 Увеличить |
Глава IX
БАЛ
– Ну,
мисс Грей, – приветствовала меня мисс Мэррей, едва я, сняв верхнее платье,
спустилась в классную комнату в первый раз после месяца, проведенного
дома. – Закройте поскорее дверь, садитесь, и я расскажу вам про бал.
– Нет,
черт подери! – закричала мисс Матильда. – Придержи язык, а? Дай я
расскажу ей про мою новую кобылку. Такое чудо, мисс Грей. Самых чистых кровей…
– Да
замолчи же, Матильда! Не перебивай.
– Вот
уж нет, Розали. Ты ведь никогда не кончишь. И первой рассказывать ей буду я, разрази
меня гром на этом месте.
– Мне
грустно слышать, мисс Матильда, что вы все еще не избавились от этой скверной
привычки.
– Я
же не виновата. Но я не скажу ни единого плохого слова, если только вы будете
слушать меня и велите Розали, чтобы она придержала свой проклятущий язык.
Розали
заспорила, и я уж подумала, что они разорвут меня пополам, но голос у мисс Матильды
был громче, а потому ее сестрица в конце концов нехотя уступила ей первенство,
и я была обречена выслушать длиннейшее описание чудесной кобылы, ее статей,
родословной, аллюров, выносливости, норова и так далее. А также узнать, с какой
изумительной сноровкой и смелостью сама мисс Матильда скачет на ней – ворота из
пяти жердей она берет «одним махом», а папа сказал, что возьмет ее на следующую
же лисью травлю, и мама уже заказала для нее алую-преалую охотничью амазонку!
– Ах,
Матильда, как ты сочиняешь! – воскликнула ее сестра.
– Ну
и что? – ничуть не смутившись, ответила та. – Я ведь знаю, что возьму
забор из пяти жердей одним махом, если захочу, а папа возьмет меня на травлю, и
мама закажет амазонку, если я только попрошу.
– Ну,
а теперь достаточно, – сказала мисс Мэррей. – И постарайся, милочка
Матильда, вести себя благовоспитаннее. Мисс Грей, ну скажите ей, чтобы она не
употребляла таких ужасных слов. Она же называет свою лошадь кобылой! Это
невыносимо! А какие невозможные выражения она употребляет, когда описывает ее!
Набралась от конюхов, не иначе. Я готова в обморок упасть, стоит ей открыть
рот.
– Набралась
я их от папы, дура, и от его друзей охотников, – ответила юная барышня,
щелкнув хлыстом, с которым не расставалась. – А в лошадиных статях я
разбираюсь не хуже их.
– Ну,
довольно, гадкая девчонка! Я правда лишусь чувств, если ты не замолчишь. А
теперь, мисс Грей, слушайте меня. Я расскажу вам про бал. Вы ведь умираете от
желания поскорее все про него узнать, я знаю! Ах, какой это был бал! Ничего ему
подобного вы не видели, не слышали, не читали и во сне вам не снилось! Как были
украшены комнаты! А танцы, ужин, музыка! Нет, это неописуемо. А гости! Два
графа, три баронета и пять титулованных дам! И множество еще всяких дам и
джентльменов. Разумеется, дамы меня не интересовали, хотя и помогли мне оценить
себя – такие уродливые и неуклюжие почти все они были. А мама сказала, что даже
самые лучшие, даже признанные красавицы среди них ни в какое сравнение со мной
не шли. Ну, а я, мисс Грей… Ах, как жалко, что вы меня не видели! Я была обворожительна,
верно, Матильда?
– Серединка
на половинку.
– Ничего
подобного! Во всяком случае, так мама сказала. И Браун. И Уильямсон. Браун сказала,
что все джентльмены, как только меня увидят, так сразу по уши влюбятся. Значит,
мне позволительно быть чуточку тщеславной. Я знаю, вы считаете меня
возмутительной, самодовольной, пустоголовой. Но, право же, я не приписываю все
только своим чарам, но отдаю должное и парикмахеру, и моему восхитительному
платью – завтра я вам его покажу: белый газ на розовом атласном чехле и такой
прелестный фасон! И ожерелье с браслетом из дивных крупных жемчужин.
– Я
не сомневаюсь, что выглядели вы обворожительно. Только стоит ли так этому
радоваться?
– Ах,
нет! Не только этому. Мной ведь так восхищались! И я за этот вечер
одержала столько побед! Вы даже не поверите…
– Но
какую пользу они вам принесут?
– Пользу!
И это спрашивает женщина?
– Ну,
мне казалось бы, вполне достаточно и одной победы. Да и она излишняя, если
только поражение не взаимно.
– О!
Ведь вы знаете, тут я с вами никогда не соглашусь. Нет-нет, погодите, я
перечислю вам главных моих обожателей – тех, кто особенно выказывал свое
восхищение и на балу и после: для меня ведь дали еще два званых вечера. К
сожалению, оба графа, лорд Г. и лорд Ф., уже женаты, иначе я, быть может,
снизошла бы до того, чтобы немножечко их выделить. Но, увы! Впрочем, лорд
Ф. – свою жену он ненавидит – был от меня просто без ума. Два раза
приглашал меня на танец, а танцует он, кстати, восхитительно, как и я; вы даже
представить себе не можете, как чудесно я танцевала – просто сама удивлялась.
Милорд расточал такие комплименты! Даже чересчур, так что мне пришлось
напустить на себя немножко высокомерия и холодности. Зато я имела удовольствие
видеть, как его противная надутая жена чуть не умерла от злости и досады…
– Мисс
Мэррей, не могла же подобная вещь на самом деле доставить вам удовольствие! Какой
бы надутой…
– Ну,
конечно, это не очень хорошо. Но ничего, я обязательно когда-нибудь стану
хорошей, только не читайте мне сейчас проповедь, будьте умницей. Я ведь и
половины еще вам не рассказала. Так о чем это я?.. Ах да! Мои бесспорные
обожатели. Во-первых, сэр Томас Эшби… Сэр Хью Мелтем и сэр Бродли Уилсон
заросли мхом и годятся только в собеседники папе и маме. А сэр Томас молод,
богат, весел, хотя и порядочная образина. Правда, мама говорит, что через месяц-другой
знакомства я это перестану замечать. Затем Генри Мелтем, младший сын сэра
Хью, – хорош собой, и с ним приятно пококетничать, но раз уж он младший
сын, то ни для чего другого не годится. Затем мистер Грин, богат, но никто –
широкоплечий болван, просто деревенский пентюх. И еще наш достойный священник
мистер Хэтфилд – ему бы считать себя моим смиренным обожателем, но
боюсь, он забыл добавить смирение к запасу своих христианских добродетелей.
– Как?
Мистер Хэтфилд был на балу?
– Ну,
конечно. А вы полагали, это для него слишком низко?
– Я
полагала, он может счесть, что духовному лицу не подобает…
– Вот
уж нет! Он не осквернил своего сана танцами, но удержался лишь с большим
трудом, бедняжка. Ну, просто умирал от желания пригласить меня на
один-единственный танец. И… ах да! – он обзавелся новым младшим
священником. Дряхлый старикашка мистер Блай наконец-то получил долгожданный
приход и уехал.
– А
этот новый какой?
– Ах,
такой пентюх! По фамилии Уэстон. Я могу описать его в трех словах: бесчувственный,
глупый, тупой урод. Конечно, это четыре слова, но неважно – для него пока
достаточно.
Она
вновь принялась описывать бал – и как она держалась там, и как вела себя на
званых вечерах потом, добавляя всякие подробности касательно сэра Томаса Эшби,
а также господ Мелтема, Грина и Хэтфилда, – на них всех она произвела такое
неизгладимое впечатление!
– Ну,
и кто же из этих четырех вам нравится больше других? – спросила я,
подавляя третий или четвертый зевок.
– Я
их всех терпеть не могу! – ответила она, с кокетливым презрением
встряхивая блестящими локонами.
– Полагаю,
это означает: они мне все нравятся. Но кто – больше остальных?
– Нет,
я правда их не выношу. Только Гарри Мелтем самый красивый, и с ним весело, мистер
Хэтфилд самый умный, сэр Томас самый порочный, а мистер Грин самый глупый.
Однако если я буду обречена выбирать между ними, то не миновать мне сэра
Томаса.
– Как
можно! Если он порочен, а вы его не выносите?
– Что
он порочен, мне даже нравится. Придает ему интересность. А уж если мне надо выйти
замуж, я легче это вынесу, если стану леди Эшби, владелицей поместья Эшби-Парк.
Но я бы ни за что не вышла замуж, если бы навсегда могла остаться молодой. Я бы
пребывала в одиночестве и так веселилась! Кокетничала бы со всем миром, а когда
появилась бы опасность, что меня начнут называть «старой девой», я, чтобы
избежать такого бесславия после десяти тысяч побед, разбила бы все их сердца,
кроме одного, выбрав самого знатного, богатого и покладистого мужа, о котором
мечтали бы пятьдесят девиц, не меньше.
– Ну,
пока вы так смотрите на жизнь, то пребывайте в одиночестве. И не выходите
замуж, даже чтобы избежать позора стародевичества.
|
