Увеличить |
ГЛАВА 1
Сара
Темным зимним днем, когда над лондонскими улицами навис
такой густой и вязкий туман, что фонари не тушили и они горели, как ночью, а в
магазинах зажгли газ, по широким мостовым медленно катил кэб, в котором рядом с
отцом сидела странная девочка.
Она сидела, подобрав под себя ноги и прислонясь к отцу,
который обнимал ее одной рукой, и глядела в окно на прохожих – в ее больших
глазах застыла непонятная, недетская задумчивость.
Она была так юна, что задумчивость никак не шла к ее
маленькому личику. Странно было бы увидеть ее и на лице двенадцатилетней
девочки, а Саре Кру было всего семь. Надо признаться, впрочем, что она часто
задумывалась или мечтала о чем-то своем, необычном, и всегда, сколько себя
помнила, размышляла о взрослых и о том мире, в котором они живут. Ей чудилось,
что она уже прожила долгую-долгую жизнь.
Она вспоминала путешествие, которое только что совершила
вместе с отцом, капитаном Кру. Она видела огромный корабль, на котором они
плыли из Бомбея, молчаливых ласкаров,[1] тихо
снующих вокруг, детей, игравших на жаркой палубе, молодых офицерских жен,
которые заговаривали с ней, а потом смеялись ее словам.
Больше всего ее занимала мысль о том, как все это странно:
только что она жила под индийским солнцем, потом вдруг очутилась посреди
океана, а теперь вот ехала в незнакомом экипаже по незнакомым улицам, где днем
было темно, как ночью. Ей это казалось столь удивительным, что она только
прижималась поближе к отцу.
– Папочка, – произнесла она так тихо, что голос ее
прозвучал таинственно. – Папочка…
– Да, милая? – отвечал капитан Кру, покрепче
обнимая ее и заглядывая ей в лицо. – О чем это задумалась моя Сара?
– Это то самое место? – прошептала Сара,
прижимаясь к нему еще ближе. – Да, папочка?
– Да, маленькая, это оно. Мы наконец приехали.
И хотя Саре было всего семь лет, она знала, что ему сейчас
так же грустно, как и ей.
Вот уже несколько лет, думала она, как он стал приучать ее к
мысли об этом «месте» (так она всегда его называла). Мать Сары умерла при ее
рождении, Сара ее не знала и не скучала о ней. Во всем свете у нее не было
никого, кроме ее молодого, красивого, богатого и любящего отца. Они часто
играли вместе и были очень привязаны друг к другу. О его богатстве Сара узнала
случайно: кто-то говорил об этом при ней, думая, что она не слышит; а еще она
слышала, так они говорили, что и она, когда вырастет, будет богата. Она не
знала, что это значит. Она всегда жила в красивом бунгало[2] и привыкла к тому, что в доме множество слуг,
которые кланялись ей и называли «мисси сахиб»[3] и
во всем ей уступали. У нее были игрушки, домашние животные и нянюшка «айя»,[4] которая ее боготворила, и
понемногу она привыкла к тому, что у людей богатых все это есть. Впрочем,
больше она ничего об этом не знала.
За всю ее короткую жизнь Сару тревожила лишь одна мысль: это
была мысль о том «месте», куда ее когда-нибудь отошлют. Климат Индии вреден
детям – при первой же возможности их увозят, обычно домой в Англию, где
определяют в школу-пансион. Она видела, как уезжают другие дети, слышала, как
родители обсуждают полученные от них письма. Она знала, что и ей придется
уехать, и, хотя порой ее увлекали отцовские рассказы о путешествии через океан
и о неведомой Англии, мысль о том, что ей придется с ним расстаться, ее
тревожила.
– А ты не мог бы поехать со мной в это место,
папочка? – спросила она, когда ей было пять лет. – Может, и ты тоже
поступил бы в школу? Я бы тебе помогала с уроками.
– Ты там не долго пробудешь, моя маленькая, –
всегда отвечал он. – Это хороший дом, там будет много девочек, и вы будете
вместе играть, а я буду присылать тебе много-много книжек. Ты так быстро
вырастешь, что тебе покажется, будто и года не прошло, а ты уже стала такая
большая и умная, что сможешь вернуться и заботиться о своем папочке.
Сара любила думать об этом. Вести хозяйство, ездить с отцом
верхом, сидеть во главе стола, когда он будет давать обеды; беседовать с ним,
читать его книги – лучшего она не могла бы себе и представить, а если для этого
нужно поехать в Англию, что ж, придется! Общество других девочек ее не
привлекало. Но хорошо, если у нее будет много книжек. Книжки Сара любила больше
всего; впрочем, она и сама часто придумывала разные истории. Иногда она
рассказывала их отцу, и ему они нравились.
– Что ж, папочка, – произнесла чуть слышно
Сара, – если мы приехали, придется с этим примириться.
Услышав такие недетские речи, капитан рассмеялся и поцеловал
ее. Сам он никак не мог с этим примириться, хотя и понимал, что лучше об этом
не говорить. Он так привык к обществу своей дочурки-причудницы, что знал: ему
будет очень грустно, когда он вернется в Индию, в пустое бунгало, а навстречу
ему не выбежит маленькая фигурка в белом платьице. А потому, когда кэб повернул
на большую мрачную площадь и остановился перед большим домом, он только обнял
дочку покрепче.
Это было большое кирпичное мрачное здание, точь-в-точь такое
же, как все соседние дома, только на парадной двери блестела медная дощечка с
выгравированными на ней черными буквами:
Мисс Минчин
ПАНСИОН
ДЛЯ БЛАГОРОДНЫХ
МОЛОДЫХ ДЕВИЦ
– Вот мы и приехали, Сара, – сказал капитан Кру,
стараясь, чтобы голос его звучал как можно бодрее.
Он поднял Сару и поставил на землю, а потом они поднялись по
ступенькам и позвонили в дверь. Позже Сара не раз размышляла о том, что дом
каким-то странным образом походил на самое мисс Минчин. Дом был солидный; в нем
стояла всевозможная мебель, но все казалось на удивление некрасивым, даже из
кресел будто кости торчали. Мебель в холле была жесткой и блестела от
полировки, даже круглые щеки луны, украшавшие циферблат стоявших в углу высоких
часов, были ярко начищены и имели суровый вид. В гостиной, куда провели Сару и
ее отца, лежал на полу ковер с узором из квадратов, стулья были квадратными, а
на мраморной каминной доске стояли тяжелые часы.
Сара уселась на жесткий стул красного дерева и обвела
комнату быстрым взглядом.
– Мне здесь не нравится, папочка, – сказала
она. – Впрочем, я думаю, что солдатам тоже не нравится идти в бой – даже
самым храбрым!
Капитан Кру расхохотался. Молодой и веселый, он любил
странные речи своей дочери.
– Ах, что я буду без тебя делать, малышка? –
вскричал он. – Кто мне будет говорить такое? В этом с тобой никто не
сравнится!
– Но почему ты всегда над ними смеешься? –
спросила Сара.
– Потому что мне весело тебя слушать, – отвечал он
и снова рассмеялся.
А потом схватил ее в объятия и крепко поцеловал – лицо у
него вдруг стало серьезным, и на глаза как будто навернулись слезы.
В этот миг в гостиную вошла мисс Минчин, и Сара тотчас
решила, что она очень похожа на свой дом: высокая и мрачная, солидная и
некрасивая. У нее были большие, холодные, как у рыбы, глаза и широкая,
холодная, как у рыбы, улыбка. Увидев Сару и капитана Кру, мисс Минчин
заулыбалась еще шире. Она слышала о капитане много приятного от дамы, которая
рекомендовала ему ее школу, а главное – что он богат и не пожалеет расходов на
свою дочку.
– Взять на себя заботы о такой красивой и способной
девочке – для меня большая честь, капитан Кру, – проговорила она,
поглаживая Сару по руке. – Леди Мередит мне рассказывала, что она
необычайно умна. Способный ребенок – настоящее сокровище в учебном заведении.
Сара спокойно стояла, не сводя глаз с лица мисс Минчин.
Странные мысли приходили, как всегда, ей в голову.
«Зачем она говорит, что я красивая? – думала
она. – Я совсем не красивая. Вот Изобел, дочка полковника Грейнджа,
красивая. У нее щеки розовые, с ямочками, а волосы длинные, золотистые. А у
меня короткие черные волосы, а глаза зеленые, к тому же я такая худая и
смуглая. Я ужасно некрасивая. Она с самого начала говорит неправду».
Впрочем, Сара ошибалась, считая себя некрасивой. Конечно,
она нисколько не походила на Изобел Грейндж, которой восхищались все в полку,
зато она обладала особым, ей одной присущим очарованием. Стройная, гибкая,
высокая для своих лет, с лицом выразительным и привлекательным. Волосы, густые
и черные, слегка вились на концах; зеленовато-серые глаза Саре не нравились, но
это были огромные чудесные глаза с длинными черными ресницами, и многие ими
восхищались. Несмотря на все это, Сара считала себя дурнушкой, и лесть мисс
Минчин была ей неприятна.
«Скажи я, что она красива, это была бы неправда, –
думала Сара, – и я бы это знала. Я, верно, такая же некрасивая, как
она, – только по-другому. Почему она это сказала?»
Когда Сара ближе познакомилась с мисс Минчин, она поняла,
почему та это сказала. Она обнаружила, что мисс Минчин говорила одно и то же
всем родителям, отдававшим своих дочерей в ее школу.
Сара стояла рядом с отцом и слушала его разговор с мисс
Минчин. Капитан остановил свой выбор на пансионе мисс Минчин потому, что здесь
воспитывались обе дочери леди Мередит, а капитан Кру относился к леди Мередит с
чрезвычайным почтением и полагался на нее. Он хотел бы, чтобы Сара находилась в
пансионе «на особом положении» и чтобы всяких удобств и привилегий у нее было
даже больше, чем у других привилегированных учениц. Пусть у нее будет своя
уютная спаленка и своя гостиная, коляска с пони и собственная горничная взамен
айи, которая ходила за ней в Индии.
– Ученье дается ей легко, – сказал капитан Кру с
веселым смехом, держа Сару за руку и поглаживая ее, – так что это меня не
беспокоит. Трудность будет в том, чтобы удержать ее от слишком усердных
занятий. Вечно она у меня сидит, уткнув нос в книжку. Она книжки не читает,
мисс Минчин, она их глотает, словно она не ребенок, а волк. И никак не может
насытиться – подавай ей все новые! Чем больше, чем длиннее, чем толще – тем
лучше! А еще лучше, если это книжки для взрослых! Можно по-английски, а можно и
по-французски или по-немецки – ей все равно! Она и историю, и поэзию, и
биографии любит – все что угодно! Прошу вас, не давайте ей слишком
зачитываться, мисс Минчин. Пусть покатается в манеже верхом или погуляет и
купит себе новую куклу. Ей бы вообще лучше играть побольше в куклы.
– Но, папочка, – сказала Сара, – если я буду
каждые несколько дней покупать куклу, у меня их будет слишком много и я не
смогу их всех любить. Куклы должны быть подругами. Моей подругой будет Эмили.
Капитан Кру взглянул на мисс Минчин, а мисс Минчин взглянула
на капитана Кру.
– Кто это Эмили? – спросила мисс Минчин.
– Расскажи мисс Минчин, Сара, – произнес капитан
Кру с улыбкой.
Зеленовато-серые глаза потеплели, и Сара без тени улыбки
ответила:
– Это кукла, которой у меня еще нет. Папа обещал мне ее
купить. Мы вместе поедем ее искать. Я назвала ее Эмили. Она будет мне другом,
когда папа уедет. Я буду с ней говорить о нем.
Мисс Минчин улыбнулась широкой рыбьей льстивой улыбкой.
– Какой оригинальный ребенок! – вскричала
она. – Какая прелестная малышка!
– Да, – согласился капитан Кру, прижимая к себе
дочь. – Она прелестная малышка! Берегите же ее, мисс Минчин.
Следующие дни Сара провела вместе с капитаном Кру в
гостинице, где он остановился. Она оставалась с ним до того дня, когда он
отплыл в Индию. Они обошли вместе множество магазинов и сделали множество
покупок. По правде говоря, гораздо больше, чем было нужно; но капитан Кру был
человек щедрый, непрактичный, и ему хотелось, чтобы у дочки было все, чем она
восхищалась, а также и то, чем восхищался он сам. В результате они обзавелись
гардеробом, который был слишком роскошен для семилетней девочки. Они купили
бархатные платья, отделанные дорогим мехом, и платья кружевные и вышитые, а
также шляпы с большими мягкими страусовыми перьями, шубки с горностаевой
отделкой и муфтами, коробки крошечных перчаток, носовых платков и шелковых
чулок, – и все в таком количестве, что учтивые продавщицы, стоявшие за
прилавками, зашептались о том, что странная девочка с задумчивыми большими
глазами – верно, какая-то иностранная принцесса, а может, дочка индийского раджи.[5]
И наконец они нашли Эмили. Но прежде, чем они ее обнаружили,
им пришлось посетить множество игрушечных магазинов и пересмотреть множество
кукол.
– Я хочу, чтобы она не была похожа на куклу, –
говорила Сара. – Я хочу, чтобы у нее был такой вид, будто она меня
слушает, когда я с ней говорю. Горе в том, папочка, что куклы… – тут Сара
наклонила голову и подумала, – горе в том, что у кукол всегда такой вид,
будто они ничего не слышат.
Они пересмотрели множество кукол – больших и маленьких, с
черными глазами и с голубыми, с каштановыми кудрями и золотыми косами, одетых и
неодетых.
– Понимаешь, – говорила Сара, разглядывая куклу,
на которой не было никаких одежд. – Если я найду Эмили, а она будет
неодета, мы можем отвезти ее к портнихе и закажем ей платья. Они будут лучше
сидеть, если будут сшиты по мерке.
Два или три магазина они миновали, даже не заходя внутрь;
наконец, когда они приблизились к небольшой игрушечной лавке, Сара вдруг
вздрогнула и схватила отца за руку.
– О, папочка! – вскричала она. – Вон Эмили!
Щеки у нее зарделись, а в зеленовато-серых глазах появилось
такое выражение, будто она узнала кого-то давно знакомого и любимого.
– А ведь она нас ждет! – сказала Сара. –
Пойдем же к ней!
– Вот незадача! – воскликнул капитан Кру. –
Что же делать? Надо, чтобы кто-то нас представил.
– Ничего, – отвечала Сара, – ты представишь
меня, а я – тебя. Знаешь, я ее тотчас узнала – может, и она меня тоже.
Возможно, так оно и было. Во всяком случае, когда Сара взяла
Эмили в руки, глаза у той глядели на удивление умно. Это была большая кукла, но
не настолько, чтобы ее было неудобно носить; длинные, по пояс,
золотисто-каштановые волосы у нее вились, а глаза были ясные, серо-голубые с
шелковистыми густыми ресницами, настоящими, а не нарисованными.
– Да, папочка, это она, – произнесла Сара, сажая
куклу себе на колени и вглядываясь ей в лицо. – Это и вправду Эмили.
Эмили купили и отвезли в мастерскую, где продавалось все для
детей и кукол, – там с нее сняли мерку и выбрали такие же, как у Сары,
великолепные вещи. Так Эмили тоже обзавелась кружевными, бархатными и кисейными
платьицами, шляпками, шубками, изящным кружевным бельем, перчаточками, носовыми
платочками и мехами.
– Мне бы хотелось, чтобы она всегда выглядела так,
будто мама у нее очень заботливая, – говорила Сара. – Я буду ей
мамой, хотя и хочу, чтобы она была мне подругой.
Капитан Кру делал бы все эти покупки с большим
удовольствием, если бы не грустная мысль, которая сжимала ему сердце. Ведь все
это означало, что ему предстоит расстаться со своей любимой маленькой дочкой-причудницей.
Среди ночи он поднялся с постели и долго стоял, глядя на
Сару, которая крепко спала, обняв Эмили. Ее черные волосы разметались по
подушке, смешавшись с золотисто-каштановыми кудрями Эмили; обе были в ночных
сорочках, отделанных кружевом, и у обеих были длинные, загнутые ресницы. Эмили
до того походила на живую, что капитан Кру порадовался, что она остается с
Сарой. Он глубоко вздохнул и подергал себя, словно мальчишка, за ус.
«Ах, моя маленькая, – сказал он про себя, – ты
даже не подозреваешь, как будет скучать по тебе твой „папочка“».
На следующий день он отвез Сару к мисс Минчин. Его корабль
отплывал на следующее утро. Он объявил мисс Минчин, что оставляет в Англии
своими поверенными в делах Бэрроу и Скипворта, к которым она может, если
понадобится, обращаться за советом. Он будет писать Саре два раза в неделю и
хочет, чтобы у нее было все, чего она пожелает.
– Она девочка разумная, – прибавил он, – и
никогда не просит того, что ей вредно.
А потом он ушел вместе с Сарой в ее маленькую гостиную,
чтобы проститься с нею наедине. Сара уселась к нему на колени, взяла в обе
ручки отвороты его сюртука и посмотрела ему в лицо долгим внимательным
взглядом.
– Хочешь выучить меня наизусть, малышка? – спросил
капитан.
– Нет, – отвечала Сара, – я и так знаю тебя
наизусть. Ты у меня в самом сердце.
Они обнялись и долго целовали друг друга – никак не могли
расстаться.
Когда кэб тронулся, Сара опустилась возле низкого окна на
пол, оперлась подбородком на руки и следила за ним взглядом, пока он не скрылся
за углом. Рядом с ней сидела Эмили и тоже провожала кэб взглядом.
Когда мисс Минчин послала свою сестру, мисс Амелию,
посмотреть, что там делает этот ребенок, та обнаружила, что дверь заперта.
– Я ее заперла, – произнес из-за двери тихий
вежливый голосок. – Я хочу побыть одна, если позволите.
Пухлая, рыхлая мисс Амелия трепетала перед сестрой. Она была
добродушнее, чем мисс Минчин, но никогда не осмеливалась ослушаться сестры. Она
спустилась вниз с тревожным видом.
– В жизни не видала такого странного ребенка, –
сказала мисс Амелия. – Заперлась в своей комнате и сидит там тихо, словно
мышка. Будто и не ребенок вовсе!
– Куда лучше, чем если бы она вопила и брыкалась, как
некоторые, – отвечала мисс Минчин. – А я-то думала, что такая
балованная девочка, как она, подымет крик и всполошит весь дом. Ей всегда во
всем потакали.
– Я разбирала ее сундуки, – продолжала мисс
Амелия. – В жизни не видала такой роскоши: шубки с соболем и горностаем, а
на белье – настоящее валенсианское кружево. Ты ведь видела кое-что из ее
нарядов. Что ты об этом скажешь?
– По-моему, это просто смешно, – отвечала мисс
Минчин резко. – Впрочем, в воскресенье, когда мы поведем учениц в церковь,
а она пойдет впереди всех, наряды произведут хорошее впечатление. У нее всего
столько, словно она маленькая принцесса.
Сара и Эмили сидели наверху на полу за запертыми дверями и
не сводили глаз с того места, где скрылся за углом кэб. А капитан Кру все
оглядывался назад, махал рукой и посылал, и посылал воздушные поцелуи, словно
никак не мог остановиться.
|