Глава одиннадцатая.
Начистоту, или оба хороши
Мистер
Линтон послал в мадрасскую газету сообщение о необычайном происшествии, свидетелями
которого было несколько человек. Статью напечатали с примечанием от редакции:
«Наш
специальный корреспондент побывал на месте происшествия и опросил свидетелей, которые
подтвердили факты, приведенные в статье мистера Линтона. По-видимому, мы имеем
дело с ловким фокусом или же с новым бескрылым летательным аппаратом.
Дальнейшие расследования этого загадочного дела производятся. Личность
летающего человека и сопровождающего его мальчика не установлена».
Это
сообщение было перепечатано другими газетами и возбудило большой шум и спор.
Индусские
газеты прогрессивного религиозного общества «Брамо-Самадж» смеялись над легковерными:
«Может
ли здравомыслящий человек двадцатого века поверить, что какой-то юноша среди белого
дня, на глазах толпы, похищает мальчика, как коршун цыпленка, и улетает с ним?»
Надо
сказать, что большинство свидетелей было уверено в похищении юношей ребенка.
Газеты
же и журналы браминских консервативных «правоверных» сект использовали эту необычную
историю для поднятия религиозного фанатизма. Они писали о великих тайнах йогов,
о левитации, о чуде, выдавая неизвестного юношу чуть ли не за новое воплощение
божества, явившегося на землю, чтобы укрепить падающую религию и устыдить
маловерных.
Английские
теософические газеты воздерживались от высказывания своих мыслей, ожидая директив
из лондонского центра. Но редакторы склонялись к тому, что в интересах
английского владычества в Индии, пожалуй, выгоднее поддерживать версию о чуде.
Поднявшиеся среди индийского населения распри и раздоры во всяком случае были
«положительным» явлением: чем больше в народе раздоров и распрей, тем легче
управлять им.
Крупный
ученый-бенгалиец Рагупати на запрос «Брамо-Самадж» уклонился от прямого ответа:
«Ученый может высказывать свое мнение только о тех фактах, которые он сам мог
проверить в надлежащих условиях. Могу лишь сказать, что мне никогда не
приходилось быть свидетелем левитации и современная наука не имеет даже
гипотетических объяснений возможности подобных явлений».
Когда
Бхарава-Пирс прочитал заметку о случае на ярмарке, он схватился за голову.
«Это
Ариэль и Шарад. Вот куда они улетели!» И Пирс с ужасом думал о скандале,
которым разразится Броунлоу.
Гроза не
заставила себя ждать.
В тот же
день мистер Броунлоу явился к Пирсу. Таким взбешенным Пирс еще никогда не видал
главу индийских теософов.
Броунлоу
едва не побил Пирса, грозил его выбросить из Дандарата, называл простофилей и ротозеем.
— Вы
взяли ответственность на себя. Теперь на себя и пеняйте. Где ваша хваленая
цепочка гипноза, которая удерживает Ариэля крепче железной цепи? Что теперь мы
скажем Бодену и Хезлону? Что ответим лондонскому центру? Как справимся с шумом,
поднятым газетами? Упустить такой козырь из своих рук!
Когда
Броунлоу устал кричать и немного успокоился, Пирс сказал:
— Зато
теперь мы знаем если не точное местопребывание, то район, в котором находился
Ариэль. Он улетел не так далеко, как я ожидал. Очевидно, с грузом Шарада Ариэль
не может летать быстро, а Шарада он не оставит. И мы поймаем их…
— Поймаем! —
прервал его Броунлоу. — Поймаем птиц, улетевших из клетки. Для этого пришлось
бы всех ловцов сделать летающими, как Ариэль, а это недопустимо.
— Однако
ловят же люди птиц силками-кормушками, — возразил Пирс. — Ариэль и
Шарад должны пить и есть. Мы разошлем, если потребуется, сотни людей, пообещаем
награду крестьянам, оповестим население. Признаюсь, Ариэль обманул, перехитрил
меня. В этом я виноват. Но кто бы мог подумать, что он умеет так артистически
притворяться? Моя вина, и я не пожалею своих собственных денег, чтобы исправить
эту ошибку. Помогут и Боден и Хезлон. Я уже уведомил их и получил телеграмму,
что Боден летит сюда на аэроплане. А когда Ариэль и Шарад снова попадут к нам,
нетрудно будет подкупить газеты и свидетелей, и всему будет придан характер
шутки, мистификации, газетной утки. Когда же все это забудется…
— Мы
начнем демонстрировать Ариэля и заставим вспомнить всю эту историю. Нет,
летающий человек потерян для Дандарата. Ариэль и Шарад должны быть пойманы, но
только для того, чтобы не стало известно о Дандарате, о том, что представляет
наша школа, ее могут закрыть, а нас…
— А
нас посадят на скамью подсудимых? До этого, надеюсь, дело не дойдет. Лондон не
допустит. Это скомпрометировало бы не только вице-короля Индии, но и
правительство метрополии. Какие цели преследует Дандарат? Чью волю мы
исполняем? Неужели вы думаете, что я буду молчать обо всем этом, если предстану
перед судом?
— Будете.
— Я
расскажу все начистоту.
— Вы
не сделаете этого. Пирс.
— Сделаю.
Мне больше нечего будет терять. И в Лондоне знают об этом. Я открою такие вещи,
узнав о которых ахнет весь мир…
— Не
забывайте. Пирс, что и за вами водились кое-какие делишки, прежде чем вы нашли
приют в Дандарате. Вас избавили от каторги, надеясь, что вы будете
беспрекословным и молчаливым исполнителем.
— Избавили
от каторги, чтобы теперь отправить на каторгу за чужие преступления? А вы, вы
сами, проповедник всеобщей любви, кротости и милосердия? Вы полагаете, что я не
знаю вашей карьеры? Будьте покойны: мною собраны кое-какие справки о вас… Я уже
не говорю о вашей многополезной деятельности в Дандарате. Сколько детей
похищено у родителей по вашему приказанию? Сколько загублено, изуродовано,
сколько покончило самоубийством? У меня все записано. И за все это я должен
отвечать? Я один?
Некоторое
время они молча смотрели друг на друга, как два петуха перед новой схваткой.
Но
благоразумие восторжествовало. Броунлоу фамильярно хлопнул Пирса по плечу и,
насмешливо улыбаясь, сказал:
— Оба
хороши! Не будем ссориться. Надо выходить из положения, Бхарава-бабу.
— Давно
бы так! — воскликнул Пирс.
— А
с Ариэлем нам, по-видимому, лучше всего покончить…
— Прикончить, —
уточнил Пирс.
— Когда
он попадется в наши руки.
И они
начали обсуждать план предстоящих совместных действий.
|