Александр Дюма «Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя»

Глава 22. В КОТОРОЙ СМУТНЫЕ ИДЕИ Д'АРТАНЬЯНА НАЧИНАЮТ ПОНЕМНОГУ ПРОЯСНЯТЬСЯ

Д'Артаньян немедленно начал наступление:

– Теперь, когда я вам все объяснил, мой друг, или, вернее, когда вы все угадали, скажите мне, что вы тут делаете, в этой пыли и грязи?

Портос отер лоб, с гордостью огляделся по сторонам и сказал:

– Но мне кажется, вы видите, что я тут делаю.

– Конечно, конечно, вы поднимаете камни.

– О, только чтобы показать этим лентяям, что такое настоящий мужчина!

– с презрением сказал Портос. – Но вы понимаете…

– Да, ворочать камни не ваше дело, а между тем многие, для которых это занятие их настоящее ремесло, не могут поднять их. Вот что заставило меня спросить: «Что вы делаете здесь, барон?»

– Я изучаю топографию.

– Топографию?

– Да, но что вы сами делаете в платье горожанина?

Д'Артаньян понял, что он напрасно выказал свое удивление. Портос воспользовался этим, чтобы на вопрос ответить вопросом.

К счастью, Д'Артаньян был к нему готов.

– Но ведь вы знаете, что я действительно горожанин.

Это платье соответствует моему общественному положению.

– Полно, полно, вы мушкетер.

– Ошибаетесь, дорогой друг: я подал в отставку.

– Как? Вы покинули службу?

– Да.

– Вы покинули короля?

– Навсегда.

Портос воздел к небу руки с видом человека, узнавшего нечто неслыханное.

– Да что же заставило вас решиться на это?

– Я был недоволен королем. Мазарини давно был мне противен, как вы знаете. И я на все махнул рукой.

– Но ведь Мазарини умер.

– Знаю. Как раз перед его смертью я подал в отставку, и два месяца тому назад мою отставку приняли. Тогда-то, чувствуя себя вполне свободным, я отправился в Пьерфон, чтобы повидаться с моим милым Портосом. Я слышал, что вы хорошо распределили время всех дней недели, и хотел немного пожить так, как вы.

– Друг мой, вы знаете, мой дом открыт для вас не на две недели, а на год, на десять лет, навсегда.

– Благодарю вас, Портос.

– Ах! Не нужно ли вам денег? – спросил Портос, побрякивая полсотнею луидоров, лежавших у него в кармане.

– Нет, мне ничего не нужно; я поместил свои сбережения к Планше, и он выплачивает мне проценты.

– Ваши сбережения?

– Да; почему вы считаете, что у меня не может быть сбережений, как у всякого человека?

– Я? Напротив, я всегда предполагал… Вернее, Арамис всегда предполагал, что у вас есть сбережения. Видите ли, я не вмешиваюсь в эти дела, но думаю, что сбережения мушкетера едва ли очень значительны.

– Конечно, по сравнению с вами, Портос, миллионером, я не богат. Но судите сами: у меня было двадцать пять тысяч ливров.

– Недурно, – любезно ответил Портос.

– А затем, – продолжал мушкетер, – двадцать восьмого числа прошедшего месяца я прибавил к ним двести тысяч ливров.

Глаза Портоса округлились, красноречиво спрашивая мушкетера: «Да у кого же ты украл такую сумму, дорогой друг?»

– Двести тысяч ливров! – воскликнул он наконец.

– Да, таким образом, вместе с двадцатью пятью тысячами, которые у меня были, и с деньгами, которые сейчас при мне, у меня теперь в общем двести сорок пять тысяч ливров.

– Ну! Откуда же у вас это состояние?

– Погодите, я после расскажу всю эту историю. Но так как мне еще нужно сообщить вам многое, отложим мое повествование до поры до времени.

– Отлично, – согласился Портос. – Значит, вы богаты! Но что же рассказывать?

– Расскажите, как Арамиса назначили…

– Ваннским епископом?

– Да, да, именно, – сказал д'Артаньян. – Наш милый Арамис! Он делает карьеру!

– Да, да. Он и на этом не остановится.

– Как? Вы думаете, что он не удовольствуется лиловыми чулками, и ему захочется красной шапки?

– Тес! Она ему обещана.

– Королем?

– Человеком посильнее короля.

– Ах, Портос, друг мой, вы говорите просто невероятные вещи.

– Почему невероятные? Разве во Франции не бывало лиц, более могущественных, чем король?

– Да, конечно. Во времена Людовика Тринадцатого сильнее короля был герцог Ришелье. Во времена регентства – кардинал Мазарини, во времена Людовика Четырнадцатого – это господин…

– Ну?

– Господин Фуке?

– Верно! Как вы сразу догадались!

– Значит, Фуке обещал сделать Арамиса кардиналом?

Лицо Портоса стало сдержанным и строгим.

– Сохрани меня боже, друг мой, вмешиваться в чужие дела, а главное выдавать тайны, которые людям желательно сохранить. Когда вы увидитесь с Арамисом, он скажет вам, что найдет нужным доверить.

– Правда, Портос, вы хранилище тайн. Вернемся же к вам.

– Хорошо, – согласился Портос.

– Итак, вы мне сказали, что изучаете здесь топографию?

– Именно.

– Ого, друг мой, вы пойдете далеко!

– Почему?

– Да ведь эти укрепления великолепны!

– Вы находите?

– Конечно, Бель-Иль неприступен, если не вести правильную осаду.

– Я тоже так думаю, – сказал Портос, потирая руки.

– Кто же так укрепил остров?

Портос принял важный, самодовольный вид.

– А вы не догадываетесь?

– Нет, я могу только сказать, что это сделал человек, изучивший все системы и выбравший лучшую.

– Тес, – произнес Портос, – пощадите мою скромность, милый мой д'Артаньян.

– Как! – воскликнул мушкетер. – Так это вы… О!

– Смилуйтесь, мой друг!

– Это вы придумали, распланировали, соорудили все эти бастионы, редуты, куртины, полумесяцы, это вы подготовляете этот крытый ход?

– Прошу вас!

– О Портос, вы достойны преклонения! Но вы всегда скрывали от нас свои таланты. Надеюсь, мой друг, вы все подробно покажете мне.

– Это очень просто. Вот мой план.

– Покажите.

Портос подвел д'Артаньяна к камню, служившему ему столом, на котором был развернут план. Внизу было написано ужасающим почерком Портоса, почерком, о котором мы уже имели случай упоминать:

«Вместо квадрата или прямоугольника, как это делалось до сих пор, придайте площади вид правильного шестиугольника. Этот многоугольник имеет то преимущество, что в нем больше углов, чем в четырехугольнике. Каждую сторону вашего шестиугольника (размер которого вы определите на месте) разделите пополам. От средней точки вы проведете перпендикуляр к центру многоугольника; он будет равняться длине шестой части периметра.

От крайних точек каждой стороны многоугольника вы проведете две диагонали, которые пересекут перпендикуляр. Эти две прямые образуют линии обороны…»

– Ого! – заметил д'Артаньян, дочитав до этого места. – Да это целая система, Портос!

– Да, полная, – сказал тот. – Хотите читать дальше?

– Нет, я прочел достаточно. Но, дорогой Портос, раз именно вы руководите работами, то зачем вы письменно изложили свою систему?

– А смерть, дорогой друг?

– Как смерть?

– Ну да. Все мы смертны.

– Правда, – вздохнул д'Артаньян, – у вас на все найдется ответ.

И он положил план на камень.

Хотя д'Артаньян продержал его в руках очень недолго, тем не менее под крупным почерком Портоса он разглядел гораздо более мелкие буквы, напоминавшие ему почерк, который он в молодости видел в письмах к Мари Мишон; только над этими буквами так усердно поработала резинка, что для всякого человека, менее проницательного, нежели наш мушкетер, следы стертых строк были бы незаметны.

– Поздравляю, мой друг, поздравляю! – сказал д'Артаньян.

– А теперь, не правда ли, вы знаете все, что хотели знать? – важно произнес Портос.

– О да! Только, пожалуйста, дорогой друг, окажите мне последнюю любезность.

– Говорите, я здесь хозяин.

– Скажите, что это за господин прогуливается вон там, за линией солдат?

– Это господин Жетар.

– А кто такой господин Жетар, мой друг?

– Это наш домашний архитектор.

– Какого же дома?

– Дома господина Фуке.

– Ага! – воскликнул д'Артаньян. – Вы, значит, тоже службе у господина Фуке, Портос? – Я? Почему? – спросил топограф, краснея до кончиков ушей.

– Но, говоря об архитекторе Бель-Иля, вы сказали: наш домашний архитектор, словно речь шла о замке Пьерфон.

Портос закусил губу.

– Мой дорогой, – сказал он, – ведь Бель-Иль принадлежит господину Фуке, как Пьерфон мне. Вы были Пьерфоне?

– Я только что говорил вам, что побывал там месяца два тому назад.

– Не встречали ли вы там господина, который разгуливал с линейкой в руке?

– Нет. Но если он действительно расхаживал там, я мог бы его встретить.

– Ну, так это был господин Буленгрен.

– А кто такой господин Буленгрен?

– Если кто-нибудь встретит его, когда он идет с линейкой в руке, и спросит меня: «Кто такой господин Буленгрен?», я отвечу: «Это наш домашний архитектор». Так вот, Жетар – такой же Буленгрен для господина Фуке.

Но он не касается укреплений, вы понимаете. Решительно не имеет к ним ни малейшего отношения, крепостными работами руковожу я.

– Ах, Портос! – воскликнул д'Артаньян, опуская руку, как побежденный, отдающий свою шпагу. – Ах, мой дорогой, да вы не только великий топограф, но и первоклассный диалектик.

– Не правда ли? – ответил Портос. – Это было отличное рассуждение.

И он надулся, как морской угорь, который сегодня утром выскользнул из рук д'Артаньяна.

– Ну, – продолжал мушкетер, – а другой господин, который ходит с Жетаром, тоже служит у Фуке?

– О, – презрительно ответил Портос, – это Жюпене или Жюпоне^[14], поэтишка.

– Я думал, что у господина Фуке достаточно поэтов в Париже: Скюдери, Лоре, Пелисон, Лафонтен. Сказать правду, Портос, этот поэт не делает вам чести.

– Эх, друг мой, нас спасает то, что он живет здесь не в качестве поэта.

– А в качестве кого?

– Наборщика. И вы сейчас кстати напомнили мне, что я должен сказать два слова этому грубияну.

– Говорите.

Портос знаком подозвал Жюпене, который, узнав д'Артаньяна, не хотел подходить. Это заставило Портоса повторить приглашение более энергично.

Жюпене приблизился.

– А! – заметил Портос. – Вы здесь со вчерашнего дня, а уже выкидываете свои штуки!

– Как так, господин барон? – дрожа, спросил Жюпене.

– Ваш станок скрипел всю ночь, мешая мне спать.

– Сударь… – робко возразил Жюпене.

– Вам еще ничего не поручали печатать: не следовало пускать станок.

Что вы печатали сегодня ночью?

– Маленькое стихотворение, сочиненное мною.

– Маленькое! Бросьте. Станок так скрипел, что его становилось жалко.

Чтобы это больше не повторялось! Слышите?

– Да, господин барон.

– Хорошо, на сей раз я вам прощаю. Идите.

Поэт ушел так же смиренно, как и явился на зов.

– Ну, теперь, когда мы задали головомойку этому чудаку, позавтракаем.

– Хорошо, – согласился мушкетер, – позавтракаем.

– Только, – прибавил Портос, – замечу вам, мой друг, что завтраку мы можем уделить всего два часа.

– Что делать! Постараемся хорошенько распорядиться этим временем. Но почему у вас только два часа?

– Потому что в час начинается прилив, а с приливом я отправляюсь в Ванн. Однако я завтра же вернусь, а потому останьтесь здесь, мой друг, и будьте как дома. У меня хороший повар, отличный погреб.

– Нет, – ответил д'Артаньян, – я придумал еще лучше… Вы отплываете в Ванн, чтобы повидать Арамиса?

– Да.

– Ну, так я, нарочно приехавший из Парижа, чтобы встретиться с Арамисом, поеду с вами.

– Прекрасная мысль!

– Мне следовало начать с того, чтобы повидать Арахиса, а потом вас.

Но человек предполагает, а бог располагает. Я начал с вас, а кончу Арамисом.

– Отлично.

– А долго ехать до Ванна?

– О, всего шесть часов: три часа морем отсюда до Сарзо и три часа по дороге от Сарзо до Ванна.

– Как удобно! И вы часто бываете в Ванне? Ведь до епископства так близко.

– Да, раз в неделю. Подождите, я захвачу с собою план.

Портос взял план, тщательно сложил его и спрятал в объемистый карман.

– Недурно, – прошептал про себя д'Артаньян. – Кажется, я теперь знаю, какой инженер в действительности укрепляет Бель-Иль.

Через два часа с приливом Портос и д'Артаньян отплыли в Сарзо.