 Увеличить |
2. «ОТКРЫТИЕ ЭЛЕМЕНТОВ
МИРА»
Под таким заглавием пишет о Махе приват-доцент Цюрихского университета
Фридрих Адлер, едва ли не единственный немецкий писатель, желающий тоже
дополнить Маркса махизмом.[35] И
надо отдать справедливость этому наивному приват-доценту, что он своим
простодушием оказывает медвежью услугу махизму. Вопрос ставится по крайней мере
ясно и резко: действительно ли Мах «открыл элементы мира»? Тогда, разумеется,
только совсем отсталые и невежественные люди могут до сих пор оставаться
материалистами. Или это открытие есть возврат Маха к старым философским
ошибкам?
Мы видели, что Мах в 1872 году и Авенариус в 1876 г. стоят
на чисто идеалистической точке зрения; для них мир есть наше ощущение. В 1883
году вышла «Механика» Маха, и в предисловии к первому изданию Мах ссылается как
раз на «Пролегомены» Авенариуса, приветствуя «чрезвычайно близкие» (sehr
verwandte) к его философии мысли. Вот рассуждение в этой «Механике» об
элементах:
«Все естествознание может лишь изображать (nachbilden und
vorbilden) комплексы тех элементов, которые мы называем обыкновенно ощущениями.
Речь идет о связи этих элементов. Связь между А (тепло) и В (огонь) принадлежит
к физике, связь между А и N (нервы) принадлежит физиологии. Ни та, ни
другая связь не существует в отдельности, обе существуют вместе. Лишь
на время можем мы отвлекаться от той или от другой. Даже, по-видимому, чисто
механические процессы являются, таким образом, всегда и физиологическими» (3.
499 цит. нем. изд.).
То же самое в «Анализе ощущений»:
«…Там, где рядом с выражениями: «элемент», «комплекс
элементов» или вместо них употребляются обозначения: «ощущение», «комплекс
ощущений», нужно всегда иметь в виду, что элементы являются ощущениями
только в этой связи» (именно: связи А, В, С с К, L, М, т.е. связи
«комплексов, которые обыкновенно называются телами», с «комплексом, который мы
называем нашим телом»), «в этом отношении, в этой функциональной зависимости. В
другой функциональной зависимости они в то же время — физические объекты»
(русск. перевод, стр. 23 и 17). «Цвет есть физический объект, если мы обращаем,
например, внимание на зависимость его от освещающего его источника света
(других цветов, теплоты, пространства и т.д.). Но если мы обращаем внимание на зависимость
его от сетчатки (элементов К, L, М…), перед нами — психологический
объект, ощущение» (там же, стр. 24).
Итак, открытие элементов мира состоит в том, что
• все существующее объявляется ощущением,
• ощущения называются элементами,
• элементы делятся на физическое и психическое; последнее —
то, что зависит от нервов человека и вообще от человеческого организма; первое
— не зависит;
• связь физических и связь психических элементов объявляется
не существующей отдельно одна от другой; они существуют лишь вместе;
• лишь временно можно отвлекаться от той или другой связи;
• «новая» теория объявляется лишенной «односторонности».[36]
Односторонности тут действительно нет, но есть самое
бессвязное спутывание противоположных философских точек зрения. Раз вы исходите
только из ощущений, вы словечком «элемент» не исправляете
«односторонности» своего идеализма, а только запутываете дело, прячетесь
трусливо от своей собственной теории. На словах вы устраняете противоположность
между физическим и психическим,[37] между
материализмом (который берет за первичное природу, материю) и идеализмом
(который берет за первичное дух, сознание, ощущение), — на деле вы сейчас
же снова восстановляете эту противоположность, восстановляете ее тайком,
отступая от своей основной посылки! Ибо, если элементы суть ощущения, то вы не
вправе принимать ни на секунду существование «элементов» вне зависимости
от моих нервов, от моего сознания. А раз вы допускаете такие независимые от
моих нервов, от моих ощущении физические объекты, порождающие ощущение лишь
путем воздействия на мою сетчатку, то вы позорно покидаете свой «односторонний»
идеализм и переходите на точку зрения «одностороннего» материализма! Если цвет
является ощущением лишь в зависимости от сетчатки (как вас заставляет признать
естествознание), то, значит, лучи света, падая на сетчатку, производят ощущение
цвета. Значит, вне нас, независимо от нас и от нашего сознания существует
движение материи, скажем, волны эфира определенной длины и определенной
быстроты, которые, действуя на сетчатку, производят в человеке ощущение того
или иного цвета. Так именно естествознание и смотрит. Различные ощущения того
или иного цвета оно объясняет различной длиной световых волн, существующих вне
человеческой сетчатки, вне человека и независимо от него. Это и есть
материализм: материя, действуя на наши органы чувств, производит ощущение.
Ощущение зависит от мозга, нервов, сетчатки и т.д., т.е. от определенным
образом организованной материи. Существование материи не зависит от ощущения.
Материя есть первичное. Ощущение, мысль, сознание есть высший продукт особым
образом организованной материи. Таковы взгляды материализма вообще и Маркса —
Энгельса в частности. Мах и Авенариус тайком протаскивают материализм
посредством словечка «элемент», которое якобы избавляет их теорию от
«односторонности» субъективного идеализма, якобы позволяет допустить
зависимость психического от сетчатки, нервов и т.д., допустить независимость
физического от человеческого организма. На деле, разумеется, проделка со
словечком «элемент» есть самый жалкий софизм, ибо материалист, читая Маха и
Авенариуса, сейчас же доставит вопрос: что такое «элементы»? Ребячеством было
бы, в самом деле, думать, что выдумкой нового словечка можно отделаться от
основных философских направлений. Либо «элемент» есть ощущение, как
говорят все эмпириокритики, и Мах, и Авенариус, и Петцольдт,[38] и т.д., — тогда ваша философия, господа,
есть идеализм, тщетно пытающийся прикрыть наготу своего солипсизма
нарядом более «объективной» терминологии. Либо «элемент» не есть
ощущение, — в тогда с вашим «новым» словечком не связано ровно никакой
мысли, тогда это просто важничанье пустышкой.
Возьмите, например, Петцольдта — последнее слово
эмпириокритицизма, по характеристике первого и крупнейшего русского
эмпириокритика В.Лесевича.[39] Определив
элементы, как ощущения, он заявляет во втором томе указанного сочинения:
«Надо остерегаться того, чтобы в положении: «ощущения суть
элементы мира» принимать слово «ощущение», как обозначающее нечто только
субъективное и поэтому воздушное, превращающее в иллюзию
(verflüchtigendes) обычную картину мира».[40]
Что у кого болит, тот о том и говорит! Петцольдт чувствует,
что мир «испаряется» (verflüchtigt sich) или превращается в иллюзию,
если считать элементами мира ощущения. И добрый Петцольдт думает помочь делу
посредством оговорки: не надо принимать ощущение за нечто только субъективное!
Ну разве же это не смешной софизм? Разве дело изменится от того, будем ли мы
«принимать» ощущение за ощущение или стараться растягивать значение этого
слова? Разве от этого исчезнет тот факт, что ощущения связаны у человека с
нормально функционирующими нервами, сетчаткой, мозгом и т.д.? что внешний мир
существует независимо от нашего ощущения? Если вы не хотите отделываться
увертками, если вы серьезно хотите «остерегаться» субъективизма и солипсизма,
то вам надо прежде всего остерегаться основных идеалистических посылок вашей
философии; надо идеалистическую линию вашей философии (от ощущений к внешнему
миру) заменить материалистической (от внешнего мира к ощущениям); надо
отбросить пустое и путаное словесное украшение: «элемент», и просто сказать:
цвет есть результат воздействия физического объекта на сетчатку = ощущение есть
результат воздействия материи на наши органы чувств.
Возьмем еще Авенариуса. По вопросу об «элементах» самое
ценное дает его последняя (и наиболее, пожалуй, важная для понимания его
философии) работа: «Замечания о понятии предмета психологии».[41] Автор дал здесь, между прочим, чрезвычайно
«наглядную» табличку (стр. 410 в XVIII томе), которую мы и воспроизводим в
главной ее части:
Сопоставьте с этим то, что говорит Мах после всех своих
разъяснении насчет «элементов» («Анализ ощущений», стр. 33): «Не тела вызывают
ощущения, а комплексы элементов (комплексы ощущений) образуют тела». Вот вам
«открытие элементов мира», превзошедшее односторонность идеализма и
материализма! Сначала нас уверят, что «элементы» = что-то новое, одновременно и
физическое и психическое, а потом тайком внесут поправочку: вместо грубо
материалистического различения материи (тел, вещей) и психического (ощущения,
воспоминания, фантазии) дают учение «новейшего позитивизма» об элементах вещных
и элементах мыслительных. Немного выиграл Адлер (Фриц) от «открытия элементов
мира»!
Богданов, возражая Плеханову, писал в 1906 году:
«…Махистом в философии признать себя я не могу. В общей
философской концепции я взял у Маха только одно — представление о нейтральности
элементов опыта по отношению к «физическому» и «психическому», о зависимости
этих характеристик только от связи опыта» («Эмпириомонизм», кн. III,
СПБ., 1906, стр. XLI).
Это все равно, как если бы религиозный человек сказал: не
могу себя признать сторонником религии, ибо я взял у этих сторонников «только
одно»: веру в бога. «Только одно», взятое Богдановым у Маха, и есть основная
ошибка махизма, основная неправильность всей этой философии. Отступления
Богданова от эмпириокритицизма, которым сам Богданов придает очень важное
значение, на самом деле совершенно второстепенны и не выходят за пределы
детальных, частных, индивидуальных отличий между различными эмпириокритиками,
одобряемыми Махом и одобряющими Маха (об этом подробнее ниже). Поэтому, когда
Богданов сердился на то, что его смешивают с махистами, он обнаруживал только
этим непонимание коренных отличий материализма от того, что обще
Богданову и всем прочим махистам. Не то важно, как развил или как подправил,
или как ухудшил махизм Богданов. Важно то, что он покинул материалистическую
точку зрения и этим осудил себя неизбежно на путаницу и идеалистические
блуждания.
В 1899 году, как мы видели, Богданов стоял на правильной
точке зрения, когда писал:
«Образ стоящего передо мною человека, непосредственно данный
мне зрением, есть ощущение».[42]
Критики этого своего старого взгляда Богданов не потрудился
дать. Он на слово, слепо поверил Маху и стал повторять за ним, что «элементы»
опыта нейтральны по отношению к физическому и психическому.
«Как выяснено новейшей позитивной философией, элементы
психического опыта, — писал Богданов в кн. I «Эмпириомонизма» (2 изд.,
стр. 90), — тожественны с элементами всякого опыта вообще, так как
тожественны с элементами опыта физического».
Или в 1906 году (кн. III, стр. XX):
«а что касается «идеализма», — можно ли говорить о нем
только на том основании, что элементы «физического опыта» признаются
тожественными с элементами «психического» или элементарными ощущениями — когда
это просто несомненный факт».
Вот где настоящий источник всех философских злоключений
Богданова, — источник, общий у него со всеми махистами. Можно и должно
говорить об идеализме, когда с ощущениями признают тождественными «элементы
физического опыта» (т.е. физическое, внешний мир, материю), ибо это есть не что
иное, как берклианство. Ни новейшей, ни позитивной философии, ни несомненного
факта тут нет и следа, тут просто старый-престарый идеалистический софизм. И
если бы спросить Богданова, как может он доказать этот «несомненный факт», что с
ощущениями тождественно физическое, то ни единого довода вы не услышите, кроме
вечного припева идеалистов: я ощущаю только свои ощущения; «свидетельство
самосознания» (die Aussage des Selbstbewußtseins — у Авенариуса в
«Пролегоменах», стр. 56 второго нем. изд., §93); или: «в нашем опыте»
(говорящем, что «мы — ощущающие субстанции») «ощущение дано нам достовернее,
чем субстанциальность» (там же, стр. 55, §91) и т.д., и т.д., и т.п. За
«несомненный факт» Богданов принял (поверив Маху) реакционный философский
выверт, ибо на самом деле ни единого факта не было приведено и не может быть
приведено, который бы опровергал взгляд на ощущение, как образ внешнего
мира, — взгляд, разделявшийся Богдановым в 1899 году и разделяемый
естествознанием по ею пору. Физик Мах в своих философских блужданиях ушел
совсем в сторону от «современного естествознания», — об этом важном
обстоятельстве, не замеченном Богдановым, нам придется еще много говорить
впоследствии.
Одно из обстоятельств, помогшее Богданову так быстро
перескочить от материализма естественников к путаному идеализму Маха, это
(помимо влияния Оствальда) — учение Авенариуса о зависимом и независимом ряде
опыта. Сам Богданов в I книге «Эмпириомонизма» излагает дело таким образом:
«Поскольку данные опыта выступают в зависимости от
состояния данной нервной системы, постольку они образуют психический
мир данной личности; поскольку данные опыта берутся вне такой
зависимости, постольку перед нами физический мир. Поэтому
Авенариус обозначает эти две области опыта, как зависимый ряд и независимый
ряд опыта» (стр. 18).
В том-то и беда, что это учение о независимом (от
ощущения человека) «ряде» есть протаскивание материализма, незаконное,
произвольное, эклектическое с точки зрения философии, говорящей, что тела суть
Комплексы ощущений, что ощущения «тожественны» с «элементами» физического. Ибо
раз вы признали, что источник света и световые волны существуют независимо
от человека и от человеческого сознания, цвет зависит от действия этих волн на
сетчатку, — то вы фактически встали на материалистическую точку зрения и разрушили
до основания все «несомненные факты» идеализма со всеми «комплексами
ощущений», Открытыми новейшим позитивизмом элементами и тому подобным вздором.
В том-то и беда, что Богданов (вкупе со всеми махистами-россиянами)
не вник в первоначальные идеалистические воззрения Маха и Авенариуса, не
разобрался в их основных идеалистических посылках, — и просмотрел поэтому
незаконность и эклектичность их последующей попытки тайком протащить
материализм. А между тем, насколько общепризнан в философской литературе
первоначальный идеализм Маха и Авенариуса, настолько же общепризнано, что
впоследствии эмпириокритицизм старался повернуть в сторону материализма.
Французский писатель Ковеларт, цитированный нами выше, в «Пролегоменах»
Авенариуса видит «монистический идеализм», в «Критике чистого опыта»
(1888-1890) — «абсолютный реализм», а в «Человеческом понятии о мире» (1891) —
попытку «объяснения» этой перемены. Заметим, что термин реализм употребляется
здесь в смысле противоположности идеализму. Я вслед за Энгельсом употребляю в
этом смысле только слово: материализм, и считаю эту терминологию
единственно правильной, особенно ввиду того, что слово «реализм» захватано
позитивистами и прочими путаниками, колеблющимися между материализмом и
идеализмом. Здесь достаточно отметить, что Ковеларт имеет в виду тот
несомненный факт, что в «Пролегоменах» (1876) для Авенариуса ощущение есть
единственно сущее, «субстанция» же — по принципу «экономии мысли»! —
элиминирована, а в «Критике чистого опыта» физическое принято за независимый
ряд, психическое же, следовательно, и ощущения — за зависимый.
Ученик Авенариуса Рудольф Вилли равным образом признает, что
Авенариус, «всецело» бывший идеалистом в 1876 году, впоследствии «примирял» (Ausgleich)
с этим учением «наивный реализм» (цитир. выше сочинение, там же) — т.е. ту
стихийно, бессознательно материалистическую точку зрения, на которой стоит
человечество, принимая существование внешнего мира независимо от нашего
сознания.
Оскар Эвальд, автор книги об «Авенариусе, как основателе
эмпириокритицизма», говорит, что эта философия соединяет в себе противоречивые
идеалистические и «реалистические» (надо было сказать: материалистические)
элементы (не в махистском, а в человеческом значении слова: элемент). Например,
«абсолютное (рассмотрение) увековечило бы наивный реализм, относительное —
объявило бы постоянным исключительный идеализм».[43] Авенариус называет абсолютным рассмотрением
то, что соответствует у Маха связи «элементов» вне нашего тела, а относительным
то, что соответствует у Маха связи «элементов», зависимых от нашего тела.
Но особенно интересен для нас в рассматриваемом отношении
отзыв Вундта, который сам стоит — подобно большинству вышеназванных писателей —
на путаной идеалистической точке зрения, но который едва ли не всех
внимательнее разобрал эмпириокритицизм. П.Юшкевич говорит по этому поводу
следующее: «Любопытно, что эмпириокритицизм Вундт считает наиболее научной
формой последнего типа материализма»,[44] т.е.
того типа материалистов, которые в духовном видят функцию телесных процессов (и
которых — добавим от себя — Вундт называет стоящими посредине между спинозизмом[45] и абсолютным материализмом[46]).
Это справедливо, что отзыв В.Вундта чрезвычайно любопытен.
Но всего более «любопытно» здесь то, как г. Юшкевич относится к тем книгам и
статьям по философии, о которых он трактует. Это — типичный образчик отношения
к делу наших махистов. Гоголевский Петрушка читал и находил любопытным, что из
букв всегда выходят слова. Г-н Юшкевич читал Вундта и нашел «любопытным», что
Вундт обвинил Авенариуса в материализме. Если Вундт неправ, отчего бы не
опровергнуть этого? Если он прав, отчего бы не пояснить противоположение
материализма эмпириокритицизму? Г-н Юшкевич находит «любопытным» то, что
говорит идеалист Вундт, но разобраться в деле этот махист считает трудом
совершенно излишним (должно быть, в силу принципа «экономии мысли»)…
Дело в том, что, сообщив читателю обвинение Вундтом
Авенариуса в материализме и умолчав о том, что Вундт считает одни стороны
эмпириокритицизма материализмом, другие — идеализмом, связь же тех и других
искусственной, — Юшкевич совершенно извратил дело . Либо сей
джентльмен абсолютно не понимает того, что он читает, либо им руководило
желание облыжно похвалить себя через Вундта: и нас-де тоже казенные профессора
не какими-нибудь путаниками считают, а материалистами.
Названная статья Вундта представляет из себя большую книгу
(свыше 300 страниц), посвященную детальнейшему разбору сначала имманентной
школы, потом эмпириокритиков. Почему соединил Вундт две эти школы? Потому, что
он считает их близкой родней, — и это мнение, разделяемое Махом,
Авенариусом, Петцольдтом и имманентами, безусловно справедливо, как мы увидим
ниже. Вундт показывает в первой части названной статьи, что имманенты —
идеалисты, субъективисты, сторонники фидеизма. Это опять-таки, как увидим ниже,
совершенно справедливое мнение, выраженное только у Вундта с ненужным балластом
профессорской учености, с ненужными тонкостями и оговорочками, объясняемыми
тем, что Вундт сам идеалист и фидеист. Он упрекает имманентов не за то, что они
идеалисты и сторонники фидеизма, а за то, что они неправильно, по его мнению,
выводят сии великие принципы. Далее, вторую и третью часть статьи Вундт
посвящает эмпириокритицизму. При этом он вполне определенно указывает, что
весьма важные теоретические положения эмпириокритицизма (понимание «опыта» и
«принципиальная координация», о которой мы будем говорить ниже) тождественны
у него с имманентами (die empiriokritische in Übereinstimmung mit der
immanenten Philosophic annimmt, S. 382 статьи Вундта). Другие теоретические
положения Авенариуса заимствованы у материализма, и в целом эмпириокритицизм
есть «пестрая смесь» (bunte Mischung, S. 57 названной статьи), в
которой «различные составные части совершенно не связаны друг с другом »
(an sich einander völlig heterogen sind, стр. 56).
К числу материалистических кусочков авенариусовско-маховской
мешанины Вундт относит главным образом учение первого о «независимом
жизненном ряде». Если вы исходите из «системы С» (так обозначает
Авенариус, великий любитель ученой игры в новые термины, — мозг человека
или вообще нервную систему), — если психическое для вас есть функция
мозга, то эта «система С» есть «метафизическая субстанция», — говорит Вундт
(стр. 64 названной статьи), и ваше учение есть материализм. Метафизиками, надо
сказать, обзывают; материалистов многие идеалисты и все агностики (кантианцы и
юмисты в том числе), потому что им кажется, будто признание существования
внешнего мира независимого от сознания человека, есть выход за пределы опыта.
Об этой терминологии и о полной ее неправильности с точки зрения марксизма мы
будем говорить в своем месте. Теперь нам важно отметить тó, что именно
допущение «независимого» ряда у Авенариуса (а равным образом у Маха, иными
словами выражающего ту же мысль) есть — по общему признанию философов разных
партий, т.е. разных направлений в философии — заимствование у материализма.
Если вы исходите из того, что все существующее есть ощущение или что тела суть
комплексы ощущений, то вы не можете, не разрушая всех своих основных посылок,
всей «своей» философии, прийти к тому, что независимо от нашего
сознания существует физическое и что ощущение есть функция
определенным образом организованной материи. Мах и Авенариус совмещают в своей
философии основные идеалистические посылки и отдельные материалистические
выводы именно потому. Что их теория — образец той «эклектической нищенской
похлебки»,[47] о которой с заслуженным
презрением говорил Энгельс.[48]
В последнем философском сочинении Маха «Познание и
заблуждение», 2 изд., 1906 г., этот эклектицизм особенно бьет в глаза. Мы
видели уже, что Мах заявляет там:
«нет никакой трудности построить всякий физический элемент
из ощущений, т.е. психических элементов», — и в той же книге читаем:
«Зависимости вне U (= Umgrenzung, т.е. «пространственная граница нашего тела»,
Seite 8) есть физика в самом широком смысле» (S. 323, §4). «Чтобы в чистом виде
получить (rein erhalten) эти зависимости, необходимо по возможности исключить
влияние наблюдателя, т.е. элементов, лежащих внутри U» (там же).
Так. Так. Сначала синица сулила зажечь море, т.е. построить
физические элементы из психических, а потом оказалось, что физические элементы
лежат вне границы психических элементов, «лежащих внутри нашего тела»!
Философия, нечего сказать!
Еще пример:
«Совершенный (идеальный, vollkommenes) газ, совершенная
жидкость, совершенное эластическое тело не существует; физик знает, что его
фикции лишь приблизительно соответствуют фактам, произвольно упрощая их; он
знает об этом отклонении, которое не может быть устранено» (S. 418, §30).
О каком отклонении (Abweichung) говорится здесь? Отклонение
чего от чего? Мысли (физической теории) от фактов. А что такое мысли, идеи?
Идеи суть «следы ощущений» (S. 9). А что такое факты? Факты, это — «комплексы
ощущений»; итак, отклонение следов ощущений от комплексов ощущений не может
быть устранено.
Что это значит? Это значит, что Мах забывает свою
собственную теорию и, начиная говорить о различных вопросах физики, рассуждает
попросту, без идеалистических выкрутас, т.е. материалистически. Все «комплексы
ощущений» и вся эта берклианская премудрость летят прочь. Теория физиков
оказывается отражением существующих вне нас и независимо от нас тел, жидкостей,
газов, причем отражение это, конечно, приблизительное, но «произвольным»
назвать это приближение или упрощение неправильно. Ощущение на деле
рассматривается здесь Махом именно так, как его рассматривает все
естествознание, не «очищенное» учениками Беркли и Юма, т.е. как образ
внешнего мира. Собственная теория Маха есть субъективный идеализм, а когда
нужен момент объективности, — Мах без стеснения вставляет в свои
рассуждения посылки противоположной, т.е. материалистической теории познания.
Последовательный идеалист и последовательный реакционер в философии Эдуард
Гартман, сочувствующий махистской борьбе против материализма, подходит
очень близко к истине, говоря, что философская позиция Маха есть «смешение
(Nichtunterscheidung) наивного реализма и абсолютного иллюзионизма».[49] Это правда. Учение, что
тела суть комплексы ощущений и пр., есть абсолютный иллюзионизм, т.е.
солипсизм, ибо с этой точки зрения весь мир — не что иное, как моя иллюзия.
Приведенное же нами рассуждение Маха, как и целый ряд других его отрывочных рассуждений,
есть так называемый «наивный реализм», т.е. бессознательно, стихийно перенятая
у естествоиспытателей материалистическая теория познания.
Авенариус и профессора, идущие по его следам, пытаются
прикрыть это смешение теорией «принципиальной координации». Мы перейдем сейчас
к ее рассмотрению, но сначала покончим с вопросом об обвинении Авенариуса в
материализме. Г-н Юшкевич, которому показался любопытным не понятый им отзыв
Вундта, не полюбопытствовал узнать сам или не благоволил сообщить читателю, как
отнеслись к этому обвинению ближайшие ученики и преемники Авенариуса. А между
тем это необходимо для разъяснения дела, если мы интересуемся вопросом об
отношении философии Маркса, т.е. материализма, к философии эмпириокритицизма. И
затем, если махизм есть путаница, смешение материализма с идеализмом, то важно
знать, куда потянулось — если можно так выразиться — это течение, когда
казенные идеалисты стали отталкивать его от себя за уступки материализму.
Вундту отвечали, между прочим, двое наиболее чистых и
ортодоксальных учеников Авенариуса, И.Петцольдт и Фр.Карстаньен. Петцольдт с
гордым негодованием отверг позорящее немецкого профессора обвинение в
материализме и сослался… на что бы вы думали?.. на «Пролегомены» Авенариуса,
где уничтожено-де понятие субстанции! Удобная теория, когда можно относить к
ней и чисто идеалистические произведения и произвольно допущенные
материалистические посылки! «Критика чистого опыта» Авенариуса, конечно, не
противоречит этому учению — т.е. материализму, — писал Петцольдт, —
но она так же мало противоречит прямо противоположному, спиритуалистическому
учению.[50] Превосходная защита!
Энгельс это и называл эклектической нищенской похлебкой. Богданов, который не
хочет признать себя махистом и который хочет, чтобы его признали (в философии
) марксистом, идет за Петцольдтом. Он полагает, что «эмпириокритицизму нет…
дела ни до материализма, ни до спиритуализма, ни до какой метафизики вообще»,[51] что «истина… не в «золотой
середине» между сталкивающимися направлениями» (материализма и спиритуализма),
«а вне их обоих».[52] На
самом деле то, что Богданову показалось истиной, есть путаница, шатание между
материализмом и идеализмом.
Карстаньен, возражая Вундту, писал, что он совершенно
отвергает «подсовыванье (Unterschiebung) материалистического момента», «который
совершенно чужд критике чистого опыта».[53] «Эмпириокритицизм
есть скептицизм
κατ'εξoχηυ
(по преимуществу) по отношению к содержанию понятий». Кусочек правды есть в
этом усиленном подчеркивании нейтральности махизма: поправка Маха и Авенариуса
к их первоначальному идеализму всецело сводится к допущению половинчатых
уступок материализму. Вместо последовательной точки зрения Беркли: внешний мир
есть мое ощущение — получается иногда точка зрения Юма: устраняю вопрос о том,
есть ли что за моими ощущениями. А эта точка зрения агностицизма неизбежно
осуждает на колебания между материализмом и идеализмом.
|
