14
Дам рецепт я вам в
забаву,
Научу варить на
славу
Сладкой праздности
приправу
Многим блюдо то по
нраву:
Сперва подачек
нахватать.
Их с оплеухами
смешать,
Подлить густого
масла лести
С сиропом
самохвальства вместе,
Разбавить мотовством
на треть
И в чаянье
наследства греть.
По-видимому, разговор мистера Булстрода с Гарриет привел к
желанному для мистера Винси результату: во всяком случае, рано утром на
следующий день он получил письмо, которое Фред мог отвезти мистеру Фезерстоуну
в качестве требуемого свидетельства.
Из-за холодной погоды старик в этот день остался в постели,
и так как в гостиной Мэри Гарт не оказалось, Фред немедленно поднялся к дяде в
спальню и вручил ему письмо. Мистер Фезерстоун полусидел, удобно опираясь на
подушки, и не меньше обычного наслаждался сознанием, как мудро он поступает,
никому не доверяя и ставя всех в тупик. Он водрузил на нос очки, скривил рот и
принялся читать письмо:
- "В данных обстоятельствах я не откажусь высказать
свое убеждение"... тьфу! И слова-то все какие звучные! Прямо-таки
аукционщик! "...что ваш сын Фред не получал никаких ссуд под недвижимость,
обещанную ему мистером Фезерстоуном"... Обещанную? Да когда же это я
обещал! Я ничего не обещаю и буду делать столько приписок к завещанию, сколько
захочу, "...и что, учитывая характер подобного займа, представляется
невероятным, чтобы разумный и порядочный молодой человек попытался его
сделать..." Ага! Но тебя-то этот господин не называет разумным и
порядочным, заметь-ка, сударь. "...Что же касается моей причастности к
подобным утверждениям, то я самым решительным образом заявляю, что никогда
никому не говорил, будто ваш сын занял деньги под залог недвижимого имущества,
каковое может отойти к нему после кончины мистера Фезерстоуна"... Подумать
только! "Недвижимое имущество... может отойти... кончина"! Стряпчий
Стэндиш ему и в подметки не годится. Да старайся он занять деньги, и то слаще
спеть не сумел бы. Ну, что же... - Мистер Фезерстоун поглядел на Фреда поверх
очков и пренебрежительно вернул ему письмо. - Уж не воображаешь ли ты, что я
поверю Булстроду, что бы он там ни расписывал?
Фред покраснел.
- Вы пожелали, чтобы такое письмо было написано, сэр. И
думается, слово мистера Булстрода весит не меньше слова тех, кто вам все это
наговорил.
- Конечно, не меньше. Я же не говорил, что кому-то тут верю.
Ну, а теперь чего ты ждешь? - резко сказал мистер Фезерстоун и, не сняв очков,
спрятал руки под пледом.
- Я ничего не жду, сэр. - Фред с трудом сдерживал
раздражение. - Я привез вам письмо. И могу тотчас уехать, если вы этого хотите.
- Погоди-ка, погоди. Позвони, пусть придет девочка.
Однако пришла служанка.
- Пусть придет девочка! - нетерпеливо сказал мистер
Фезерстоун. - Куда она подевалась?
Когда вошла Мэри, он и с ней заговорил тем же тоном:
- Почему ты не сидела тут, как тебе было сказано? Мне нужен
мой жилет. Я же тебе раз и навсегда велел, чтобы ты клала его на постели.
Глаза у Мэри были красные, точно она плакала. Мистер
Фезерстоун, несомненно, пребывал в это утро в одном из самых сварливых своих
настроений, и хотя старик как будто собирался раскошелиться, а Фреду деньги
были очень нужны, он лишь с трудом сдержался и не крикнул старому тирану, что
Мэри Гарт слишком хороша, чтобы ею смели так помыкать. Хотя при ее появлении
Фред поднялся ей навстречу, она его словно не заметила: казалось, все ее нервы
трепетали в предчувствии, что в нее вот-вот что-то бросят. Впрочем, ничего
страшнее слов ей никогда не угрожало. Когда она пошла к вешалке за жилетом,
Фред последовал за ней и сказал:
- Разрешите, я вам помогу.
- Не трогай! - крикнул мистер Фезерстоун. - Неси его сюда,
девочка, и положи вот тут. А теперь иди и не возвращайся, пока я тебя не
позову, добавил он, когда она положила жилет на постель. Он любил выражать свое
благоволение одному тем, что допекал кого-нибудь другого, а Мэри всегда была
под рукой для этой цели. Когда же приезжали его кровные родственники, он
обращался с ней гораздо ласковее.
Старик медленно вытащил связку ключей из кармана жилета и
столь же медленно извлек из-под пледа жестяную шкатулку.
- Небось ждешь, что я тебя озолочу, э? - сказал он, положив
руку на крышку и поглядев на Фреда поверх очков.
- Вовсе нет, сэр. Вы сами тогда любезно сказали, что хотите
сделать мне подарок, не то я вообще ни о чем подобном не думал бы.
Однако Фред всегда предпочитал надеяться на лучшее, и перед
его глазами возникла сумма, которой как раз должно было хватить, чтобы избавить
его от одной неприятной заботы. Когда у Фреда заводился долг, ему неизменно
казалось, что обязательно произойдет что-то - он не трудился представить себе,
что именно, - и долг будет уплачен в срок. И вот теперь его надежды,
по-видимому, сбывались. Нелепо же думать, что дар окажется меньше, чем ему
нужно, - словно у благочестивого человека достало бы воры принять лишь половину
чуда, а не все чудо целиком,
Руки с набухшими венами перебирали банкноты, много банкнот
разглаживали их, клали обратно, а Фред сидел, откинувшись на спинку кресла и
гордо сохраняя равнодушие. Он считал себя джентльменом, и ему не нравилась
мысль, что он заискивает перед стариком ради его денег. Наконец мистер
Фезерстоун взглянул на него поверх очков и протянул ему тощую пачку банкнот. Фред
сразу разглядел, что их всего пять. Но он видел лишь ничего не говорящие края,
а каждая могла быть достоинством в пятьдесят фунтов. Он взял их со словами
"очень вам благодарен, сэр!" и собирался сложить, не глядя, словно не
интересуясь суммой, но это не устраивало мистера Фезерстоуна, который не
спускал с него глаз.
- Ты что же, не желаешь даже пересчитать их? Берешь деньги,
точно лорд, так и мотаешь их, наверное, как лорд.
- Я думал, что дареному коню в зубы не смотрят, сэр. Но я с
удовольствием их пересчитаю.
Однако, пересчитав их, Фред особого удовольствия не испытал,
ибо, как ни нелепо, сумма оказалась меньше той, которой он ждал с такой
уверенностью. Что есть соответствие вещей, как не то, что они соответствуют
ожиданиям человека? Иначе у его ног разверзается бездна бессмыслицы и атеизма.
Когда Фред убедился, что держит пять бумажек всего лишь по двадцать фунтов, он
испытал жгучее разочарование, и знакомство с университетскими науками ему
ничуть не помогло. Тем не менее, пока краска на его лице быстро сменялась
бледностью, он сказал:
- Вы очень щедры, сэр!
- Еще бы! - ответил мистер Фезерстоун и, заперев шкатулку,
снова ее спрятал, затем неторопливо снял очки и лишь тогда, словно поразмыслив
и окончательно убедившись в правоте своих слов, повторил: - Еще бы не щедр!
- Поверьте, сэр, я очень вам благодарен, - сказал Фред, уже
успевший обрести обычный веселый вид.
- Ты и должен быть благодарен. Хочешь щеголять, а, кроме
Питера Фезерстоуна, тебе рассчитывать-то и не на кого. - И глаза старика
заблестели от двойного удовольствия - при мысли, что этот ловкий молодой
человек полагается на него и что в таком случае этот ловкий молодой человек
довольно-таки глуп.
- Да, конечно. Нельзя сказать, чтобы я родился в сорочке.
Мало кому приходилось так себя ограничивать, как мне, - сказал Фред, немножко
дивясь собственной добродетели, выдержавшей столь тяжкие испытания. - Не
слишком приятно ездить на гунтере с запалом и смотреть, как люди, которые куда
меньше тебя понимают в лошадях, выбрасывают огромные деньги за негодных кляч.
- Ну, вот теперь можешь купить себе хорошего гунтера.
Восьмидесяти фунтов на это хватит, я думаю. И у тебя останется еще двадцать,
чтобы выкарабкаться из какой-нибудь проделки, - сказал мистер Фезерстоун,
посмеиваясь.
- Вы очень добры, сэр, - произнес Фред, полностью отдавая
себе отчет в том, насколько мало эти слова соответствуют его подлинным
чувствам.
- Да уж, этот дядюшка будет получше твоего хваленого дяди
Булстрода. От его махинаций тебе наверняка мало что перепадает. А он крепко
привязал твоего папашу за ножку, как я слышал, э?
- Отец никогда со мной о своих делах не разговаривает, сэр.
- Вот это с его стороны умно. Только людям все равно кое-что
о них известно, как он там ни держит язык за зубами. После него ты мало чего
получишь, да и умрет он без завещания. Такой уж он человек, и пусть они, коли
им нравится, выбирают его мэром Мидлмарча. Завещания он не напишет, а тебе все
равно мало что достанется, хоть ты и старший сын.
Фред подумал, что мистер Фезерстоун никогда не был столь
невыносимым. Правда, он никогда еще не дарил ему сразу столько денег.
- А письмо мистера Булстрода, сэр, сжечь его? - спросил
Фред, вставая с письмом в руке.
- Жги себе на здоровье. Мне за него денег не получать.
Фред отнес письмо к камину и с большим наслаждением проткнул
его кочергой. Ему не терпелось уйти, но сделать это, едва спрятав деньги, было
неловко - и не только перед мистером Фезерстоуном, но и перед самим собой.
Однако тут в спальню вошел управляющий, чтобы доложить хозяину, как идут дела
на ферме, и Фред, к невыразимому его облегчению, был отослан с распоряжением
приехать опять, да не откладывая.
Ему не терпелось не только расстаться с дядей, но и поскорее
увидеть Мэри Гарт. На этот раз он нашел ее в гостиной - она сидела на своем
обычном месте у камина с шитьем в руках. На столике рядом с ней лежала открытая
книга. Глаза Мэри были уже не такими красными, и к ней вернулось ее обычное
самообладание.
- Я нужна наверху? - спросила она, привстав со стула.
- Нет. Меня отпустили, потому что пришел Симмонс.
Мэри села и наклонилась над шитьем. Она, несомненно,
держалась с Фредом равнодушнее обычного, но ведь она не знала, как охотно он
встал бы на ее защиту, когда дядя ей выговаривал.
- Можно мне посидеть немножко с вами, Мэри, или вам будет
скучно?
- Садитесь, прошу вас, - сказала Мэри. - Надоесть так, как
мистер Джон Уол, вы все-таки не способны, а он был вчера тут и сел, не спросив
моего разрешения.
- Бедняга! По-моему, он в вас влюблен.
- Я этого не замечаю. И все-таки как ужасно, что девушка не
может быть просто благодарна человеку за его доброту, - обязательно надо
считать, будто она в него влюблена либо он в нее. И уж я-то, кажется, могла бы
быть от этого избавлена. У меня нет никаких оснований тщеславно воображать,
будто всякий, кто перемолвится со мной двумя-тремя словами, непременно в меня
влюблен.
Мэри не собиралась выдавать своих чувств, но под конец этой
тирады в ее голосе прозвучало раздражение.
- Черт бы побрал Джона Уола! Я не хотел вас рассердить.
Откуда мне было знать, что у вас есть причины быть ему благодарной? Я забыл,
что вы считаете великой услугой, если кто-нибудь задует за вас свечку. - У
Фреда была своя гордость, и он не собирался показывать, что знает, почему Мэри
вдруг вспылила.
- Я вовсе не сержусь! То есть сержусь, но на то, как устроен
мир. Да, мне нравится, когда со мной говорят не как с пустоголовой дурочкой. Я,
право же, думаю, что способна понять куда больше того, о чем со мной считают
возможным болтать молодые джентльмены, даже учившиеся в университете. - Мэри
уже взяла себя в руки, и в ее голосе звучал еле сдерживаемый смех, отчего он
стал очень приятным.
- Смейтесь надо мной сколько хотите, - сказал Фред. - Когда
вы вошли в спальню, у вас был такой грустный вид! Это невыносимо - что вы
должны оставаться тут и терпеть постоянные упреки.
- Ну, у меня не такая уж трудная жизнь - относительно,
конечно. Я пробовала стать учительницей, но ничего не получилось: я слишком
люблю думать по-своему. Уж лучше терпеть самую страшную нужду, чем
притворяться, будто ты делаешь то, за что тебе платят, и не делать этого как
следует. А тут я все делаю не хуже кого угодно, а может быть, и лучше многих
например, Рози. Хотя она как раз такая красавица, какие в сказках томятся в
плену у людоеда.
- Это Рози-то! - воскликнул Фред тоном, исполненным
глубочайшего родственного скептицизма.
- Послушайте, Фред, - выразительно сказала Мэри, - не вам
быть таким взыскательным.
- Вы подразумеваете что-то конкретное... вот сейчас?
- Нет. Только общее... как всегда.
- А, что я лентяй и мот. Ну, а что мне делать, если я не
создан быть бедняком? Родись я богатым, то был бы не так уж плох.
- Вы бы исполнили свой долг на том жизненном пути, какой
господь вам не даровал, - сказала Мэри, рассмеявшись.
- Ну, я бы не мог исполнять свой долг, стань я священником,
- не больше, чем вы, будь вы гувернанткой. Вы могли бы посочувствовать мне
по-товарищески, Мэри.
- Я никогда не говорила, что вам следует стать священником.
Но можно найти себе другое занятие. По-моему, тот, кто неспособен выбрать для
себя что-то и добиваться успеха на избранном поприще, просто жалок.
- Ну, и я мог бы найти, если бы... - Фред умолк и, встав,
оперся локтем о каминную полку.
- Если бы были уверены, что не унаследуете значительного
состояния?
- Я этого не говорил. Вы хотите со мной поссориться. И очень
плохо с вашей стороны верить тому, что на меня наговаривают.
- Ну как я могу с вами поссориться? Это значило бы
поссориться со всеми моими новыми книгами, - сказала Мэри, беря томик, лежавший
на столе. - Как бы плохо вы ни вели себя с другими, ко мне вы очень добры.
- Потому что вы мне нравитесь больше всех. Но вы меня
презираете, я знаю.
- Да, немножечко, - кивнув, сказала Мэри и улыбнулась.
- Чтобы вам понравиться, надо быть семи пядей во лбу.
- Пожалуй. - Мэри быстро делала стежок за стежком,
по-видимому чувствуя себя хозяйкой положения. А Фред испытывал то, что обычно
испытывают люди, когда разговор идет не так, как им хотелось бы, и с каждой
новой попыткой выбраться из трясины неловкости они только больше в ней увязают.
- Наверное, женщина вообще не способна полюбить мужчину,
если знает его давно... с тех пор как себя помнит. У мужчин это как раз
наоборот. А девушки всегда влюбляются в тех, кого видят в первый раз.
- Погодите, - сказала Мэри, и уголки ее рта шаловливо
вздернулись. Дайте-ка припомнить, что говорит мой опыт. Джульетта... она как
будто подтверждает ваши слова. Но вот Офелия, вероятно, была знакома с Гамлетом
довольно давно, а Бренда Тройл знала Мордаунта Мертона с самого детства
впрочем, он, кажется, был во всех отношениях примерным молодым человеком. Минна
же без памяти полюбила Кливленда, едва его увидев. Уэверли был новым знакомым
Флоры Мак-Айвор - впрочем, она в него не влюбилась. Да, еще Оливия и Софья
Примроуз, а также Коринна [46] - они, можно сказать, полюбили с первого
взгляда. Нет, на основании моего опыта нельзя прийти ни к какому выводу.
Мэри бросила на своего собеседника лукавый взгляд, и Фред
обрадовался, хотя глаза ее были всего лишь словно два чистых окна, за которыми
смеялась Наблюдательность. Он по натуре был мягок и привязчив, и, по мере того
как он рос, из мальчика становясь мужчиной, росла и его любовь к подруге
детских игр - росла, вопреки аристократическим взглядам на доходы и положение в
свете, почерпнутые в университете вместе с науками.
- Когда человека не любят, какой толк говорить ему, что он
мог бы стать лучше... мог бы сделать что угодно... Вот если бы он был уверен,
что его за это полюбят...
- Да, конечно, говорить, что он "мог бы", никакого
толку нет. Мог бы, стал бы, захотел бы - какие пустые и жалкие слова.
- По-моему, человек может стать по-настоящему хорошим,
только если его полюбят.
- А мне кажется, ждать любви он имеет право, только став
хорошим.
- Вы сами знаете, Мэри, что в жизни так не бывает. Женщины
влюбляются не за это.
- Может быть. Но женщина никогда не считает плохим того,
кого любит.
- А все-таки называть меня плохим несправедливо.
- Я о вас ни слова не говорила.
- Из меня не выйдет никакого толку, Мэри, если вы не
скажете, что любите меня, не обещаете, что выйдете за меня замуж... то есть
когда я получу возможность жениться.
- Если бы я вас и любила, замуж за вас я бы не пошла. И уж,
конечно, обещать вам я ничего не стану.
- По-моему, это очень дурно с вашей стороны, Мэри. Если вы
меня любите, вы должны дать мне обещание выйти за меня.
- А мне, напротив, кажется, что дурно с моей стороны было бы
выйти за вас, даже если бы я вас любила.
- То есть сейчас, когда у меня нет средств, чтобы содержать
семью. Так это само собой разумеется. Но мне только двадцать три года.
- Последнее безусловно поправимо. Но я не так уверена, что
вы способны исправиться и в других отношениях. Мой отец говорит, что
бездельникам и жить незачем, а уж жениться и подавно.
- Так что же мне - застрелиться?
- Зачем же? По-моему, вам проще будет сдать экзамен. Мистер
Фербратер говорил, что он до неприличия легок.
- Очень мило! Ему-то все легко. Хотя тут вовсе ума и не
требуется. Я вдесятеро умнее многих, кто его благополучно сдал.
- Подумать только! - сказала Мэри, не удержавшись от
сарказма. - Вот, значит, откуда берутся младшие священники вроде мистера
Кроуза. Разделите ваш ум на десятерых, и результат - подумать только! - сразу
получит степень. Но из этого следует лишь, что вы вдесятеро ленивее всех
прочих.
- Ну, предположим, я сдам, но вы же не захотите, чтобы я
стал приходским священником?
- Вопрос не в том, чего хочу или не хочу я. У вас ведь есть
совесть, я полагаю. А! Вон мистер Лидгейт. Надо пойти предупредить дядю.
- Мэри! - воскликнул Фред, беря ее за руку, когда она
встала. - Если вы не дадите мне никакой надежды, я стану не лучше, а хуже.
- Никакой надежды я вам не дам, - ответила Мэри, краснея. -
Это не понравилось бы вашим близким, да и моим тоже. Я уроню себя в глазах
отца, если приму предложение человека, который берет деньги в долг и не хочет
работать.
Фред обиженно отпустил ее руку. Мэри направилась к дверям,
но вдруг обернулась и сказала:
- Фред вы всегда были очень добры ко мне, очень внимательны,
и я вам очень благодарна. Но больше не говорите со мной на эту тему.
- Хорошо - угрюмо ответил Фред, беря шляпу и хлыст Его лицо
пошло бледно-розовыми и белыми пятнами Подобно многим провалившимся на экзамене
молодым бездельникам, он был по уши влюблен... в некрасивую девушку без
состояния! Однако намеки мистера Фезерстоуна на то, как он, по-видимому, решил
распорядиться своей землей, и неколебимое убеждение что Мэри, что бы она ни
говорила, на самом деле его любит, помогли Фреду не впасть в полное отчаяние.
Вернувшись домой, он вручил четыре банкноты матери на
сохранение, объяснив:
- Я не хочу тратить эти деньги, маменька. Они мне нужны,
чтобы вернуть долг. А потому получше спрячьте их от меня.
- Ах, милый мой мальчик! - сказала миссис Винси. Она обожала
старшего сына и младшую дочь (шестилетнюю девочку) которые, по мнению всех,
были наименее примерными из ее детей. Однако пристрастность материнского сердца
вовсе не всегда оказывается обманутой. В любом случае мать лучше кого бы то ни
было может судить, насколько нежен и привязчив ее ребенок. А Фред, бесспорно
очень любил свою мать. И возможно, желание принять меры, чтобы не растранжирить
сто фунтов, внушила ему любовь к еще одной женщине: у кредитора, которому он
должен был сто шестьдесят фунтов, было очень весомое обеспечение - вексель,
подписанный отцом Мэри.
|
