 Увеличить |
7. О ДВОЯКОЙ КРИТИКЕ
ДЮРИНГА
Отметим еще одну характерную черточку в невероятном
извращении материализма махистами. Валентинов хочет побить марксистов
сопоставлением с Бюхнером, у которого-де масса сходного с Плехановым, хотя
Энгельс отгораживался резко от Бюхнера. Богданов, с другой стороны подходя к тому
же вопросу, как бы защищает «материализм естественников», о котором-де «принято
как-то презрительно говорить» («Эмпириомонизм», III кн., стр. X). И Валентинов
и Богданов путают тут безбожно. Маркс и Энгельс всегда «говорили презрительно»
о плохих социалистах, но из этого следует, что в их духе — учение правильного,
научного социализма, а не перелеты от социализма к буржуазным воззрениям. Маркс
и Энгельс всегда осуждали плохой (и, главным образом,
антидиалектический) материализм, но осуждали они его с точки зрения более
высокого, более развитого, диалектического материализма, а не с точки
зрения юмизма или берклианства. О плохих материалистах Маркс, Энгельс и Дицген
разговаривали, считаясь с ними и желая исправить их ошибки, а о юмистах и
берклианцах. Махе и Авенариусе, они и разговаривать не стали бы, ограничившись
одним еще более презрительным замечанием по адресу всего их
направления. Поэтому бесконечные ужимки наших махистов и гримасы их по поводу
Гольбаха и К°, Бюхнера и К° и т.д. означают всецело и исключительно бросание
песку в глаза публике, прикрытие отступления всего махизма от самых основ
материализма вообще, боязнь прямо и ясно посчитаться с Энгельсом.
А яснее, чем отозвался Энгельс о французском материализме
XVIII века и о Бюхнере, Фогте и Молешотте в конце II главы своего «Людвига
Фейербаха», трудно было бы выразиться. Не понять Энгельса нельзя, если не
желать извратить его. Мы с Марксом материалисты, — говорит Энгельс в
этой главе, выясняя основное отличие всех школ материализма от всего
лагеря идеалистов, от всех кантианцев и юмистов вообще. И Энгельс упрекает
Фейербаха за некоторое малодушие, легкомыслие, выразившееся в том, что он
кое-где отрекался от материализма вообще из-за ошибок той или другой школы
материалистов. Фейербах «не имел права (durfte nicht), — говорит
Энгельс, — смешивать учение разносчиков (Бюхнера и К°) с материализмом
вообще» (S. 21)[217].
Только головы, испорченные чтением и принятием на веру учений немецких
реакционных профессоров, могли не понять характера таких упреков
Энгельса по адресу Фейербаха.
Энгельс яснее ясного говорит, что Бюхнер и К° «не вышли ни в
чем за пределы учений их учителей», т.е. материалистов XVIII века, не сделали ни
шагу вперед. За это и только за это упрекает Энгельс Бюхнера и К°,
не за их материализм, как думают невежды, а за то, что они не двигали вперед
материализма, «не помышляли даже о том, чтобы развивать дальше теорию-»
материализма. Только за это упрекает Энгельс Бюхнера и К». И тут же, по
пунктам, перечисляет Энгельс три основных «ограниченности»
(Beschränktheit) французских материалистов XVIII века, от которых
избавились Маркс и Энгельс, но не сумели избавиться Бюхнер и К°. Первая
ограниченность: воззрение старых материалистов было «механическим» в том
смысле, что они «применяли исключительно масштаб механики к процессам
химической и органической природы» (S. 19). Мы увидим в следующей главе, как
непонимание этих слов Энгельса привело к тому, что некоторые люди через новую
физику свихнулись в идеализм. Энгельс не за то отвергает механический
материализм, в чем его обвиняют физики «новейше» идеалистического (махистского
тож) направления. Вторая ограниченность: метафизичность воззрений старых
материалистов в смысле «антидиалектичности их философии». Эту
ограниченность всецело разделяют С Бюхнером и К° наши махисты, которые, как мы
видели, ровнехонько ничего не поняли насчет применения Энгельсом диалектики к
гносеологии (абсолютная и относительная истина, например). Третья
ограниченность: сохранение идеализма «вверху», в области общественной науки,
непонимание исторического материализма.
Перечислив и объяснив с исчерпывающей вопрос ясностью эти
три «ограниченности» (S. 19-21), Энгельс тут же добавляет: «за эта
пределы» (über diese Schranken) не вышли Бюхнер и К°.
Исключительно за эти три вещи, исключительно
в этих пределах отвергает Энгельс и материализм XVIII века, и учение Бюхнера и
К°! По всем остальным, более азбучным, вопросам материализма (извращенным
махистами) никакой разницы между Марксом и Энгельсом, с одной стороны,
всеми этими старыми материалистами — с другой, нет и быть не может
Путаницу в этот вполне ясный вопрос внесли исключительно русские махисты, ибо
для западноевропейских их учителей и единомышленников совершение очевидно
коренное расхождение линии Маха и К° с линией материалистов вообще. Нашим
махистам понадобилось запутать вопрос, чтобы представить свой разрыв с
марксизмом и переход в лагерь буржуазной философии в виде «маленьких
поправочек» к марксизму!
Возьмите Дюринга. Трудно представить себе что-либо более
презрительное, чем отзывы о нем Энгельса. Но посмотрите, как того же Дюринга
одновременно с Энгельсом критиковал Леклер, расхваливая «революционирующую
философию» Маха. Для Леклера Дюринг есть «крайняя левая» материализма,
«без прикрытий объявляющая ощущение, как и вообще всякое проявление сознания и
разума, выделением, функцией, высшим цветком, совокупным эффектом и т.п.
животного организма» (Der Realismus и т.д., 1879, S. 23-24[218]).
За это ли критиковал Дюринга Энгельс? Нет. В этом он вполне
сходился с Дюрингом, как и со всяким другим материалистом. Он критиковал
Дюринга с диаметрально противоположной точки зрения, за непоследовательности
материализма, за идеалистические причуды, оставляющие лазейку фидеизму.
«Природа сама работает в имеющем представления существе, а
также извне его, над тем, чтобы закономерно производить связные воззрения и
создавать необходимое знание о ходе вещей».
Эти слова Дюринга приводит Леклер и с бешенством нападает на
материализм такой точки зрения, на «грубейшую метафизику» этого материализма,
«самообман» и т.д., и т.п. (S. 160 и 161-163).
За это ли критиковал Дюринга Энгельс? Нет. Он высмеивал
всякую напыщенность, но в признании объективной закономерности природы,
отражаемой сознанием, Энгельс вполне сходился с Дюрингом, как и со
всяким другим материалистом.
«Мышление есть высший вид всей остальной действительности…».
«Основная посылка философии — самостоятельность и отличность вещественно
действительного мира от группы явлений сознания, возникающих в этом мире и
познающих его».
Эти слова Дюринга приводит Леклер вместе с рядом нападок
Дюринга на Канта и т.д., обвиняя за это Дюринга в «метафизике» (S. 218-222), в
признании «метафизической догмы» и т.п.
За это ли критиковал Энгельс Дюринга? Нет. В том, что мир
существует независимо от сознания и что всякое отступление от этой истины,
кантианцев, юмистов, берклианцев и т.д., есть фальшь, Энгельс вполне сходился с
Дюрингом, как и со всяким другим материалистом. Если бы Энгельс увидал, с какой
стороны подходят критиковать Дюринга Леклер под ручку с Махом, он бы этих
обоих философских реакционеров обозвал во сто раз более презрительными
терминами, чем Дюринга! Для Леклера Дюринг был воплощением зловредного реализма
и материализма (ср. еще «Beiträge zu einer monistischen
Erkenntnistheorie», 1882, S. 45). — В.Шуппе, учитель и соратник Маха,
обвинял Дюринга в 1878 году за «бредовый реализм», Traumrealismus,[219] в отместку за словечко
«бредовый идеализм», пущенное Дюрингом против всех идеалистов. Для Энгельса как
раз наоборот: Дюринг был недостаточно выдержанным, ясным и
последовательным материалистом.
И Маркс с Энгельсом и И.Дицген выступили на философское
поприще тогда, когда в передовой интеллигенции вообще, в рабочих кругах в
частности, царил материализм. Совершенно естественно поэтому, что не на
повторение старого обратили все свое внимание Маркс и Энгельс, а на серьезное
теоретическое развитие материализма, на применение его к истории, т.е. на достраивание
здания материалистической философии доверху. Совершенно естественно,
что они ограничивались в области гносеологии исправлением ошибок
Фейербаха, высмеиванием пошлостей у материалиста Дюринга, критикой ошибок
Бюхнера (см. у И.Дицгена), подчеркиванием того, чего этим наиболее
распространенным и популярным в рабочей среде писателям особенно
недоставало, именно: диалектики. Об азбучных истинах материализма, о которых в
десятках изданий кричали разносчики, Маркс, Энгельс и И.Дицген не беспокоились,
направляя все внимание на то, чтобы эти азбучные истины не вульгаризировались,
не упрощались чересчур, не вели к застою мысли («материализм внизу» идеализм
наверху»), к забвению ценного плода идеалистических систем, гегелевской
диалектики — этого жемчужного зерна, которого петухи Бюхнеры, Дюринги и К°
(вместе с Леклером, Махом, Авенариусом и пр.) не умели выделить из навозной
кучи абсолютного идеализма.
Если представить себе сколько-нибудь конкретно эти
исторические условия философских произведений Энгельса и И.Дицгена, то
совершенно ясным станет, почему они больше отгораживались от
вульгаризации азбучных истин материализма, чем защищали самые эти
истины. Маркс и Энгельс больше отгораживались также от вульгаризации основных
требований политической демократии, чем защищали сами эти требования.
Только ученики философских реакционеров могли «не заметить»
этого обстоятельства и представлять читателям дело таким образом, будто Маркс и
Энгельс не понимали, что значит быть материалистом.
|
