20. ВЫПУЩЕННЫЙ ИЗ
ТЮРЬМЫ, ПИНОККИО ХОЧЕТ ВЕРНУТЬСЯ В ДОМ ФЕИ. НО ПО ДОРОГЕ ОН ВСТРЕЧАЕТ СТРАШНУЮ
ЗМЕЮ, А ЗАТЕМ ПОПАДАЕТ В КАПКАН
Представьте себе радость Пиноккио, когда он очутился на
воле! Не теряя ни минуты, он повернулся к городу спиной и пустился по дороге к
домику Феи.
Стояла дождливая погода, и дорога превратилась в настоящее
болото. Ноги в нём вязли по колени, но Деревянный Человечек не обращал на это
никакого внимания. Гонимый единственным желанием поскорее увидеть отца и
сестрицу с лазурными волосами, он делал прыжки не хуже гончей собаки, так что
грязь взметалась выше головы. Он думал: «Сколько неприятностей я испытал!.. И я
их заслужил, потому что я упрямый, вспыльчивый деревянный человек… Всегда я
стараюсь сделать все по‑своему и не слушаюсь тех, кто меня любит и кто в тысячу
раз умнее меня… Но я обязуюсь с этой минуты быть хорошим и послушным. Я
убедился, что невоспитанные дети всегда попадают впросак и ничего путного у них
не получается. А что, если мой отец ждёт меня? Если я его встречу в доме Феи?
Горемыка! Я его так давно не видел, что прямо‑таки испытываю потребность обнять
его и поцеловать… А простит ли мне Фея всё, что я натворил?.. Ведь я столько
видел от неё внимания, ласки, и если я жив до сих пор, то только благодаря
ей!.. Вряд ли существуют на свете такие неблагодарные и бессердечные мальчишки,
как я!»
Рассуждая таким образом, Пиноккио вдруг в страхе остановился
и отскочил на четыре шага назад.
Что же он увидел?
Гигантскую змею, лежавшую поперёк дороги. У неё была зелёная
кожа, глаза её сверкали, а остроконечный хвост дымился, как печная труба.
Ужас Деревянного Человечка не поддаётся описанию. Он
бросился назад, пробежал больше полукилометра, сел на кучу камней и стал ждать,
пока змея соблаговолит продолжать свой путь и освободит дорогу.
Он ждал час, он ждал два часа, он ждал три часа, но змея по‑прежнему
лежала на месте, и даже издали видны были красное пламя в её глазах и столб
дыма, подымавшийся из кончика её хвоста.
Наконец Пиноккио расхрабрился, приблизился к змее на
несколько шагов и сказал заискивающим, тоненьким голоском:
– Извините великодушно, синьора Змея, но не будете ли вы
настолько любезны и не отодвинетесь ли чуть‑чуть в сторону, чтобы я мог пройти?
С таким же успехом он мог бы обратиться к стене: змея не
шевельнулась.
Тогда он ещё раз повторил тем же голоском:
– Позвольте мне сказать вам, синьора Змея, что я теперь
направляюсь домой, где меня ждёт отец, с которым я давно не видался… Не
разрешите ли вы мне в связи с этим пройти?
Он ожидал хоть какого‑нибудь знака, который можно было бы
истолковать как ответ на его вопрос, но никакого ответа не последовало. Более
того: змея, которая только что выглядела как живая, вдруг стала неподвижной,
как бы окостеневшей. Её глаза погасли, а хвост перестал дымиться.
«Не дохлая ли она?» – подумал Пиноккио и от удовольствия
потёр себе руки. Он тотчас же попытался перебраться через змею, чтобы затем
продолжать свой путь. Но не успел он поднять ногу, как змея вдруг распрямилась
подобно спущенной пружине. Отскочивший в ужасе Пиноккио поскользнулся и
грохнулся на землю.
И он упал так неудачно, что голова его увязла в дорожной
грязи, а ноги, как свечки, остались торчать в воздухе.
Когда змея увидела, что Деревянный Человечек уткнулся
головой в грязь, а ноги его дрыгают с невероятной быстротой в воздухе, на неё
напал такой припадок смеха, что в её груди лопнула жила, и она на этот раз действительно
издохла.
Пиноккио снова бросился бежать вперёд. Он надеялся засветло
добежать до домика Феи. Но по дороге он почувствовал сильный голод, заскочил в
виноградник и хотел сорвать несколько гроздьев муската. Ах, лучше бы он этого
не делал!
Не успел он ухватиться за гроздь, как раздался треск, и две
острые железные скобы сжали его ноги, да с такой силой, что искры посыпались у
него из глаз.
Горемычный Деревянный Человечек попал в капкан, поставленный
крестьянами против куниц, ставших грозой всех курятников в тамошнем околотке.
21. ПИНОККИО ПОПАДАЕТ К
КРЕСТЬЯНИНУ, КОТОРЫЙ ЗАСТАВЛЯЕТ ЕГО СЛУЖИТЬ СТОРОЖЕВОЙ СОБАКОЙ ПРИ КУРЯТНИКЕ
Разумеется, Пиноккио начал плакать, кричать и причитать.
Правда, все слезы и крики ни к чему не привели, так как поблизости не было
никакого жилья, а на дороге не появлялось ни живой души.
Между тем настала ночь.
Но у Деревянного Человечка и без того потемнело в глазах от
страданий, которые ему причиняли железины капкана, глубоко впившиеся в ноги, да
и от страха: ведь он был в полном одиночестве, притом ещё ночью. И тут он вдруг
увидел светлячка, кружившегося над его головой, и крикнул ему:
– Ах, Светлячок! Будь добр, спаси меня от этой пытки.
– Бедный парень, – посочувствовал ему Светлячок. –
Каким образом ты ухитрился повиснуть в железном капкане?
– Я зашёл в виноградник, чтобы сорвать пару гроздьев
муската, и…
– Это были твои гроздья?
– Нет…
– Кто же тебе велел лезть за чужим виноградом?
– Я был голоден.
– Мой милый друг, голод вовсе не причина для хапанья чужого
винограда.
– Это верно, это верно! – согласился, всхлипывая,
Пиноккио. – И я никогда больше не буду так поступать.
Тут послышались чьи‑то шаги, и разговор оборвался. Это был
хозяин виноградника, который приближался на цыпочках, чтобы проверить, не
попалась ли в капкан одна из куниц, пожиравших его кур по ночам.
Каково же было его изумление, когда он, вынув из‑под плаща
фонарь, увидел, что вместо куницы попался мальчик!
– Ага! Значит, это ты тот ворюга, что вечно таскает моих
пеструшек! – возмущённо сказал крестьянин.
– Не я, не я! – возопил Пиноккио, рыдая. – Я
только забежал в виноградник, чтобы сорвать парочку гроздьев!
– Кто ворует чужие гроздья, тот ворует и чужих кур. Погоди
же, я тебе задам такой урок, что ты его вовек не забудешь!
И он открыл капкан, взял Деревянного Человечка за шиворот и
понёс его домой, как ягнёнка.
Когда они очутились на гумне перед домом, крестьянин бросил
Пиноккио на землю, наступил ему ногой на шею и сказал:
– Теперь уже поздно, и я иду спать. Паши счёты мы сведём
завтра. А так как моя собака, сторожившая двор в ночное время, подохла, ты пока
что займёшь её место. Ты будешь моей дворнягой!
Сказав это, он надел на Пиноккио толстый ошейник, покрытый
медными шипами, и приладил его так плотно, что голова не могла выскользнуть. К
ошейнику была приклёпана длинная железная цепь.
– Если ночью пойдёт дождь, – сказал крестьянин, –
то можешь залезть в собачью будку – там все ещё лежит соломенная подстилка,
четыре года служившая моей бедной собаке постелью. А если, не дай бог, появятся
воры, помни, что ты обязан держать ухо востро и должен лаять.
После этих наставлений крестьянин вошёл в дом, заложил
дверь, а бедный Пиноккио остался лежать на гумне, скорее мёртвый, чем живой, от
голода, холода и страха. Время от времени он всовывал пальцы под ошейник, который
сильно сжимал ему глотку, и причитал:
– Я это заслужил! Ну да, я это заслужил! Я хотел быть
лодырем и бездельником, и потому меня так долго преследуют несчастья. Будь я
приличным мальчиком, как многие другие, имей я охоту к учению, к труду,
останься я дома у моего несчастного отца, не пришлось бы мне служить сторожевой
собакой на крестьянском дворе, в этакой глуши! Ах, если бы я мог снова
родиться!.. Но теперь поздно думать об этом, и я должен смириться.
После этого маленького монолога, сказанного, впрочем, вполне
искренне, он влез в будку и заснул.
|