Картина третья
Лица
Бальзаминова.
Бальзаминов.
Чебаков.
Красавина.
Матрена.
Комната
у Бальзаминовых та же, что и в первой картине.
Явление первое
Бальзаминова (одна). Ах, как я долго
проспала! Уж смеркается. В голове так тяжело, и сны всё такие снились страшные.
Все Мишу во сне видела. Уж разумеется, о чем думаешь, то и во сне видишь.
Где-то он теперь? А что-нибудь либо делается с ним, либо сделается необыкновенное.
Сна-то никак не распутаю; уж очень много видела-то я. Чего-чего не было! Я
отроду таких снов не видала. Вот кабы умного человека найти, сейчас бы и
посоветовалась, а одной не разобрать. Вот разве как вдвоем с Матреной не
разберем ли. Ум хорошо, говорят, а два лучше. Простая она женщина-то,
необразованная совсем; пожалуй что в снах-то понятия-то большого не имеет. Ведь
простой человек спит крепко, а если что и видит, так ему все равно, у него на
это понятия нет. Матрена!
Входит
Матрена.
Явление второе
Бальзаминова и Матрена.
Бальзаминова. Ты, Матрена, умеешь сны
разбирать?
Матрена. Да что их разбирать-то! Мало ли
что снится!
Бальзаминова. Конечно, не всякий сон к
чему-нибудь; бывают сны и пустые, так, к погоде. А вот ты заметь, коли чему
быть, так непременно прежде сон увидишь.
Матрена. Да чему быть-то! Быть-то
нечему!
Бальзаминова. Разные перевороты могут быть с
человеком: один из богатства в бедность приходит, а другой из бедности в
богатство.
Матрена. Не видать что-то этих
переворотов-то: богатый богатым так и живет, а бедный, как ни переворачивай
его, все бедный.
Бальзаминова. Как ты глупо рассуждаешь! Разве
не бывает, что на дороге находят значительные суммы? Ну вот Миша жениться может
на богатой: вот богат и будет.
Матрена. Оно точно, что говорить! Чем
черт не шутит! Только уж на редкость это дело будет, как наш да на богатой
женится!
Бальзаминова. Разумеется, на редкость. А
все-таки может случиться; такие ли еще дела бывают.
Матрена. Что говорить! Всяко случается.
На грех-то, говорят, и из палки выстрелишь.
Бальзаминова. Ну вот видишь ли! Значит, что ж
мудреного, что Миша женится на богатой? Вот в этаком-то случае сон-то и много
значит, когда ждешь-то чего-нибудь. Такой уж я, Матрена, сон видела, такой
странный, что и не знаю, чему приписать! Вижу: будто я на гулянье, что ли,
только народу, народу видимо-невидимо.
Матрена. Это к снегу, говорят.
Бальзаминова. К какому же снегу! Что ты, в
уме ли! В августе-то месяце!
Матрена. Ну, так к дождю.
Бальзаминова. Да и не к дождю.
Матрена. Ну, а коли не к дождю, уж я
больше не умею сказать, к чему это.
Бальзаминова. Не умеешь, так и молчи, а то ты
только перебиваешь. Я уж и так половину перезабыла; уж очень много со мной во
сне приключениев-то было. Только тут ли, после ли, вдруг я вижу корабль. Или
нет, корабль после.
Матрена. Уплывет что-нибудь.
Бальзаминова. Погоди! Сначала я вижу мост, и
на мосту сидят всё бабы с грибами и с ягодами…
Матрена. Мост – это с квартиры съезжать
на другую.
Бальзаминова. Постой, не перебивай ты меня!
Только за мостом – вот чудеса-то! – будто Китай. И Китай этот не земля, не
город, а будто дом такой хороший, и написано на нем: «Китай». Только из этого
Китая выходят не китайцы и не китайки, а выходит Миша и говорит: «Маменька,
подите сюда, в Китай!» Вот будто я сбираюсь к нему идти, а народ сзади меня
кричит: «Не ходи к нему, он обманывает: Китай не там, Китай на нашей стороне».
Я обернулась назад, вижу, что Китай на нашей стороне, точно такой же, да еще не
один. А Миша будто такой веселый, пляшет и поет: «Я поеду во Китай-город
гулять!»
Матрена. Ну уж это, вот режь ты меня
сейчас на части, ни за что не пойму, к чему приписать!
Бальзаминова. Где тут понять! Да это что!
Много я еще чудес-то видела, и все-то Миша в глазах, все-то Миша.
Матрена. Все сокрушаешься об нем, об его
малом разуме, вот и видишь.
Бальзаминова. То он пляшет, то догоняет
кого-то, то за ним кто-то гонится. То пропадет куда-то, то вдруг явится.
Матрена. Да это и наяву все так же: то
пропадет, то явится. Вот давеча пропал, а теперь, гляди, явится. Хоть бы его в
суде за дело за какое присадили: поменьше бы слонялся, слоны-то продавал.
Бальзаминова. Какое уж ему дело давать, по
его ли разуму?
Матрена. Да вот он, на помине-то легок.
Входит
Бальзаминов.
|
