Глава 11. ЧТО Я УСЛЫШАЛ, СИДЯ В БОЧКЕ ИЗ-ПОД ЯБЛОК
– Нет, не я, – сказал Сильвер. – Капитаном
был Флинт. А я был квартирмейстером,[39]
потому что у меня нога деревянная. Я потерял ногу в том же деле, в котором
старый Пью потерял свои иллюминаторы. Мне ампутировал ее ученый хирург
– он учился в колледже и знал всю латынь наизусть. А все же не отвертелся
от виселицы – его вздернули в Корсо-Касле, как собаку, сушиться на солнышке…
рядом с другими. Да! То были люди Робертса, и погибли они потому, что меняли
названия своих кораблей. Сегодня корабль называется «Королевское счастье», а
завтра как-нибудь иначе. А по-нашему – как окрестили судно, так оно всегда и
должно называться. Мы не меняли названия «Кассандры», и она благополучно
доставила нас домой с Малабара, после того как Ингленд захватил вице-короля
Индии. Не менял своего прозвища и «Морж», старый корабль Флинта, который до
бортов был полон кровью, а золота на нем было столько, что он чуть не пошел ко
дну.
– Эх, – услышал я восхищенный голос самого
молчаливого из наших матросов, – что за молодец этот Флинт!
– Дэвис, говорят, был не хуже, – сказал
Сильвер. – Но я никогда с ним не плавал. Я плавал сначала с Инглендом,
потом с Флинтом. А теперь вышел в море сам. Я заработал девятьсот фунтов стерлингов
у Ингленда да тысячи две у Флинта. Для простого матроса это не так плохо.
Деньги вложены в банк и дают изрядный процент. Дело не в умении заработать, а в
умении сберечь… Где теперь люди Ингленда? Не знаю… Где люди Флинта? Большей
частью здесь, на корабле, и рады, когда получают пудинг. Многие из них жили на
берегу, как последние нищие. С голоду подыхали, ей-богу! Старый Пью, когда
потерял глаза, а также и стыд, стал проживать тысячу двести фунтов в год,
словно лорд из парламента. Где он теперь? Умер и гниет в земле. Но два года
назад ему уже нечего было есть. Он просил милостыню, он воровал, он резал
глотки и все-таки не мог прокормиться!
– Вот и будь пиратом! – сказал молодой моряк.
– Не будь только дураком! – воскликнул
Сильвер. – Впрочем, не о тебе разговор: ты хоть молод, а не глуп. Тебя не
надуешь! Я это сразу заметил, едва только увидел тебя, и буду разговаривать с
тобой, как с мужчиной.
Можете себе представить, что я почувствовал, услышав, как
этот старый мошенник говорит другому те же самые льстивые слова, которые
говорил мне!
Если бы я мог, я бы убил его…
А тем временем Сильвер продолжал говорить, не подозревая,
что его подслушивают:
– Так всегда с джентльменами удачи.[40] Жизнь у них тяжелая, они
рискуют попасть на виселицу, но едят и пьют, как боевые петухи перед боем. Они
уходят в плавание с сотнями медных грошей, а возвращаются с сотнями фунтов.
Добыча пропита, деньги растрачены – и снова в море в одних рубашках. Но я
поступаю не так. Я вкладываю все свои деньги по частям в разные банки, но нигде
не кладу слишком много, чтобы не возбудить подозрения. Мне пятьдесят лет,
заметь. Вернувшись из этого плавания, я буду жить, как живут самые настоящие
джентльмены… Пора уже, говоришь? Ну что ж, я и до этого пожил неплохо. Никогда
ни в чем себе не отказывал. Мягко спал и вкусно ел. Только в море приходилось
иногда туговато. А как я начал? Матросом, как ты.
– А ведь прежние ваши деньги теперь пропадут, –
сказал молодой матрос. – Как вы покажетесь в Бристоле после этого
плавания?
– А где, по-твоему, теперь мои деньги? – спросил
Сильвер насмешливо.
– В Бристоле, в банках и прочих местах, – ответил
матрос.
– Да, они были там, – сказал повар. – Они
были там, когда мы подымали наш якорь. Но теперь моя старуха уже взяла их
оттуда. «Подзорная труба» продана вместе с арендованным участком, клиентурой и
оснасткой, а старуха уехала и поджидает меня в условленном месте. Я бы сказал
тебе, где это место, потому что вполне доверяю тебе, да, боюсь, остальные
обидятся, что я не сказал и им.
– А старухе своей вы доверяете? – спросил матрос.
– Джентльмены удачи, – ответил повар, – редко
доверяют друг другу. И правильно делают. Но меня провести нелегко. Кто
попробует отпустить канат, чтобы старый Джон брякнулся, недолго проживет на
этом свете. Одни боялись Пью, другие – Флинта. А меня боялся сам Флинт. Боялся
меня и гордился мной… Команда у него была отчаянная. Сам дьявол и тот не
решился бы пуститься с нею в открытое море. Ты меня знаешь, я хвастать не
стану, я добродушный и веселый человек, но, когда я был квартирмейстером, старые
пираты Флинта слушались меня, как овечки. Ого-го-го, какая дисциплина была на
судне у старого Джона!
– Скажу вам по совести, – признался матрос, –
до этого разговора, Джон, дело ваше было мне совсем не по вкусу. Но теперь вот
моя рука, я согласен.
– Ты храбрый малый и очень неглуп, – ответил Сильвер
и с таким жаром пожал протянутую руку, что бочка моя закачалась. – Из тебя
получится такой отличный джентльмен удачи, какого я еще никогда не видал!
Мало-помалу я начал понимать тот язык, на котором они
говорили. «Джентльменами удачи» они называли пиратов. Я был свидетелем
последней главы в истории о том, как соблазняли честного матроса вступить в эту
разбойничью шайку – быть может, последнего честного матроса на всем корабле.
Впрочем, я тотчас же убедился, что этот матрос не единственный. Сильвер тихонько
свистнул, и к бочке подсел еще кто-то.
– Дик уже наш, – сказал Сильвер.
– Я знал, что он будет нашим, – услышал я голос
второго боцмана, Израэля Хендса. – Он не из дураков, этот Дик.
Некоторое время он молча жевал табак, потом сплюнул и
обратился к Долговязому Джону:
– Скажи, Окорок, долго мы будем вилять, как
маркитантская лодка? Клянусь громом, мне до смерти надоел капитан! Довольно ему
мной командовать! Я хочу жить в капитанской каюте, мне нужны ихние разносолы и
вина.
– Израэль, – сказал Сильвер, – твоя башка
очень недорого стоит, потому что в ней никогда не бывало мозгов. Но слушать ты
можешь, уши у тебя длинные. Так слушай: ты будешь спать по-прежнему в кубрике,
ты будешь есть грубую пищу, ты будешь послушен, ты будешь учтив и ты не выпьешь
ни капли вина до тех пор, покуда я не скажу тебе нужного слова. Во всем положись
на меня, сынок.
– Разве я отказываюсь? – проворчал второй
боцман. – Я только спрашиваю: когда?
– Когда? – закричал Сильвер. – Ладно, я скажу
тебе когда. Как можно позже – вот когда! Капитан Смоллетт, первостепенный
моряк, для нашей же выгоды ведет наш корабль. У сквайра и доктора имеется
карта, но разве я знаю, где они прячут ее! И ты тоже не знаешь. Так вот, пускай
сквайр и доктор найдут сокровища и помогут нам погрузить их на корабль. А тогда
мы посмотрим. Если бы я был уверен в таком голландском отродье, как вы, я бы
предоставил капитану Смоллетту довести нас назад до половины пути.
– Мы и сами неплохие моряки! – возразил Дик.
– Неплохие матросы, ты хочешь сказать, – поправил
его Сильвер.
– Мы умеем ворочать рулем. Но кто вычислит курс? На это
никто из вас не способен, джентльмены. Была бы моя воля, я позволил бы капитану
Смоллетту довести нас на обратном пути хотя бы до пассата. Тогда знал бы, по
крайней мере, что плывешь правильно и что не придется выдавать пресную воду по
ложечке в день. Но я знаю, что вы за народ. Придется расправиться с ними на
острове, чуть только они перетащат сокровище сюда, на корабль. А очень жаль! Но
вам только бы поскорее добраться до выпивки. По правде сказать, у меня сердце
болит, когда я думаю, что придется возвращаться с такими людьми, как вы.
– Полегче, Долговязый! – крикнул Израэль. –
Ведь с тобой никто не спорит.
– Разве мало я видел больших кораблей, которые погибли
попусту? Разве мало я видел таких молодцов, которых повесили сушиться на
солнышке? – воскликнул Сильвер. – А почему? А все потому, что
спешили, спешили, спешили… Послушайте меня: я поплавал по морю и кое-чего повидал
в своей жизни. Если бы вы умели управлять кораблем и бороться с ветрами, вы все
давно катались бы в каретах. Но куда вам! Знаю я вашего брата. Налакаетесь рому
– и на виселицу.
– Всем известно, Джон, что ты вроде капеллана,[41] – возразил
ему Израэль. – Но ведь были другие, которые не хуже тебя умели управлять
кораблем. Они любили позабавиться. Но они не строили из себя командиров и сами
кутили и другим не мешали.
– Да, – сказал Сильвер. – А где они теперь?
Такой был Пью – и умер в нищете. И Флинт был такой – и умер от рома в Саванне.
Да, это были приятные люди, веселые… Только где они теперь, вот вопрос!
– Что мы сделаем с ними, – спросил Дик, –
когда они попадут к нам в руки?
– Вот этот человек мне по вкусу! – с восхищением
воскликнул повар. – Не о пустяках говорит, а о деле. Что же, по-твоему, с
ними сделать? Высадить их на какой-нибудь пустынный берег? Так поступил бы
Ингленд. Или зарезать их всех, как свиней? Так поступил бы Флинт или Билли
Бонс.
– Да, у Билли была такая манера, – сказал
Израэль. – «Мертвые не кусаются», говаривал он. Теперь он сам мертв и
может проверить свою поговорку на опыте. Да, Билли был мастер на эти дела.
– Верно, – сказал Сильвер. – Билли был в этих
делах молодец. Спуску не давал никому. Но я человек добродушный, я джентльмен;
однако я вижу, что дело серьезное. Долг прежде всего, ребята. И я голосую – убить.
Я вовсе не желаю, чтобы ко мне, когда я стану членом парламента и буду
разъезжать в золоченой карете, ввалился, как черт к монаху, один из этих
тонконогих стрекулистов. Надо ждать, пока плод созреет. Но когда он созреет,
его надо сорвать!
– Джон, – воскликнул боцман, – ты герой!
– В этом ты убедишься на деле, Израэль, – сказал
Сильвер. – Я требую только одного: уступите мне сквайра Трелони. Я хочу
собственными руками отрубить его телячью голову… Дик, – прибавил он
вдруг, – будь добр, прыгни в бочку и достань мне, пожалуйста, яблоко – у
меня вроде как бы горло пересохло.
Можете себе представить мой ужас! Я бы выскочил и бросился
бежать, если бы у меня хватило сил, но сердце мое и ноги и руки сразу
отказались мне служить. Дик уже встал было на ноги, как вдруг его остановил
голос Хендса:
– И что тебе за охота сосать эту гниль, Джон! Дай-ка
нам лучше рому.
– Дик, – сказал Сильвер, – я доверяю тебе.
Там у меня припрятан бочонок. Вот тебе ключ. Нацеди чашку и принеси.
Несмотря на весь мой страх, я все же в ту минуту подумал:
«Так вот откуда мистер Эрроу доставал ром, погубивший его!»
Как только Дик отошел, Израэль начал шептать что-то повару
на ухо. Я расслышал всего два-три слова, но и этого было достаточно.
– Никто из остальных не соглашается, – прошептал Израэль.
Значит, на корабле оставались еще верные люди!
Когда Дик возвратился, все трое по очереди взяли кувшин и
выпили – один «за счастье„, другой “за старика флинта», а Сильвер даже пропел:
За ветер добычи, за ветер удачи!
Чтоб зажили мы веселей и богаче!
В бочке стало светло. Взглянув вверх, я увидел, что поднялся
месяц, посеребрив крюйс-марс[42]
и вздувшийся фок-зейл.[43]
И в то же мгновение с вахты раздался голос:
– Земля!
|
