12. КУКОЛЬНИК
МАНДЖАФОКО ДАРИТ ПИНОККИО ПЯТЬ ЗОЛОТЫХ МОНЕТ, ПРЕДНАЗНАЧЕННЫХ ДЛЯ ПАПАШИ
ДЖЕППЕТТО, НО ПИНОККИО ПОДДАЁТСЯ УГОВОРАМ ЛИСЫ И КОТА И УХОДИТ С НИМИ
На следующий день Манджафоко отозвал Пиноккио в сторонку и
спросил:
– Как зовут твоего отца?
– Джеппетто.
– Его профессия?
– Бедность.
– И много он зарабатывает?
– Как раз столько, чтобы не иметь ни единого чентезимо в
кармане. Достаточно сказать, что он снял с себя последнюю куртку, чтобы купить
мне школьный букварь. Куртка, вся в бахроме и заплатах, была совсем изношенная.
– Горемыка, я ему почти сочувствую! Вот тебе пять золотых.
Отнеси ему их немедленно и передай от меня дружеский привет.
Пиноккио, ясное дело, тысячекратно поблагодарил кукольника,
обнял по очереди всех кукол труппы, включая полицейских, и, счастливый‑пресчастливый,
отправился домой.
Не пройдя, однако, и километра, он повстречал на улице Лису,
хромую на одну ногу, и Кота, слепого на оба глаза. При ходьбе они помогали друг
другу, как добрые товарищи. Слепой Кот служил опорой для хромой Лисы, а хромая
Лиса служила слепому Коту поводырём.
– Добрый день, Пиноккио, – сказала Лиса и вежливо
поклонилась.
– Откуда ты знаешь, как меня зовут? – спросил Пиноккио.
– Я хорошо знаю твоего отца.
– Где ты его видела?
– Я его видела вчера, он стоял возле своего дома.
– А что он делал?
– Он был в одной рубашке и дрожал от холода.
– Бедный отец! Ничего, отныне он, слава богу, не будет
больше дрожать от холода.
– Почему?
– Потому что я стал важной персоной.
– Ты – важной персоной? – насмешливо переспросила Лиса
и громко захихикала.
Ухмыльнулся и Кот. А для того, чтобы это осталось
незамеченным, он передней лапой погладил усы.
– Тут нечего смеяться! – рассердился Пиноккио. –
Мне жаль, что вам придётся издохнуть от зависти, но вот здесь, если вы что‑нибудь
смыслите в этих делах, пять великолепных золотых монет.
И он вынул монеты, подаренные ему хозяином кукольного
театра.
Услышав сладостный звон золота. Лиса невольным движением
выпрямила свою искривлённую ногу, а Кот вытаращил оба глаза, которые блеснули,
как зелёные огни. Но он тут же закрыл их, так что Пиноккио ровно ничего не
заметил.
– А что ты собираешься делать с этими монетами? –
спросила Лиса.
– Прежде всего, – ответил Деревянный Человечек, –
я куплю своему отцу красивую новую куртку, желательно из золота и серебра, с
пуговицами из самоцветных камней. А затем букварь.
– Тебе – букварь?
– Да, мне. Дело в том, что я хочу пойти в школу и прилежно
учиться.
– Посмотри на меня! – сказала Лиса. – Глупое
учение стоило мне одной ноги.
– Погляди на меня! – сказал Кот. – Глупое учение
стоило мне обоих глаз.
В это мгновение сидевший на дереве у края дороги белый дрозд
пропел свою обычную песенку и сказал:
– Пиноккио, не слушай, что тебе говорят эти отвратительные
подонки, а то наплачешься!
Бедный дрозд! Лучше бы он промолчал! Кот сделал гигантский
прыжок, схватил его и проглотил одним махом вместе с кожей и перьями, так что
дрозд даже не успел произнести «ой».
Сожрав дрозда и облизнувшись. Кот опять закрыл глаза,
представляясь слепым, как и раньше.
– Бедный дрозд! – сказал Пиноккио Коту – Почему ты так
плохо с ним обошёлся?
– Чтобы преподать ему полезный урок. Он будет знать в
следующий раз, что не надо вмешиваться в разговор посторонних.
Они уже прошли полдороги, как вдруг Лиса остановилась и
повернулась к Деревянному Человечку:
– Ты хочешь, чтобы у тебя стало вдвое больше золотых монет?
– Что?
– Ты хочешь из пяти несчастных цехинов сделать сто, тысячу,
две тысячи?
– Ещё бы! Но как?
– Очень просто. Не ходи домой, а иди с нами, вот и всё.
– А куда вы меня поведёте?
– В страну Болванию.
Пиноккио с минуту подумал, потом сказал решительно:
– Нет, не пойду. Я уже близко от дома и пойду домой, где
меня ждёт отец. Бедный старик, наверное, страшно беспокоился обо мне вчера,
когда я не вернулся домой. К сожалению, я был непослушным ребёнком, и Говорящий
Сверчок был, ей‑богу, прав, когда сказал: «Непослушным детям худо будет на этом
свете!» Я это испытал на собственной шкуре, так как пережил много бед. Вот и
вчера вечером в доме у Манджафоко я был на краю гибели… Бр‑р!.. Меня и сейчас
пробирает дрожь, когда я думаю об этом!
– Значит, – сказала Лиса, – ты действительно решил
пойти домой? Ну что ж, иди, тем хуже для тебя!
– Тем хуже для тебя! – повторил Кот.
– Обдумай все хорошенько, Пиноккио, ибо ты топчешь своё
собственное счастье ногами.
– Ногами! – повторил Кот.
– Твои пять цехинов могли бы превратиться не сегодня‑завтра
в две тысячи.
– В две тысячи! – повторил Кот.
– Но каким же образом? – спросил Пиноккио и от
удивления широко разинул рот.
– Могу тебе это объяснить, – ответила Лиса – Ты,
вероятно, знаешь о том, что в стране Болвании имеется некое поле, которое
повсюду зовётся «Волшебным Полем». Ты выкапываешь на этом поле небольшую ямку и
кладёшь в неё, к примеру, один золотой цехин. Затем засыпаешь ямку землёй, поливаешь
её двумя вёдрами колодезной воды, посыпаешь щепоткой соли, а вечером спокойно
ложишься в постель. Ночью цехин прорастает и цветёт, а когда ты на следующий
день, после восхода солнца, приходишь на поле, – что же ты там находишь?
Красивое дерево, усыпанное бесчисленными цехинами, словно тяжёлый колос в июле
– зёрнами.
– Значит, – все больше удивлялся Пиноккио, – если
я на том поле закопаю мои пять цехинов, сколько же я найду наутро?
– Расчёт довольно простой, – ответила Лиса, – ты
можешь сосчитать по пальцам. Скажем, каждый цехин превращается в кучу из
пятисот цехинов: значит, умножь пятьсот на пять, и получается, что на следующее
утро ты положишь себе в карман две тысячи пятьсот звенящих, блестящих,
новешеньких цехинов.
– Ой, как замечательно! – вскричал Пиноккио и от
радости завертелся на одной ноге. – Когда я соберу эти цехины, я оставлю
две тысячи себе, а остальные пятьсот подарю вам.
– Подарить нам! – возмущённо воскликнула Лиса и
заключила очень обиженно: – Сохрани тебя бог от этого.
– …бог от этого! – повторил Кот.
– Мы, – продолжала Лиса свою речь, – не трудимся
презренной прибыли ради. Мы трудимся исключительно для того, чтобы обогащать
других.
– …других! – повторил Кот.
«О, какие честные господа!» – подумал Пиноккио. И в одно
мгновение он забыл о своём отце, о новой куртке, о букваре, обо всех своих
добрых намерениях и сказал Лисе и Коту:
– Пошли скорее! Я с вами.
|
