ГЛАВА XII. ИРКУТСК
В
Иркутске, столице Восточной Сибири, в настоящее время насчитывается до тридцати
тысяч жителей. Город со своим величественным собором и массою других церквей, с
домами, разбросанными в живописном беспорядке, стоит на правом, довольно высоком
берегу Ангары. Если смотреть на него со стороны, с высоты горы, возвышающейся
верст на двадцать на большой сибирской дороге, то этот город со своими церквами
и колокольнями, с высокими шпицами как на минаретах, с пузатыми куполами,
похожими на японские пагоды, носит характер чисто восточный.
Но стоит
только въехать в самый город, как первое впечатление тотчас же изменяется. Город,
наполовину византийский, наполовину китайский, становится сразу европейским,
как только вы увидите его мощеные улицы с широкими тротуарами, искусственные
каналы, обсаженные по берегам гигантскими березами, его каменные и деревянные
дома, между которыми есть даже и многоэтажные здания, бесчисленные экипажи,
снующие по улицам, и не просто тарантасы и телеги, а хорошенькие фаэтоны, изящные
кареты и коляски наконец, все это городское население, носящее на себе
отпечаток интеллигентности и цивилизации, эти шикарные дамские туалеты, сшитые
по последней парижской моде.
В это
время Иркутск был переполнен приезжими и, главным образом, сибирскими провинциалами.
Жизнь била там ключом. Но город был богат – это был главный торговый пункт
между Китаем, Средней Азией и Европой,
– и
потому правительство не побоялось созвать сюда всех крестьян с долины Ангары,
тунгузов, бурят и прочих иноверцев, образовав между завоевателями и городом
целую пустыню.
Иркутск
считается резиденцией генерал-губернатора Восточной Сибири. Кроме генерал-губернатора
управлением города заведуют гражданский губернатор, в руках которого сосредоточена
вся административная власть, начальник полиции – человек чрезвычайно занятой,
так как Иркутск переполнен ссыльными, и наконец, городской голова – лицо очень
важное, благодаря своему миллионному состоянию и громадному влиянию,
оказываемому им на своих подчиненных.
Гарнизон
в Иркутске состоял тогда из пешего казачьего полка, числом около двух тысяч
человек и местного жандармского корпуса, носящего каску и голубую с серебряным
галуном форму.
Кроме
того, вследствие совсем особых причин в городе, как известно, с начала
вторжения татар находился сам брат государя.
Случилось
же это следующим образом. В тот год великий князь совершал путешествие по
Сибири с политической целью. Он побывал во всех главных сибирских городах,
разъезжая всюду не как великий князь, а как простой военный генерал, без
всякого блеска, лишь с несколькими приближенными офицерами, конвоируемый
небольшим казачьим отрядом. Достигнув крайних пределов обширного Московского
государства и посетив Николаевск, последний русский город при Охотском море,
великий князь вернулся в Иркутск, предполагая оттуда проехать прямо в Европу,
как вдруг до него дошли слухи об этом внезапном и грозном восстании татар. Он поспешил
в столицу Сибири, но когда он приехал туда, то оказалось, что все сношения с
Россией уже прерваны. Он получил еще несколько телеграмм из Петербурга и из
Москвы, мог даже ответить на них, но затем телеграф был перерезан при
обстоятельствах, уже известных читателю.
Иркутск
был изолирован от всего света. Великому князю пришлось остаться в городе, что
он и сделал, с присущими ему хладнокровием и твердостью духа.
Известие
о взятии Ишима, Омска и Томска дошли последовательно и до Иркутска. Надо было
во что бы то ни стоило спасти хоть эту столицу Сибири. На скорую помощь со
стороны рассчитывать было нечего. То же количество войска, что было разбросано
в Иркутской губернии и Приамурских областях, было слишком недостаточно для
противодействия татарским ордам. А так как Иркутску невозможно было избежать
столкновения с татарами, то прежде всего необходимо было укрепить город, что бы
он мог, хотя бы некоторое время, вынести осаду. Работы начались в тот самый
день, когда Томск был взят татарами.
Одновременно
с этой последнею новостью великий князь узнал, что татарами предводительствует
сам эмир бухарский со своими союзниками, ханом кокандским и ханом кундузским.
Он не знал только, что главным советником этих варваров был Иван Огарев,
русский офицер, им же самим разжалованный в солдаты, хотя лично и неизвестный
ему.
Прежде
всего, как уже известно, всем жителям Иркутской губернии было приказано оставить
свои города и села и переселиться в Иркутск. Те, кто не желал оставаться в
столице, могли ехать дальше, за Байкал, куда татары, по всей вероятности, не
стали бы углубляться.
Громадные
подводы с хлебом и другими съестными припасами были заблаговременно отправлены
в Иркутск; жители стали деятельно готовиться к наступлению неприятеля.
Иркутск,
основанный к 1661 году, стоит при слиянии двух рек, Иркута и Ангары, на правом
берегу этой последней. Два деревянных моста, построенных на сваях и разводимых
во время навигации, соединяют город с его предместьем, расположенным по левую
сторону реки. С этой стороны защищаться было легко: стоило только жителям
выехать из предместья и сломать мосты. Русло Ангары в этом месте было настолько
широко, что неприятельский огонь не мог достигнуть до города. Но зато с востока
Иркутск был совершенно открыт, и с этой стороны жителям грозила серьезная
опасность.
Поэтому
прежде всего начались фортификационные работы. Работали неустанно день и ночь.
Великий князь нашел в Иркутске трудолюбивое население, ревностно исполнявшее
свое дело, а впоследствии и храброе при защите города войско.
Солдаты,
купцы, ссыльные и крестьяне – все были готовы жертвовать собой на общее благо.
За восемь дней до появления татар на берегах Ангары кругом города выросли
высокие земляные стены. Между эскарпом и контрэскарпом был вырыт ров, куда
отвели воду из Ангары. Теперь не так-то легко было взять город, надо было
прежде осадить его, да еще осадить по всем правилам военного искусства!
Третья
татарская колонна, та, что поднялась по длине Енисея, явилась к Иркутску 24 сентября.
Она мгновенно заняла покинутое русскими предместье города, где самые дома были
даже разрушены для того, чтобы артиллерия великого князя, к несчастью очень
многочисленная, могла бы действовать более успешно. Татары в ожидании эмира и
его войска не начинали военных действий. Соединение всех трех колонн произошло
25 сентября, на берегу Ангары, и вся армия, исключая только несколько
гарнизонов, оставленных в завоеванных городах, поступила под командование
самого Феофар-Хана. По совету Ивана Огарева, большая часть войска переправилась
через реку, в нескольких верстах ниже города, по мосту, составленному для этой
цели из барок. Великий князь не решился противодействовать им. У него не было
полевой артиллерии, и он остался в запертом городе. Татары заняли правый берег
реки, затем они поднялись к городу, зажгли по дороге летний дом
генерал-губернатора, стоявший в лесу на горе, и начали осаду Иркутска.
Иван
Огарев как искусный инженер, разумеется, умел вести правильную осаду, но, чтобы
действовать успешно, ему не хватало материальных средств. А потому он и
надеялся завладеть Иркутском обманом. Оказалось же, что обстоятельства
повернули дело совсем не так, как он этого желал.
С одной
стороны, татарская армия была задержана неожиданным сражением при Томске, с
другой – великий князь слишком поспешил с приготовлениями к защите города: все
это вместе разрушило его планы. Он очутился в необходимости начать правильную
осаду. Между тем под его же влиянием эмир пробовал два раза брать город
приступом, и каждый раз это стоило ему громадных потерь. Он бросал своих солдат
на земляной вал, казавшийся со стороны слабым укреплением, но оба раза татары
были с силою отброшены вниз. Великий князь и офицеры не щадили в этих случаях
собственной жизни.
При
втором приступе татарам удалось разбить ворота в стене и ворваться в город. В
конце Большой улицы, тянущейся на две версты через весь город и выходящей на
берег Ангары, произошла жестокая схватка. Но казаки, жандармы и горожане
оказали им такое сильное сопротивление, что татары принуждены были вернуться на
свои позиции. Тогда, видя, что никакая сила не поможет, Иван Огарев решил
прибегнуть к хитрости. Он давно уже составил себе план, как проникнуть тайным
образом в город, как добраться до великого князя, войти к нему в доверие, а
затем, при первом удобном случае, открыть осаждающим городские ворота и
отомстить за себя великому князю, брату царя. Цыганка Сангарра, следовавшая за
ним по пятам, заставила его привести этот план в исполнение.
Действительно,
медлить было невозможно. Из Якутской области к Иркутску шли русские войска. Они
должны были прийти через каких-нибудь пять-шесть дней. Иван Огарев более не колебался.
Однажды
вечером, а именно 2 октября, в большом зале генерал-губернаторского дворца, где
жил в то время великий князь, состоялся военный совет. Этот дворец находился в
конце Большой улицы и главным фасадом своим выходил на набережную Ангары. Из
окон залы был виден весь неприятельский лагерь.
Великий
князь, генерал Воронцов, генерал-губернатор, губернатор, городской голова и несколько
высших военных чинов вели между собой серьезную беседу.
– Господа, –
говорил великий князь, – вы хорошо знаете, в каком мы находимся теперь положении.
Я твердо надеюсь, что мы выдержим осаду до прибытия якутских войск. Тогда, конечно,
нам не трудно будет прогнать эти дикие орды, и от меня уже будет зависеть,
наказать их за их дерзкое восстание. О, они дорого поплатятся за это!
– Ваше
высочество, можете рассчитывать в этом случае на все население Иркутска, –
сказал генерал Воронцов.
– Да,
генерал, знаю, – ответил великий князь, – и я преклоняюсь перед их
патриотизмом. Благодарение Богу, в городе нет ни эпидемии, ни голода, и я
надеюсь, что мы избежим этого нового несчастья. Что же касается до защиты
города, то я в восторге от храбрости горожан. Я вас попрошу, – обратился
он к городскому голове, – передать им мои слова.
– Благодарю
вас, ваше высочество, от лица всего города, – проговорил городской голова,
вставая и кланяясь великому князю. – Осмелюсь спросить, ваше высочество,
как скоро можно ожидать нам помощи от якутских войск?
– Самое
большее через шесть дней, – отвечал великий князь. – Один ловкий и
храбрый разведчик пробрался сегодня утром в город и сообщил мне, что к нам идет
пятьдесят тысяч русского войска под начальством генерала Киселева. Два дня тому
назад они были на берегах Лены, в Киренске, и теперь никакие снега, никакие
морозы не помешают им дойти до Иркутска. Пятьдесят тысяч свежего войска,
ударивши в тыл татарам, легко освободят нас.
– Осмелюсь
прибавить от себя, ваше высочество, – сказал городской голова, – что
в тот день, когда вашему высочеству угодно будет принять какое-либо решение, мы
всегда будем готовы исполнить его.
– Хорошо, –
отвечал великий князь. – Подождем, когда якутские войска покажутся на горах,
и мы раздавим тогда наших врагов!
Затем,
обратившись в генералу Воронцову, он сказал:
– Завтра
мы осмотрим работы на правом берегу. По Ангаре идет лед, она скоро замерзнет, и
тогда татарам легко будет перейти через нее.
– Позвольте,
ваше высочество, сказать вам одну вещь, – сказал городской голова.
– Говорите.
– У
нас бывают иной раз морозы в тридцать-сорок градусов, а Ангара никогда вся не замерзает.
Уж слишком быстрое у нее течение, да и ключей много. Так что если татарам
другого какого способа перейти реку нет, то я могу поручиться, ваше высочество,
что им никогда не пробраться в Иркутск.
Губернатор
подтвердил слова городского головы.
– Для
нас это большое счастье, – отвечал великий князь. – Тем не менее мы
должны быть готовы ко всему. А вы, – обратился он к начальнику
полиции, – ничего не имеете сообщить мне?
– Я
должен сообщить вашему высочеству, – отвечал тот, – об одной просьбе,
порученной мне передать вашему высочеству.
– От
кого?
– От
ссыльных в Сибири, ваше высочество. В настоящее время их пятьсот человек у нас
в городе.
Политические
преступники, сосланные в разное время, в разные города Сибири, при начале войны
с татарами были действительно собраны все в Иркутск. Им приказано было выехать
из городов и сел, где они занимали разные должности, одни – в качестве
докторов, другие – домашних наставников и учителей. При осаде Иркутска великий
князь, вполне доверяя их патриотизму, приказал раздать им оружие, и он не
ошибся. Ссыльные оказались храбрыми и верными защитниками своего отечества.
– В
чем состоит просьба ссыльных? – спросил великий князь.
– Они
просят ваше высочество, – отвечал начальник полиции, – чтобы вы
разрешили им составить отдельный корпус, и затем, чтобы вы дозволили им быть
впереди всех при первой вылазке.
– Да, –
отвечал великий князь (он был растроган и не желал скрывать этого), – ведь
эти ссыльные – русские и они имеют полное право защищать свое отечество.
– Смею
уверить, ваше высочество, – заметил генерал-губернатор, – что это
будут лучшие солдаты вашей армии.
– Но
им нужен командир? Кого же мы им назначим?
– Они
хотели предложить вам, ваше высочество, – сказал начальник полиции, –
одного из них, человека, уже имевшего случай не раз отличиться.
– Он
русский?
– Да,
русский, из прибалтийских провинций.
– Его
имя?
– Василий
Федоров.
Этот
ссыльный был отец Нади. Василий Федоров занимался в Иркутске докторской практикой.
Это был человек образованный и в высшей степени гуманный, с характером смелым и
отважным и искренний патриот в душе. Все свободное от посещения больных время
он употреблял на деятельное участие в приготовлениях к осаде. Он же собрал и
товарищей своих по ссылке, заставив их действовать сообща. Ссыльные не раз уже
обращали на себя внимание великого князя. Они участвовали во многих вылазках и
кровью смыли долг свой перед святой Русью. Да, поистине святой и обожаемой
своими сынами Русью! Василий Федоров вел себя как настоящий герой. Его имя
упоминалось не раз за последнее время, но он никогда ничего не просил: ни милостей,
ни награды; когда же ссыльные города Иркутска задумали сформировать свой особый
отряд, он даже и не подозревал, что они намереваются выбрать его себе в
командиры. Когда начальник полиции назвал его имя, великий князь сейчас же
заметил, что это имя ему уже знакомо.
– Действительно, –
сказал генерал Воронцов, – Василий Федоров человек достойный и храбрый. Он
всегда имел большое влияние на своих товарищей по ссылке.
– Как
давно он в Иркутске? – спросил великий князь.
– Два
года.
– А
его поведение?
– Безукоризненно, –
отвечал начальник полиции.
– Генерал, –
сказал великий князь, – будьте так добры представить мне этого человека немедленно.
Приказание
великого князя было исполнено, и не прошло и получаса, как Василий Федоров уже
стоял в дверях большой залы генерал-губернаторского дворца.
Это был
человек лет за сорок, высокий, с суровым и печальным лицом, всю жизнь свою
проведший в борьбе и страданиях.
Дочь
была живым портретом отца. Вторжение татар поразило его более чем кого-либо,
разбив последнюю надежду человека, оторванного на восемь тысяч верст от своего
родного города. Несколько месяцев тому назад он узнал о смерти своей жены и
одновременно с этим об отъезде дочери, получившей разрешение от правительства
жить с ним в Иркутске. Надя должна была выехать из Риги 10 июля.
– Василий
Федоров, – сказал великий князь, – твои товарищи по ссылке просят
разрешения сформировать отборное войско. Им известно, что в таких войсках надо
уметь биться насмерть?
– Известно,
ваше высочество, – отвечал Василий Федоров.
– Они
хотят, чтобы ты был их командиром.
– Я,
ваше высочество?
– Согласен
ты стать во главе их?
– Согласен,
если того требует благо России.
– Командир
Федоров, ты больше не ссыльный! – сказал великий князь.
– Благодарю,
ваше высочество, но разве я могу командовать ссыльными?
– Они
больше не ссыльные.
Наступила
ночь. Из окон дворца видно было, как по ту сторону Ангары, в татарском лагере,
сверкали бесчисленные огни. По реке шел лед. Течение Ангары было настолько
сильно, что середина реки была почти совсем свободна. Весь лед прибивало к
берегам, некоторые льдины наталкивались на сваи разведенных деревянных мостов
и, зацепившись за них, застревали там.
Очевидно,
городской голова был прав, говоря, что Ангара никогда сплошь не замерзает и что
с этой стороны Иркутску нечего опасаться нападения татар.
Пробило
десять часов вечера.
Великий
князь только что хотел отпустить своих офицеров и удалиться в собственные покои,
как у дворцового подъезда послышался шум.
Почти в
ту же минуту дверь залы отворилась, вошел адъютант и, приблизившись к великому
князю, сказал:
– Ваше
высочество, приехал царский курьер.
|
