Рассказ шкипера
Здесь начинается
рассказ шкипера
Купец
один в совсем недавни дни
Жил в
городе французском Сен-Дени.
Он был
богат, и потому считали
Все
умником его и почитали.
Жена его
была собой красива,
Общительна
и весела на диво.
А этакую
женщину одеть
Дороже
много, чем вздыхать и млеть
И нежно
преклоняться перед ней;
Мелькнут,
как тени на пустой стене,
Подарки,
восхищенья, взгляды, вздохи,
А утром
на столе одни лишь крохи:
И за
веселье вечно платит муж;
Он
кормит, одевает нас [119]
к тому ж,
И
хорошо, когда за честь считает
Нас
ублажать; наряды покупает,
Устраивает
пышные пиры, -
Когда ж
он беден, иль от той игры
Устал
порядком, или скуповат он
И
почитает лишнею затратой
Нам на
уборы денежки мотать, -
Тогда
другой нас должен содержать
Иль в
долг давать, что иногда опасно.
Купец
был щедр, жена его прекрасна,
В их
пышный дом толпой стекались гости
Равно
как белой, так и черной кости.
И среди
них – прошу к нему вниманья -
Монах
бывал: когда – для назиданья,
Когда –
и просто время провести.
Был от
роду монах лет тридцати,
Собой
красив, учен, неглуп, неробок;
Детьми
они росли с купцом бок о бок
Да и
родились в городе одном.
И вот в
воспоминание о том
Монах
купца считал как бы кузеном,
А тот
был рад, в своем тщеславье тленном,
Иметь в
родстве духовное лицо.
Он
провожал монаха на крыльцо,
Встречал
его, как дорогого брата,
И
говорил, что все, чем сам богат он,
Мог
почитать кузен как бы своим.
А братец
Жан твердил, что деньги дым.
Он в дом
подарки приносил им часто
И
развлекал гостей порой ненастной
Рассказом,
притчею у камелька.
Была ко
всем щедра его рука.
Не
забывал он наделить подарком
Не
только друга иль жену, – кухарку,
Поденщика,
любого из гостей
Не
забывал он в щедрости своей.
И
каждому, согласно гостя званью,
Свое
преподносил он назиданье.
Как
птицы наступления зари,
Его все
ждали. Хватит говорить
О нем,
пожалуй. Как-то раз собрался
Купец
тот в Брюгге, где намеревался
Товаров
закупить, и, как обычно,
Слугу в
Париж отправил, чтоб тот лично
Звал
гостем в дом к нему кузена Жана.
Другие
гости не были им званы:
С
кузеном и с женой купец втроем
Хотел
побыть пред длительным путем.
А брата
Жана отпускал без страха
Аббат
повсюду: был среди монахов
Всех
осторожнее и всех хитрей
Наш
братец Жан. Гроза монастырей,
Он
собирал для ордена доходы
Иль
выяснял причину недорода.
Он в
Сен-Дени приехал утром рано.
Встречали
с радостью милорда Жана,
Любезного
кузена и дружка.
Привез
монах два полных бурдюка
(Один с
мальвазией, другой с вернейским [120])
И дичи к
ним, – монах был компанейский.
И на два
дня пошел тут пир горой.
На
третье утро, хмель стряхнувши свой,
Чем
свет, весь в предвкушении дороги,
Купец
затеял подводить итоги,
Подсчитывать
доходы, и расход,
И барыши
за весь минувший год.
Вот
разложил он на большой конторке
Счета, и
книги, и мешочков горки
С
дукатами, с разменным серебром, -
И
столько он скопил своим трудом,
Что,
запершись, чтоб счету не мешали,
Он все
считал, когда уже все встали,
А все
была наличность неясна.
Брат Жан
меж тем, поднявшись ото сна,
В пустом
саду рассеянно бродил
И
втихомолку утреню твердил.
Спустилась
в сад хозяина супруга
И,
повстречав учителя и друга,
С ним
поздоровалась, речь завела.
Воспитанница-девочка
была
С ней
вместе, но, ее послушна воле,
Немой
игрушкою была, не боле.
«Кузен и
друг, – она спросила Жана, -
Почто
вам вздумалось вставать так рано?»
«Пяти
часов достаточно для сна, -
Он
отвечал, – и голова ясна.
Лишь
немощью расслабленные люди
Или
мужья, пусть их господь рассудит,
Как
заяц, что залег в своей норе,
Валяются
еще о той поре,
Когда
высоко солнце поднялось.
Но что
бледна ты, дочь моя? Пришлось
Тебе,
как видно, ночью потрудиться,
Пред тем
как утром с мужем распроститься.
И не
спала ты и пяти часов?»
Сам
засмеялся он от этих слов,
Побагровев
от мысли озорной.
Она же
покачала головой.
«Нет,
нет, кузен, клянусь предвечным богом,
Мне
спальня ныне кажется острогом,
И нет во
Франции жены другой,
Которая
б той тягостной игрой
С тоскою
горшей ночью занималась.
Хоть
никому я в том не признавалась,
Но не
мила мне жизнь моя; не раз
С собой
покончить я в слезах клялась
Иль
убежать от страха пред расплатой,
Столь
чувствую себя я виноватой».
Прислушавшись
с великим интересом
К ее
словам, он так сказал ей с весом:
«О дочь
моя, храни тебя Христос,
Не
помышляй отнюдь обитель слез
Покинуть
ты, но не стыдись открыться;
Совет
благой, быть может, пригодится.
О дочь
моя, свою открой мне душу,
И тайны
я до гроба не нарушу.
Я в том
тебе Евангельем клянусь!»
«И вам,
милорд, я в том же поручусь;
Пусть
мне грозят жестокие мученья,
Не выдам
слова я из поученья.
То
сделаю не из родства по крови,
А лишь
из преданности и любови».
Поклявшись
так, они облобызались,
И языки
у них поразвязались.
«Не
место здесь, брат дорогой, не время
С плеч
скидывать напастей тяжких бремя,
А то бы
я вам много рассказала
О тех
мучениях, что испытала
С тех
пор, как замужем (хоть вам и брат
Злодей
негодный, что на мне женат…)».
«Нет,
дочь моя. Клянусь святым Мартином,
Не брат
он мне, а лишь духовным сыном
Приходится,
хоть братом называю.
А в доме
вашем часто я бываю
Лишь
ради вас, которую люблю,
Которую
всечасно я хвалю.
Скорей
поведайте мне ваше горе,
А то
проснется муж и выйдет вскоре».
«Любимый
мой, – она в ответ, – брат милый,
Таить в
себе страданья нету силы.
Меня
постиг, невинную, злой рок:
Мой муж
ко мне небрежен и жесток.
Не по
душе мне, позабыв обеты,
Супружеские
выдавать секреты.
Но нет
супруга скаредней его;
Во всем
он видит только баловство.
О муже,
знаю, надо бы с почтеньем
Мне
говорить, но больше нет терпенья,
И вам,
кузен, я не стыжусь сказать:
Постыла
с мужем, холодна кровать.
Быть
может, добр и честен он, бедняга,
Но вы же
знаете, он просто скряга.
А от
подруг слыхала я не раз -
Шесть
качеств в муже дороги для нас:
Умен он
должен быть в веденье дел,
Богат, и
щедр, и смел в любой беде,
К жене
доверчив и в постели страстен.
А мне
господь послал одни напасти.
Вы
знаете, вокруг все говорят:
Богат
ваш муж, но мне на мой наряд
И сотни
франков негде наскрести,
А если
я, господь меня прости,
Не
расплачусь на этой же неделе,
Меня
ославит лавочник, бездельник.
Сказать
о том супругу не могу.
Скорей
простит он злейшему врагу,
Чем для
меня порастрясет карман.
Ссудите
же, любезный братец Жан,
Мне эту
сотню, и, клянусь, должницей
Я щедрой
буду, отплачу сторицей.
Коль
обману, бог покарай мне лоно
И накажи
суровей Ганелона». [121]
Монах в
ответ: «Прекрасная миледи,
Хоть ваш
кузен и не богат, а беден,
Но так
жалеет он и любит вас,
Что лишь
уедет муж, как он тотчас
Вам
облегчит несносную заботу
И сотню
франков даст вам за работу».
И тут
монах ее проворно сгреб
И стал
лобзать в уста, в глаза и лоб.
«Теперь, –
сказал он, – с миром в дом грядите.
Обед
скорей готовить прикажите.
Ведь
полдень скоро на моих часах,
И я от
голода совсем зачах».
«К столу
накроют, братец, ровно к сроку».
И прочь
взвилась вертлявою сорокой,
Чтобы
стряпух своих поторопить
И братцу
Жану мигом угодить.
Потом и
к мужу в двери постучалась.
«Кто
там?» – он ей, она же отозвалась:
«Да я,
мой друг. Не будет ли поститься?
Давно
пора в столовую спуститься,
Из печи
завтрак поварами вынут,
И на
столе все кушанья застынут.
Тебя
корыстью дьявол обольстил.
Что ж,
мало, что ли, денег накопил?
Крутить
устали поварята вертел,
И нас
извел ты всех до полусмерти.
Не
стыдно ль? Голодом моришь ты гостя.
Скорей
мешки свои и книги брось ты,
И,
сотворив молитву, за столом
Мы день
последний вместе проведем».
«Жена, –
сказал купец, – тебе ль понять
Наш
трудный промысел? Ведь торговать
Из
десяти один едва сумеет
С
господней помощью; и то созреет
К
торговле дар лишь к пожилым летам.
Вот я
иной раз дураку продам
И то,
чего, по правде, не имею;
Доверие
внушаю ротозею
И до
могилы сохраняю тайну
О
капитале, что скопил случайно
Иль
промотал; когда же приключится
В делах
рискованных мне оступиться, -
На
поклонение к святым мощам
Отправлюсь
я, чтобы на время там
От глаз
злорадных скрыться в тишине.
Уловка
та всю жизнь служила мне.
Быть
постоянно надо начеку,
Чтобы не
стать подобным дураку,
Который
добрый случай упускает
Или в
капкан, разиня, попадает.
Я рано
утром завтра отправляюсь
Во Фландрию,
откуда постараюсь
Скорей
вернуться. И до этих пор
Тебе
вручаю дом мой, лавку, двор.
Их
бережно храни и будь любезной
Со
всеми; если ж человек полезный,
То
привечай особенно его.
И если
не впадешь ты в мотовство,
Не
заживешь одна широко слишком,
То мной
оставленного хватит с лишком;
Нарядов,
пищи, денег на расход
И
матерьяла для любых работ».
И с этим
дверь каморки запирает.
Тем
временем столы уж накрывают.
Молитву
быстро за столом творят,
Обед
нести скорей на стол велят,
И
накормил купец монаха знатно,
И время
провели они приятно.
К концу
обеда вечер подошел.
Тут в
сторону монах купца отвел
И молвил
другу: «Значит, завтра в путь?
Не
забывай в дороге помянуть
С
молитвою святого Августина,
И здравы
будут люди и скотина.
Будь
осторожен, тать повсюду рыщет,
Будь
осмотрителен в питье и пище,
Особенно
при этакой жаре.
А коль с
тобою приключится грех,
Ты знай,
что здесь мы за тебя молиться
С кумою
будем. Что ж, пора проститься.
Мне
кажется, не надо тратить слов:
Да
сохранит тебя святой покров.
А если
нужно что, – и днем и ночью,
Всем
рвением своим и всею мочью
Готов
тебя во всем я замещать,
Добро
твое всемерно защищать.
Но окажи
и ты, кузен, услугу,
Как
названому брату и как другу.
Ссуди
мне сотню франков, – приобресть
Скотину
некую; тут случай есть
Мне
сторговать ее куда как сходно,
И если
будет господу угодно
И торг
свершу, то будет и твоей
Скотина
та, со всей казной моей.
И
денежки не задержу ни дня я,
Ведь
сотня франков! Невидаль какая!
Все дело
в том, чтоб их тотчас сыскать,
Товар в
чужие руки не отдать.
Но только
никому о том ни слова -
Не
упустить бы случая такого.
Итак,
прощай, кузен, за все mersi, [122]
А деньги
незаметно принеси».
Купец
достойный отвечал с охотой;
«Брат
дорогой! Что приобрел работой
Иль
сметкой я, ты все считай своим,
Ведь ты
мне друг и давний побратим.
Не токмо
что ничтожную услугу,
Которой
просишь, – рад отдать я другу
Товар
свой, золото – все, что захочешь.
Но
знаешь, друг, когда весь день хлопочешь
Ты о
делах, немудрено забыть
О
дружеских услугах. Заплатить
Тот долг
ничтожный сам уже ты вспомни
И
золотом верни иль серебром мне.
Они в
торговле нашей словно плуг;
Коль им
пропашешь – станет полем луг
И
золотой пшеницы принесет,
Ведь
золото, – оно кредит дает».
И тотчас
сотню франков он достал,
Чтоб
передать монаху, и не знал
О займе
том никто; так продолжали
Они
беседу и попировали
До самой
ночи. В полночь брата Жана
Все
проводили. А поутру рано
В
далекий путь отправился купец.
С ним
рядом ехал дюжий молодец,
Его
приказчик. В Брюгге добрались
Они в
свой срок и рьяно занялись
Различными
торговыми делами,
Покупками,
продажами, счетами
И
пересчетами своих долгов:
Нет
времени у них для лишних слов -
Не то
чтоб выпить иль повеселиться.
Но в
Сен-Дени хочу я воротиться.
А там,
едва настало воскресенье,
Молебствует
о здравье и спасенье
Душ
путешествующих братец Жан.
И, как
всегда, кузен к обеду зван.
Подбрил
монах тонзуру и бородку.
Он
пробует вино и тянет водку.
И в доме
все монаху очень рады.
Хозяйка
– ей мерещились наряды -
От
щедрости его пришла в восторг.
Ну,
словом, был свершен меж ними торг:
Что,
мол, за сотню франков покачает
Монаха
до утра, и не узнает
О том
никто. Ударив по рукам
(Жена
была ученей многих дам),
Свой
уговор они осуществили:
Друг
друга оба до утра будили.
Позавтракав
и всех благословив,
Монах
уехал, весел и учтив.
Ни в ком
не заронило подозренья
Обычное
кузена посещенье:
Сегодня
здесь ночует, завтра там.
Но
братец Жан пока не нужен нам.
И
вскорости, лишь брюггский торг закрылся,
Купец
домой с товаром воротился,
Попировал
с женой денек-другой
И снова
собрался. Вишь, дорогой
Товар ему
попался. Тысяч двадцать
Набрал
он в долг, так надо отдуваться,
Купцам
ломбардским денежки платить.
Вот и
поехал денег он добыть
В Париж
к родне столичной и друзьям,
А заодно
пройтись по должникам.
И первым
долгом он зашел к кузену, -
Не за
деньгами, нет. В какую цену
Приятность
дружбы с Жаном оценить?
Пришел
он запросто его склонить
К
пирушке братской, чтобы за стаканом
Всласть
поболтать с дружком своим румяным,
Спросить,
как он живет, и рассказать,
Как сам
умеет ловко торговать
И брать
взаймы не сотнями, а сразу
Держать
на риск десяток тысяч мазу.
И как
теперь, лишь денег бы достать,
А он
сумеет куш большой сорвать.
Брат Жан
ему: «Я радуюсь, мой милый,
Что в
сей юдоли не напрасно силы
Свои
расходуешь. Будь я богат,
Тебя
ссудить всегда я был бы рад;
Ввек не
забуду я, клянусь обедней,
Как ты
помог по-братски мне намедни.
Твою
услугу так я оценил,
Что
вскоре долг свой братский уплатил
Твоей
жене, почтенной и прелестной;
И все
монетой самой полновесной
И в
доказательство, что было это,
Могу
назвать известные приметы…
Но,
знаешь, друг, я вечером едва ли
Свободен
буду, нынче вызывали
Меня к
аббату. Надо ехать с ним.
И как ни
хочется побыть с моим
Названым
братом, надо послушанье
Нести
покорно. Словом, до свиданья.
Жене
своей ты передай привет,
И здравы
будьте оба много лет.
А я
спешу, весь мой багаж уложен».
Был
осмотрителен и осторожен
Купец
почтенный. Он имел кредит,
И скоро
был мешок его набит
Дублонами;
ломбардцам отдал долг он,
Запасся
на остаток денег шелком
И тотчас
же отправился домой,
Чтоб
поделиться радостью с женой.
Ведь
выходило, по его расчетам,
Что
заработал он дорожным потом
И
хитростью тысчонку с лишним франков.
Тем
временем жена, встав спозаранку,
Его до
ночи у ворот ждала
И с
радостью в объятья приняла.
И во всю
ночь они не засыпали
И отдыха
друг другу не давали.
А
поутру, забыв про все заботы,
Проснулся
он и снова поработал,
Уж не
боясь, что тем ее разбудит.
Она
взмолилась: «Ну довольно! Будет!»
И все
тянулась муженька обнять.
Но тут
ему взбрело на ум сказать:
«А
знаешь ли, жена, ведь я обижен
(Нет,
нет, подвинься-ка сюда поближе).
Обижен
тем, что ты мне не сказала,
Что без
меня тут деньги получала.
С
кузеном ты могла меня поссорить.
Его
спросить я мог бы в разговоре
О сотне
той, что он тебе отдал,
И в знак
того залог какой-то взял.
И
недоволен братец Жан был крайне,
Когда
при нем я говорил о займе -
Нет, не
о сотне, не о тех деньгах,
А о
своих коммерческих делах.
Так
знаешь ли, дружок, уговоримся,
Когда мы
впредь надолго разлучимся,
При
возвращенье, чур, мне говорить,
Кто долг
вернул, а то меня корить
Не стали
бы, что дважды я стараюсь
Свой
долг взимать. Пойми, что обижаюсь
Я на
забывчивость твою, не боле,
А так,
ты знаешь, я тобой доволен».
Жена
купца ни капли не смутилась
И на
монаха рьяно напустилась: «Ах, гадкий лгун!
Ах,
выдумщик негодный,
Хоть
говоришь, что он кузен мой сводный,
Он про
какие там приметы врал? Ну да!
Он
деньги, точно, мне давал,
И что-то
хрюкало монашье рыло.
Я
полагала, то подарок было.
Ведь он
всегда был гостем в нашем доме,
А всякий
гость, когда он вежлив, скромен,
Чтобы
хозяина не обделить,
Его жену
стремится одарить.
И раз
уже зашла об этом речь,
Вы честь
мою обязаны беречь.
Есть
должники намного своенравней,
Я ж долг
супружеский плачу исправно.
А
задолжаю – так поставьте в счет,
И
заплачу сторицей в свой черед.
На
деньги те я платьев заказала;
Купить
их вам, конечно, подобало.
За
скупость вас могла бы я бранить,
Меж тем
меня вы смеете корить.
Тебе
платить хочу я лишь в постели.
Ты
только вспомни о покорном теле, -
Едва ль
иной ты предпочтешь залог.
Ну,
обними ж покрепче, муженек!»
Купец,
увидев, что пропали франки,
Не
затевал напрасной перебранки.
«Ну, что
ж, жена, – промолвил кисло он.
На этот
раз прощаю свой урон,
Но
впредь веди себя ты осторожно,
А то и
разориться этак можно».
Вот и
конец. Хозяин, жребий кинь,
Кому
теперь рассказывать. Аминь.
Здесь кончается рассказ
Шкипера
|
