ГЛАВА 25
«АМФИТРИОН»
Мольер
не любил деревни и природы. Наш комедиант был настоящим городским человеком,
сыном Парижа. Но несчастная семейная жизнь и никогда не прекращающаяся многолетняя
работа истощили его, и отейльское изгнание стало для него необходимым. Он
ограничил свою связь с Парижем, бывая только в театре и при дворе, а дни,
свободные от спектаклей, проводил в отейльской мансарде, глядя, как меняется в
разные времена года бофоровский парк. Шапель вообще прочно поселился в Отейле,
а кроме того, время от времени наезжали другие друзья: Буало и Лафонтен, к
которым иногда присоединялся граф Гиейерак, дипломат и большой любитель произведений
Мольера, и граф де Жонзак, приятель Шапеля.
Компания
приезжала в Отейль, чтобы отрывать Мольера от работы, болтать на литературные
темы, читать вслух чужие дурные стихи и сочинять эпиграммы, в том числе и на архиепископа
парижского Перефикса. Собрания обычно заканчивались ужинами в комнате Шапеля,
причем эти ужины чрезвычайно полюбились всем и в особенности Жонзаку.
Для
одного из ужинов Шапель закупил почему-то двойную порцию вина. Мольер чувствовал
себя плохо, он только заглянул на минутку к веселой компании, пить отказался и
ушел к себе. Оставшиеся же ужинали до трех часов ночи, и в три часа ночи им
стало ясно, что жизнь отвратительна. Речи держал преимущественно Шапель. Отейль
давно уже уснул, и давно прокричали петухи.
– Все
суета сует и всяческая суета! – кричал зловеще Шапель, грозно указывая
куда-то пальцем.
– Мы
с тобой совершенно согласны, – ответили ему собутыльники, –
продолжай, Шапель!
Тут
Шапель опрокинул на себя стакан красного вина, что еще более его расстроило, и
продолжал:
– Да,
бедные мои друзья, все суета! Оглянитесь кругом и ответьте мне, что вы видите?
– Мы
не видим ничего хорошего, – согласился с ним Буало и горько поглядел
вокруг.
– Наука,
литература, искусство – все это суетные, пустые вещи! – кричал
Шапель. – А любовь? Что такое любовь, несчастные мои друзья?
– Это
обман, – сказал Жонзак.
– Совершенно
верно! – отозвался Шапель и продолжал: – Вся жизнь – это печаль, несправедливости
и несчастья, которые окружают нас со всех сторон. – И тут Шапель заплакал.
Когда
расстроенные друзья несколько утешили его, он закончил горячим призывом:
– Что
же делать нам, друзья? Если жизнь такая черная яма, то надлежит, не медля, ее
покинуть! Друзья мои, идемте топиться! Гляньте, там, за окном, река, которая
манит нас к себе!
– Мы
последуем за тобой, – сказали друзья, и вся компания стала пристегивать
шпаги и надевать плащи, чтобы идти к реке.
Шум
усилился. Тогда раскрылась дверь, и на пороге показался закутанный в плащ, в
ночном колпаке, с огарком в руке Мольер. Он увидел залитую красным вином
скатерть, оплывшее сало в свечах.
– Что
у вас делается? – спросил он.
– Невыносима
наша жизнь, – плача сказал ему Шапель, – прощай, Мольер, навсегда. Мы
идем топиться.
– Это
хорошая мысль, – ответил Мольер печально, – но нехорошо с вашей
стороны, что вы забыли меня. Ведь я же ваш друг.
– Он
прав! Это было свинством с нашей стороны! – закричал расстроенный
Жонзак. – Идем вместе с нами, Мольер!
Тут
друзья расцеловали Мольера и вскричали:
– Идем!
– Ну
что ж, идти так идти, – сказал Мольер, – но вот в чем дело, друзья.
Нехорошо топиться ночью после ужина, потому что люди скажут, что мы сделали это
с пьяных глаз. Не так делаются эти дела. Мы ляжем сейчас, поспим до утра, а в
десять часов, умывшись и приведя себя в приличный вид, с гордо поднятой головой
пройдем к реке, чтобы все увидели, что мы утопились, как настоящие мыслители.
– Это
гениальная мысль! – вскричал Шапель и вновь расцеловал Мольера.
– Я
разделяю твое мнение, – отозвался Жонзак и совершенно неожиданно заснул, положив
голову между стаканами.
Около
часу потратил Мольер, чтобы с помощью Мартины и двух слуг освободить будущих
утопленников от шпаг, париков и кафтанов и каждому устроить ложе. И когда все
пришло в порядок, он ушел к себе, но, так как сон был уже нарушен, сидел и
читал до солнца.
На
следующее утро массовое самоубийство было почему-то отменено.
Говорят,
что в индийской литературе существует интересный, но очень непристойный рассказ
о том, как один из богов, приняв облик человека, соблазнил его жену в его отсутствие.
Когда муж вернулся, то для того, чтобы разобраться, кто настоящий муж, суд
устроил любовное состязание между двумя претендентами, причем победил, конечно,
бог.
Бродячий
сюжет о боге, принимающем облик мужа, был разработан греческим автором
Еврипидом и римским – Плавтом. Занимались этим сюжетом и французы, и драматург
Ротру сочинил пьесу под названием «Созий», которая была сыграна в 1636 году.
Произведя заимствования у этих перечисленных писателей, Мольер написал –
хорошими стихами с оригинальными рифмами – комедию под названием «Амфитрион» и
сыграл ее впервые 13 января 1668 года. Она прошла двадцать девять раз в текущем
сезоне и дала наивысшие сборы. Следующие места по количеству спектаклей заняли
пьесы «Модная вдова» привившегося в театре де Визе, мольеровский «Сицилиец» и
«Аттила» старика Корнеля. Но в смысле сборов они значительно отстали от «Амфитриона».
По своей
манере посвящать пьесы высокопоставленным лицам «Амфитриона» Мольер посвятил
светлейшему принцу Конде, введя в это посвящение остроумное замечание о том,
что имя великого Конде, конечно, правильнее было бы поставить во главе армии,
нежели во главе книги.
В честь
заключения мира и присоединения к Франции части Фландрии были устроены
празднества во вновь разбитых садах Версаля. И придворный драматург Мольер для
этих праздников написал трехактную комедию в прозе под названием «Жорж Данден,
или Одураченный муж». В пьесе действовал буржуа, который, мечтая о родстве с
аристократами, женился на аристократке и стал несчастным человеком, потому что
жена его нагло обманывала.
Когда
пьеса была уже готова и о содержании ее узнали, друзья предупредили Мольера,
что в Париже есть человек, который, несомненно, узнает себя в Жорже Дандене,
произведет страшнейший шум и предпримет какие-нибудь вражеские действия. Мольер
поблагодарил за предупреждение и сказал, что он найдет способ примирить этого
человека с пьесой. В тот же вечер многоопытный директор, встретив на спектакле
того буржуа, который мог узнать себя в Дандене, подошел к нему и, осведомившись
о том, когда у буржуа есть свободное время, сказал любезно, что ему хотелось бы
прочитать у него свою новую пьесу. Потрясенный буржуа заявил, что он свободен в
любую минуту, например завтра вечером, и немедленно после спектакля поехал
сзывать к себе гостей.
– Не
навестите ли вы меня завтра? – говорил он, разъезжая из конца в конец по
Парижу. – Проведем вечер. Да, кстати, – добавлял он сурово, –
Мольер просил позволения прочитать у меня свою новую пьесу.
На
следующий день Мольер еле протиснулся к столику в гостиной у буржуа, столько
было народу, а хозяин со времени этого чтения стал задушевным поклонником
Мольера.
За
«Данденом» в скором времени последовала другая, очень значительная комедия под
названием «Скупой», так что можно смело сказать, что отейльский воздух хорошо
действовал на больного Мольера: 1668 год был годом плодотворным.
В
последние дни этого года, именно 11 декабря, ушла из жизни Тереза-Маркиза
Дюпарк, прославив себя перед смертью исполнением расиновской Андромахи в
Бургонском Отеле. Покинула мир обольстительная танцовщица, сделавшаяся ко
времени зрелости большой трагической актрисой. И де Мольер простил коварной
комедиантке все ее измены и пожелал мира ее праху.
|
