 Увеличить |
Глава XVI
ЗАМЕНА
Следующее
воскресенье оказалось беспросветно хмурым: черные клубящиеся тучи низвергали на
землю потоки дождя. Такого пасмурного дня в этом апреле еще не выпадало. Никому
в доме не хотелось ехать в церковь – кроме Розали. Она, не слушая никаких
возражений, потребовала карету, и мне пришлось поехать с ней, что, впрочем,
меня лишь обрадовало: ведь только там я могла, не боясь насмешек или осуждения,
смотреть на лицо, которое казалось мне чудеснее всего, что сотворил Бог; там я
могла без помех внимать голосу, который чаровал мой слух слаще самой дивной
музыки: я словно соприкасалась с душой, внушавшей мне такой глубокий интерес, и
впивала ее самые чистые помыслы, самые священные чаяния – и это счастье ничем не
омрачалось, если не считать тайных укоров совести, нередко шептавшей мне, что я
обманываю себя и глумлюсь над Богом, предлагая ему сердце, отданное более
творению, нежели Творцу. Порой такие мысли очень меня смущали, но я отгоняла
их, внушая себе, что люблю не человека, но его добродетели. «Что чисто, что
любезно, что достославно, что только добродетель и похвала, о том помышляйте».
Нам заповедано поклоняться Богу в Его творениях, а среди них я не знаю другого
такого, в котором сияло бы столько Его свойств, столько Его духа, как в этом
Его смиренном служителе. Лишь бесчувственная тупость, думала я, не воздала бы
ему должного, но ведь мне-то больше нечем было занять свое сердце.
Мисс
Мэррей вышла из церкви, едва служба завершилась. Нам пришлось остановиться в
дверях, потому что дождь лил по-прежнему, а карету еще не подали. Меня удивила
эта ее поспешность: ни молодого Мелтема, ни сквайра Грина в церкви не было. Но
я вскоре поняла, что она намеревалась перехватить мистера Уэстона, который
действительно вышел сразу после нас. Поклонившись нам обеим, он собирался
пройти мимо, но она его задержала – сначала посетовала на погоду, а затем
спросила, не будет ли он так добр и не навестит ли завтра внучку старухи, живущей
в сторожке у въезда в парк, – у девочки сильная лихорадка, и она очень
хотела бы его увидеть. Он обещал побывать там.
– Но
в каком часу вас примерно ждать, мистер Уэстон? Старушка непременно просила это
узнать – вы же знаете, какое значение все они придают тому, чтобы в их каморках
царил порядок, если они ждут тех, кто выше их. Они ведь принимают это куда
ближе к сердцу, чем мы привыкли считать.
Какая
умилительная деликатность вдруг проснулась в легкомысленной мисс Мэррей! Мистер
Уэстон назвал наиболее удобный ему утренний час. Карета к этому времени уже
подъехала, и лакей раскрыл зонт над мисс Мэррей, чтобы проводить ее до экипажа.
Я было пошла за ними, но мистер Уэстон тоже открыл зонт и предложил мне
укрыться под ним, так как дождь припустил сильнее.
– Нет,
благодарю вас. Я не боюсь дождя, – ответила я. (Стоит застать меня
врасплох, и я утрачиваю способность мыслить.)
– Но
мокнуть под ним вам вряд ли нравится, не правда ли? И в любом случае от зонтика
вам вреда не будет, – ответил он с улыбкой, показавшей, что он ничуть не
задет, хотя человека более раздражительного или менее проницательного такой
отказ от его любезности мог бы рассердить. Возражать более я не могла и
позволила ему проводить меня до кареты. Он даже подал мне руку, чтобы подсадить
внутрь – услуга совершенно излишняя, но я не отказалась, боясь его обидеть. В
последний миг он посмотрел на меня с чуть заметной улыбкой – длилось это
краткое мгновение, но я успела прочесть – или внушила себе, будто прочла, –
в этом взгляде то, отчего надежда в моем сердце вспыхнула таким ярким пламенем,
какого я прежде не знавала.
– Я
бы прислала лакея за вами, мисс Грей, если бы вы подождали минуту, вам вовсе ни
к чему было пользоваться зонтиком мистера Уэстона, – заметила Розали с
недовольной гримасой на прелестном лице.
– Я
пришла бы и без зонтика, но мистер Уэстон предложил мне свой, и я должна была
согласиться, чтобы не обидеть его – он не хотел слушать никаких отказов, –
ответила я, безмятежно улыбаясь: счастье в моей душе сделало смешными упреки,
которые в иное время больно меня ранили бы.
Лошади
тронулись. Когда мы нагнали мистера Уэстона, мисс Мэррей наклонилась вперед и
посмотрела в окошко. Он шагал по мощеному тротуару в сторону своего дома и не
повернул головы.
– Болван! –
вскричала Розали, откидываясь на сиденье. – И ведь он даже не подозревает,
чего лишился, потому что не соизволил посмотреть в эту сторону.
– Чего
же он лишился?
– Моего
поклона, который вознес бы его на седьмое небо!
Я
промолчала. Ее дурное настроение меня втайне обрадовало – не потому, что она
огорчилась, но потому, что у нее для этого была причина. Вдруг мои надежды
имеют более твердое основание, чем одни мои желания и мечты?
– Я
намерена заменить мистера Хэтфилда мистером Уэстоном, – объявила после
недолгого молчания моя спутница, снова повеселев. – Во вторник, вы знаете,
я еду на бал в Эшби-Парк, и мама полагает, что мистер Томас почти наверное
сделает мне там предложение. Уединенные уголки бальных залов очень к этому
располагают – кавалеры легче пленяются, потому что их дамы кажутся особенно
очаровательными. Но если я должна выйти замуж столь скоро, времени терять
нельзя. Я ведь решила, что Хэтфилд будет не единственным, кто положит сердце к
моим ногам и будет тщетно молить, чтобы я приняла этот никчемный дар.
– Если
вы наметили себе в жертвы мистера Уэстона, – заметила я с притворным
равнодушием, – вам придется сделать ему столько авансов, что взять их
назад, когда он попросит вас подтвердить подаренные вами надежды, окажется не
так-то просто.
– Ну,
нет, он вряд ли попросит меня стать его женой, да я этого и не хочу: у всякой
дерзости должны быть пределы! А хочу я, чтобы он признал мою власть. О, он ее
уже почувствовал, но он должен ее признать! Свои же призрачные надежды пусть
держит при себе. Вполне достаточно, если благодаря им он будет меня забавлять –
оставшееся время.
«Ах, если
бы какой-нибудь добрый дух нашептал ему эти слова ее голосом!» – мысленно
вскричала я в таком негодовании, что побоялась ответить ей что-нибудь вслух.
В этот
день мистер Уэстон более не упоминался – ни мною, ни при мне. Однако на следующее
утро мисс Мэррей вошла в классную комнату, где ее сестра сидела, а вернее
зевала, над уроками, и сказала:
– Матильда,
около одиннадцати часов мы с тобой пойдем погулять.
– Нет,
Розали, я не могу! Мне надо распорядиться о новой уздечке и попоне и поговорить
с крысоловом о его собаках. Пусть с тобой пойдет мисс Грей!
– Мне
нужна ты, – объявила Розали и, отозвав сестру к окну, прошептала ей что-то
на ухо, и Матильда уступила.
Я
вспомнила, что в одиннадцать мистер Уэстон обещал побывать в сторожке, и весь
замысел сразу стал мне ясен. За обедом меня развлекали подробным рассказом о
том, как их нагнал мистер Уэстон, когда они прогуливались по дороге, и как они
долго шли и разговаривали с ним – ах, он оказался очень приятным
собеседником, – и как он должен был быть восхищен – да и был восхищен! –
и ими, и их необычайной снисходительностью.
|
