ГЛАВА 14
Что видел и слышал
Мельхиседек
В тот же день, пока Сары не было дома, на чердаке
происходило что-то странное. Один лишь Мельхиседек все видел и слышал, но он
так перепугался, что поскорей убежал в свою норку и притаился там, дрожа от
страха, и лишь иногда выглядывал украдкой. Ему было любопытно узнать, что же
происходит.
Когда рано утром Сара ушла, на чердаке стало тихо, только
дождь мерно стучал по крыше и оконному стеклу. Мельхиседек совсем заскучал; но
когда дождь перестал и воцарилась полная тишина, он решил выйти на разведку,
хотя опыт ему и подсказывал, что Сара еще не скоро вернется. Он побегал по
чердаку, обнюхивая все уголки, и нашел корочку, непонятно как сохранившуюся от
его последнего ужина, как вдруг на крыше раздался какой-то шум. Он замер и с
бьющимся сердцем прислушался. Шаги! Вот они приближаются… они уже у окна! Окно
тихо отворилось. В комнату заглянул темнолицый человек; за ним виднелся другой.
Два человека молча стояли на крыше, осторожно и с интересом приглядываясь. Они
явно собирались влезть в комнату через окно. Один из них был Рам Дасс, а
второй, молодой, служил у индийского джентльмена секретарем; но Мельхиседек,
конечно, этого не знал. Он знал только, что эти двое нарушили тишину и
уединение чердака. Когда же темнолицый легко и бесшумно спрыгнул на пол,
Мельхиседек повернул и со всех ног бросился в норку. Бедняга перепугался
насмерть. Сары он давно не боялся: он знал, что если она что и кидает, то
только крошки, и никогда не кричит, а лишь тихонько, призывно свистит. Но незнакомые
мужчины… нет, это было опасно. Мельхиседек притаился в норке, у самого входа, с
тревогой поглядывая в щель. Не берусь вам сказать, много ли он понял из
разговора, который услышал; но даже если бы он все понял, то остался бы в том
же недоумении.
Секретарь, молодой и ловкий, неслышно спрыгнул вслед за Рам
Дассом на пол – он успел увидеть кончик хвоста убегающего Мельхиседека.
– Там крыса? – спросил он шепотом Рам Дасса.
– Да, крыса, сахиб, – тоже шепотом отвечал Рам
Дасс. – Их тут много.
Молодой человек содрогнулся.
– Как это девочка их не боится! – воскликнул
секретарь.
Рам Дасс развел руками и почтительно улыбнулся. Он выступал
в роли человека, хорошо знающего Сару, хотя видел ее всего один раз.
– Эта девочка всех тварей любит, сахиб, – отвечал
он. – Она не похожа на других детей. Я ее вижу, когда она меня не видит.
По ночам я часто пробираюсь по крыше, чтобы посмотреть, здорова ли она. Из
своего окна я за ней слежу, когда она о том и не подозревает. Она залезает на
стол и смотрит в окно на небо, словно небо ей что-то говорит. Воробьи слетаются
на ее зов. В своем одиночестве она приручила эту крысу. К ней за утешением
приходит юная рабыня, что живет в этом доме. Ее тайком навещает маленькая
девочка; а другая, постарше, ее боготворит и готова слушать ее рассказы часами.
Все это я видел, когда тайком пробирался к ее окну. Но хозяйка этого дома –
злая женщина, она обращается с девочкой как с парией, хотя та держится так,
словно в ее жилах течет королевская кровь!
– Ты, как я погляжу, много знаешь об этой девочке, –
заметил секретарь.
– Я знаю каждый день ее жизни, – отвечал Рам
Дасс. – Я знаю, когда она уходит и когда возвращается; ее печаль и ее
скромные радости; холод и голод, которые ее мучают. Я знаю, как она сидит по
ночам над книгами; знаю, как ее тайные друзья прокрадываются к ней и она
веселеет, как веселеют дети даже в тисках нищеты, потому что она может
поболтать с ними и втихомолку посмеяться. Если б она заболела, я бы узнал об
этом и, если бы только это было возможно, тотчас пришел ей на помощь.
– Ты уверен, что сюда, кроме нее, никто не заходит? А
сама она не вернется? Если она вдруг нас здесь застанет, она перепугается, и
план Кэррисфорда-сахиба расстроится.
Рам Дасс неслышно подошел к двери и встал возле нее.
– Сюда никто не подымается, сахиб, – сказал
он. – Она ушла с корзиной и долго еще не вернется. Если я стану здесь, я
услышу шаги, как только она начнет подыматься с последней площадки.
Секретарь вынул из нагрудного кармана карандаш и блокнот.
– Смотри же, не пропусти, – распорядился он. И начал
медленно и беззвучно обходить жалкую каморку, что-то быстро записывая в
блокноте.
Сначала он подошел к узенькой кровати, пощупал рукой матрас
и вскрикнул от удивления.
– Жесткий, как камень! Нужно заменить его как-нибудь,
когда ее не будет дома. Придется это сделать в другой день. Сегодня не успеть.
Он приподнял покрывало и взглянул на плоскую подушку.
– Покрывало выцветшее и старое, одеяло тонкое, простыни
все в заплатах, – сказал он. – Каково ребенку спать в такой постели?
А еще называют свой дом респектабельным! Камин, верно, целую вечность не
топили, – прибавил он, взглянув на ржавую решетку.
– С тех пор, как я здесь, – отвечал Рам
Дасс, – не топили ни разу. Хозяйка здесь не из тех, кто думает о других.
Секретарь быстро писал в блокноте. Оторвал листок, спрятал
его в нагрудный карман и поднял глаза.
– Странный мы выбрали путь, – сказал он. –
Чей это план?
Рам Дасс склонил в знак извинения голову.
– Должен признать, что сначала он пришел в голову
мне, – сказал он, – хотя сперва это была всего лишь мечта. Я люблю
эту девочку; оба мы одиноки. Она нередко фантазирует вслух, когда ее навещают
тайком друзья. Как-то вечером мне было грустно, я лежал возле раскрытого окна и
прислушивался. Она говорила о том, какой уютной могла бы стать эта комната,
если б ее как следует обставить. Она словно видела все, о чем говорила, и
постепенно ободрилась и согрелась. Это была ее фантазия, но на следующий день,
когда сахиб плохо себя чувствовал и грустил, я рассказал ему об этом, чтобы его
развлечь. Тогда это была просто мечта, но сахибу она понравилась. Он
заинтересовался девочкой и стал меня расспрашивать. Ему приятно было слушать о
том, что она делает. Наконец он начал с удовольствием размышлять о том, как
превратить ее фантазии в реальность.
– Ты думаешь, это можно сделать, пока она спит? –
спросил секретарь. – А вдруг она проснется?
Очевидно, план увлек молодого секретаря не менее, чем
мистера Кэррисфорда.
– Я могу ступать так, словно подошвы у меня из
бархата, – отвечал Рам Дасс, – а дети, даже когда они несчастны, спят
крепко. Я мог бы не один раз за ночь зайти в эту комнату – и она бы даже не
пошевельнулась. Если кто-то будет подавать мне вещи в окно, я сделаю все, пока
она спит. А утром проснется – и решит, что здесь побывал волшебник.
Он улыбнулся, словно сердце радостно забилось у него в
груди; секретарь ответил ему улыбкой.
– Это будет походить на сказку из «Тысячи и одной
ночи», – сказал он. – Такое мог придумать только тот, кто родился на
Востоке. Тут нет ничего общего с лондонскими туманами.
Рам Дасс и секретарь вскоре удалились – к превеликой радости
Мельхиседека, которому их тихие речи казались не очень понятными, а потому
зловещими. Молодого секретаря все занимало: камин, пол, шаткая скамеечка,
столик, стены, которые он даже потрогал рукой. Обнаружив, что в стену кое-где
вбиты гвозди, он явно обрадовался.
– На них можно будет что-то повесить, – сказал он
Рам Дассу.
Тот загадочно улыбнулся.
– Вчера, пока ее не было, – отвечал он, – я
влез сюда, захватив с собой небольшие острые гвозди, которые входят в стену без
молотка. Я их повсюду, где нужно, натыкал. Они готовы.
Наконец секретарь обвел глазами комнату и спрятал блокнот в
карман.
– Что ж, я, кажется, все записал, – сказал
он. – Можно идти. У Кэррисфорда-сахиба доброе сердце. Как жаль, что он не
может найти пропавшую девочку!
– Если б он нашел ее, силы вернулись бы к нему, –
заметил Рам Дасс. – Возможно, его Бог еще поможет ему найти эту девочку.
Затем секретарь и Рам Дасс выскользнули в окно так же
бесшумно, как проникли в него. Убедившись, что они ушли, Мельхиседек облегченно
вздохнул и, рискнув через несколько минут вылезти из норки, забегал по полу в
надежде на то, что даже такие страшилы, как эти двое, могли принести несколько
корочек и бросить одну-другую на пол.
|