Глава 17. ДОКТОР ПРОДОЛЖАЕТ СВОЙ РАСССКАЗ. ПОСЛЕДНИЙ ПЕРЕЕЗД В ЧЕЛНОКЕ
Этот последний – пятый – переезд окончился не так
благополучно, как прежние. Во-первых, наша скорлупка была страшно перегружена.
Пятеро взрослых мужчин, да притом трое из них – Трелони, Редруг и капитан –
ростом выше шести футов – это уже не так мало. Прибавьте порох, свинину, мешки
с сухарями. Неудивительно, что планшир[58]
на корме лизала вода. Нас то и дело слегка заливало. Не успели мы отъехать на
сотню ярдов, как мои штаны и фалды камзола промокли насквозь.
Капитан заставил нас разместить груз по-другому, и ялик
выпрямился.
И все же мы боялись дышать, чтобы не перевернуть ее.
Во-вторых, благодаря отливу создалось сильное течение,
направлявшееся к западу, а потом заворачивавшее к югу, в открытое море, через
тот проход, по которому утром вошла в пролив наша шхуна. Перегруженный наш ялик
могла перевернуть даже легчайшая рябь отлива. Но хуже всего было то, что
течение относило нас в сторону и не давало пристать к берегу за мысом, там, где
я приставал раньше. Если бы мы не справились с течением, мы достигли бы берега
как раз возле двух шлюпок, где каждую минуту могли появиться пираты.
– Я не в силах править на частокол, сэр, – сказал
я капитану. Я сидел за рулем, а капитан и Редрут, не успевшие еще устать,
гребли.
– Течение относит нас. Нельзя ли приналечь на весла?
– Если мы приналяжем, нас зальет, – сказал
капитан. – Постарайтесь, пожалуйста, и держите прямо против течения.
Постарайтесь, сэр, прошу вас…
Нас относило к западу до тех пор, пока я не направил нос
прямо к востоку, под прямым углом к тому пути, по которому мы должны были
двигаться.
– Этак мы никогда не доберемся до берега, – сказал
я.
– Если при всяком другом курсе нас сносит, сэр, мы
должны держаться этого курса, – ответил капитан. – Нам нужно идти
вверх по течению. Если нас снесет, сэр, – продолжал он, – в подветренную
сторону от частокола, неизвестно, где мы сможем высадиться, да и разбойничьи
шлюпки могут напасть на нас. А если мы будем держаться этого курса, течение
скоро ослабеет, и мы спокойно сможем маневрировать у берега.
– Течение уже слабее, сэр, – сказал матрос Грей,
сидевший на носу. – Можно чуть-чуть повернуть к берегу.
– Спасибо, любезнейший, – поблагодарил я его, как
будто между нами никогда не было никаких недоразумений.
Мы все безмолвно условились обращаться с ним так, как будто
он с самого начала был заодно с нами.
И вдруг капитан произнес изменившимся голосом:
– Пушка!
– Я уже думал об этом, – сказал я, полагая, что он
говорит о возможности бомбардировать наш форт из пушки. – Им никогда не
удастся свезти пушку на берег. А если и свезут, она застрянет в лесу.
– Нет, вы поглядите на корму, – сказал капитан.
Второпях мы совсем забыли про девятифунтовую пушку. Пятеро
негодяев возились возле пушки, стаскивая с нее «куртку», как называли они
просмоленный парусиновый чехол, которым она была накрыта. Я вспомнил, что мы
оставили на корабле пушечный порох и ядра и что разбойникам ничего не стоит
достать их из склада – нужно только разок ударить топором.
– Израэль был у Флинта канониром, – хрипло
произнес Грей.
Я направил ялик прямо к берегу. Мы теперь без труда
справлялись с течением, хотя шли все еще медленно. Ялик отлично повиновался
рулю. Но, как назло, теперь он был повернут к «Испаньоле» бортом и представлял
превосходную мишень.
Я мог не только видеть, но и слышать, как краснорожий
негодяй Израэль Хендс с грохотом катил по палубе ядро.
– Кто у нас лучший стрелок? – спросил капитан.
– Мистер Трелони, без сомнения, – ответил я.
– Мистер Трелони, застрелите одного из разбойников.
Если можно, Хендса, – сказал капитан.
Трелони был холоден, как сталь. Он осмотрел запал своего
ружья.
– Осторожней, сэр, – крикнул капитан, – не
переверните ялик! А вы все будьте наготове и во время выстрела постарайтесь
сохранить равновесие.
Сквайр поднял ружье, гребцы перестали грести, мы
передвинулись к борту, чтобы удерживать равновесие, и все обошлось
благополучно: ялик не зачерпнул ни капли.
Пираты тем временем повернули пушку на вертлюге, и Хендс,
стоявший с прибойником[59]
у жерла, был отличной целью. Однако нам не повезло. В то время как Трелони
стрелял, Хендс нагнулся, и пуля, просвистев над ним, попала в одного из
матросов.
Раненый закричал, и крик его подхватили не только те, кто
был вместе с ним на корабле: множество голосов ответило ему с берега. Взглянув
туда, я увидел пиратов, бегущих из леса к шлюпкам.
– Они сейчас отчалят, сэр, – сказал я.
– Прибавьте ходу! – закричал капитан. –
Теперь уж не важно, затопим мы ялик или нет. Если нам не удастся добраться до
берега, все погибло.
– Отчаливает только одна шлюпка, сэр, – заметил
я. – Команда другой шлюпки, вероятно, побежала по берегу, чтобы перерезать
нам дорогу.
– Им придется здорово побегать, – возразил
капитан. – А моряки не отличаются проворством на суше. Не их я боюсь, а
пушки. Дьяволы! Моя пушка бьет без промаха. Предупредите нас, сквайр, когда
увидите зажженный фитиль, и мы дадим лодке другое направление.
Несмотря на тяжелый груз, ялик наш двигался теперь довольно
быстро и почти не черпал воду. Нам оставалось каких-нибудь тридцать-сорок раз
взмахнуть веслами, и мы добрались бы до песчаной отмели возле деревьев, которую
обнажил отлив. Шлюпки пиратов уже не нужно было бояться: мысок скрыл ее из виду.
Отлив, который недавно мешал нам плыть, теперь мешал нашим
врагам догонять нас. Нам угрожала только пушка.
– Хорошо бы остановиться и подстрелить еще одного из
них, – сказал капитан.
Но было ясно, что пушка выстрелит во что бы то ни стало.
Разбойники даже не глядели на своего раненого товарища, хотя он был жив, и мы
видели, как он пытался отползти в сторону.
– Готово! – крикнул сквайр.
– Стой! – как эхо отозвался капитан.
Он и Редрут так сильно стали табанить[60] веслами, что корма
погрузилась в воду. Грянул пушечный выстрел – тот самый, который услышал Джим:
выстрел сквайра до него не донесся. Мы не заметили, куда ударило ядро. Я
полагаю, что оно просвистело над нашими головами и что ветер, поднятый им, был
причиной нашего несчастья.
Как бы то ни было, но тотчас же после выстрела наш ялик
зачерпнул кормой воду и начал медленно погружаться. Глубина была небольшая,
всего фута три. Мы с капитаном благополучно встали на дно друг против друга.
Остальные трое окунулись с головой и вынырнули, фыркая и отдуваясь.
В сущности, мы отделались дешево – жизни никто не лишился и
все благополучно добрались до берега. Но запасы наши остались на дне, и, что
хуже всего, из пяти ружей не подмокли только два: мое ружье я, погружаясь в
воду, инстинктивно поднял над головой, а ружье капитана, человека опытного,
висело у него за спиной замком кверху; оно тоже осталось сухим. Три остальных
ружья нырнули вместе с яликом.
В лесу, уже совсем неподалеку, слышны были голоса. Нас могли
отрезать от частокола. Кроме того, мы сомневались, удержатся ли Хантер и Джойс,
если на них нападет полдюжины пиратов. Хантер – человек твердый, а за Джойса мы
опасались; он услужливый и вежливый слуга, он отлично чистит щеткой платье, но
для войны совершенно не пригоден.
Встревоженные, мы добрались до берега вброд, бросив на
произвол судьбы наш бедный ялик, в котором находилась почти половина всего
нашего пороха и все нашей провизии.
|
