завяли уши.
Глупей
еще не слыхивал я чуши.
А люди
те, должно быть, угорели,
Кому по
вкусу эти доггерели» [124].
"Не
прерывал, однако, ты других, -
Я
возразил, – а это стих как стих.
Претензий
я твоих не понимаю
И
лучшего стиха найти не чаю».
«Ну,
если уж по правде говорить,
Так стих
такой не стоит и бранить,
И нечего
напрасно время тратить».
(Тут он
ввернул еще проклятье кстати.)
«И
прямо, сэр, в глаза я вам скажу,
Пока
всем делом я руковожу,
Не дам
задаром рифмами бренчать,
И коль
рассказ взялись вы рассказать,
Так вот
его и расскажите нам.
Вам
слово, так и быть, вторично дам.
Пусть
тот рассказ в стихах иль в прозе будет,
Но пусть
он мысль и радость в сердце будит».
«Одну
безделку в прозе я слыхал, [125]
И за нее
я ваших жду похвал,
Иль вы и
в самом деле очень строги.
Ее я
слышал уж не раз от многих».
Пролог Монаха
Веселые слова
Трактирщика Монаху
Когда,
хоть и не без натуги, мне
О
Мелибее и его жене
Закончить
удалось на этот раз
Без меры
затянувшийся рассказ, -
Трактирщик
в горести своей признался:
«От
бочки эля я бы отказался,
Лишь бы
жене моей послушать вас.
Авось бы
вразумил ее рассказ
Об
этаком смирении примерном.
Христовы
кости! Вот он, всем пример нам.
Коль
поварятам надо взбучку дать,
Ей
только и забот, что мне совать
Дубину в
руки, в голос причитая:
«Лупи их
крепче! Ой, напасть какая!
Бей
насмерть! Не жалей дрянных щенят».
А то
косой золовка кинет взгляд
Иль в
церкви место не тотчас уступит, -
Опять
меня жена за это лупит.
В лицо
мне вцепится и ну кричать:
«О
подлый трус! Не смеешь наказать
Обидчицу.
Садись тогда за прялку,
А нож
дай мне, чтоб заколоть нахалку».
И так с
утра до вечера вопит,
И в доме
коромыслом дым стоит:
«Ой,
горе мне! Мой муж чурбан и тряпка.
Терплю
обиды, как простая стряпка,
А он
жену не может защитить».
В аду
таком приходится мне жить, -
То ль
драться каждый день со всей округой,
То ль из
дому уйти, то ль слушать ругань.
И ждет
жена, чтоб, распалив свой гнев,
Я
зарычал, как африканский лев;
Надеется,
что недруга зарежу,
Чтоб ей
сбежать, сказав, что ночью брежу
Убийствами,
что тайный я злодей
(Хоть
никогда я не противлюсь ей,
Чтоб
оплеухами не пообедать), -
Всяк мог
бы мощь руки ее изведать,
Осмелься
он… Ну, да к чему мечтать.
Что ж,
сэр монах, вам время начинать,
Но
только, чур, смотрите веселее,
Тогда и
солнце будет нам милее.
Рочестер
скоро, вон за тем холмом.
Не
нарушайте нам игры нытьем.
Не знаю
только, как мне кликать вас:
Сэр
Джон, мессир Альбан иль сэр Томас.
Не знаю
точно родословной вашей,
Ни
звания, ни должности монашьей.
Наверное,
вы келарь или ризник:
Ведь щек
таких не видывал я в жизни.
А ваше
пастбище, должно быть, тучно,
И вам
пастись на нем, видать, сподручно.
На
постника вы вовсе не похожи;
Не
нагулять, постясь, подобной рожи.
Вам
должное воздать я был бы рад:
В
монастыре, конечно, вы аббат,
Не
послушник, а мудрый управитель,
Которым
похваляется обитель.
Клянусь,
нет человека в мире целом,
Кто б
станом был вам равен или телом.
Ах,
черт! И этакого молодца
Лишить
насильно брачного венца!
Бог
покарай из братии церковной
Того,
кто вас склонил к стезе духовной.
Каким ты
был бы славным петухом,
Будь
долгом то, что кажется грехом:
Ведь,
разрешив себе совокупленье,
Какие ты
зачал бы поколенья!
Увы!
Почто, монах, надел ты рясу?
Как
будто в льве убьешь привычку к мясу?
Будь
папой я, поверь ты мне, монах,
Монахи
все ходили бы в штанах,
Коль не
слаба мужская их натура,
Будь
велика или мала тонзура,
И жен
имели бы. Страдает мир:
Ведь
семя лучшее бесплодит клир.
Побеги
хилы от мирских корней,
И род
людской все плоше, все хилей.
Супружеской
в мирянах мало силы.
Вы женам
нашим почему так милы?
Вы лучше
нас умеете любить,
Венере
подать можете платить
Монетой
крупной, полноценной, веской,
А не
чеканки люксембургской мерзкой.
Вы не
сердитесь, сэр, что так шучу, -
Я в
шутке правду высказать хочу».
Монах
его дослушал и в ответ:
«Я
выполню, хозяин, свой обет
И
расскажу вам два иль три рассказа
Впоследствии;
для первого же раза
Хотел
бы, коль не скучно вам сие,
Днесь
Эдварда святого житие
Поведать
или лучше, для начала,
Трагедию
из тех, что я немало,
Числом
до сотни, в келье сочинил.
Трагедию
бы я определил
Как
житие людей, кто в славе, в силе
Все дни
свои счастливо проводили
И вдруг,
низвергнуты в кромешный мрак
Нужды и
бедствий, завершили так
Сврй
славный век бесславною кончиной.
Как враг
людской бессчетные личины
Принять
готов, так для трагедий сих
Берут
размером разнородный стих;
Обычный
же размер для них – гексаметр, [126]
Длиною
он в шесть стоп… Хотя вы сами
Трагедий
строй легко определите,
Коль
вслушаетесь в них. Итак, внемлите.
Но
прежде чем рассказывать начну,
Заметить
надобно, что не одну
Из былей
тех о славных королях,
О папах,
императорах, царях
Вы,
может быть, не раз уже слыхали, -
Так чтоб
меня потом не упрекали
За то,
что их кой-как расположу
И что
придет на ум, то расскажу
Вперед,
а что запамятую – после.
Мысль в
них одна, их слушай вместе, врозь ли»
|