Явление третье
Анфиса, Раиса и Химка.
Анфиса. Что ты, Химка?
Химка. Пришел… пришел…
Анфиса. Кто пришел?
Химка. Башмачник пришел, башмачник
пришел.
Анфиса. Какой башмачник?
Химка. Не знаю какой, не знаю.
Батюшки, страсти! Говорит, знакомые послали, барышням мерку снимать, мерку
снимать.
Раиса. Это от Лукьян Лукьяныча, должно
быть?
Анфиса. Непременно. Кто ж его пустил?
Химка. Я пустила; все спят, я пустила.
Ах, страсти!
Анфиса. Где же он?
Химка. У садовой калитки дожидается.
Он у калитки…
Анфиса. Веди его сюда скорей, да
смотри, чтоб не увидали.
Химка. Сейчас, сейчас! Батюшки!
сейчас! (Убегает.)
Раиса. Ишь ты какой придумщик!
Башмачника прислал.
Анфиса. Благородного человека сейчас
видно: у него все и поступки благородные. Ну кто придумает башмачника прислать,
кроме благородного человека? Никто на свете.
Раиса. Мы этого башмачника на весь дом
шить башмаки заставим, он нам и будет письма переносить.
Входят
Бальзаминов и Химка.
Явление четвертое
Анфиса, Раиса, Бальзаминов
и Химка.
Анфиса (тихо). Да ведь это твой
белобрысый.
Раиса. Вот суприз!
Анфиса. Беги, Химка, постереги у
калитки: коли в доме проснутся, так ты дай знак какой-нибудь.
Химка. Сейчас! Сейчас! Вот страсти-то!
(Убегает.)
Анфиса. Однако как вы смелы!
Бальзаминов. Любовь все преодолевает-с.
Анфиса. Лукьяна Лукьяныча давно ли
видели?
Бальзаминов. Даже только сейчас-с. Я от них
к вам письмо имею.
Анфиса. Так давайте!
Бальзаминов (подает письмо).
Извольте-с, Они ответ просили-с.
Анфиса
отходит, распечатывает и читает.
Раиса. Вас зовут Михайло Дмитрич?
Бальзаминов. Точно так-с. Это я собственно
для вас-с.
Раиса. Что для меня?
Бальзаминов. В таком виде-с.
Раиса. Покорно вас благодарю.
Анфиса. Раиса, поди сюда! Вы, господин
Бальзаминов, извините, нам нужно поговорить. Вы посидите на лавочке, подождите.
Раиса
подходит к Анфисе.
Бальзаминов (садится на лавочку у забора).
Оченно хорошо-с.
Анфиса (читает). «У меня все
готово. Докажите, что вы меня любите не на словах только, а на самом деле.
Доказательств моей любви вы видели много. Для вас я бросил свет, бросил знакомство,
оставил все удовольствия и развлечения и живу более года в этой дикой стороне,
в которой могут жить только медведи да Бальзаминовы…»
Раиса. Ах, это правда.
Анфиса. Правда! (Читает.) «Кажется,
этого довольно. Больше я ждать не могу. Из любви к вам я решаюсь избавить вас
от неволи; теперь все зависит от вас. Если хотите, чтоб мы оба были счастливы,
сегодня, когда стемнеет и ваши улягутся спать, что произойдет, вероятно, не
позже девятого часа, выходите в сад. В переулке, сзади вашего сада, я буду ожидать
вас с коляской. Забор вашего сада, который выходит в переулок, в одном месте
плох…»
Раиса. Да, братец давно говорил об
этом. На этой неделе хотят починить.
Анфиса (читает). «Мы разберем
несколько досок, и вы будете на свободе. Мы с вами поедем верст за пятнадцать,
где меня ждут мои приятели и уже все готово, даже и музыка…»
Раиса. И музыка! Ах, как это весело! А
здесь-то какая тоска!
Анфиса. Ах, Раиса! Вот что значит благородный
человек! Увозит девушку, все устроил отличным манером и потом даже с музыкой!
Кто, кроме благородного человека, это сделает? Никто решительно.
Раиса. Что же, Анфиса, ты поедешь?
Анфиса. Еще бы после этого да я не
поехала! Это даже было бы неучтиво с моей стороны. (Читает.) «Впрочем,
может быть, вам ваша жизнь нравится и вся ваша любовь заключается в том, чтобы
писать письма и заставлять обожателей во всякую погоду ходить по пятнадцати раз
мимо ваших окон? В таком случае извините, что я предложил вам бежать со мной…»
Раиса. Отчего же он об нас так низко
думает?
Анфиса. Я ему докажу, что я совсем не
таких понятий об жизни. (Читает.) «Конечно, очень похвально слушаться
братцев, бабушек и тетушек…»
Раиса. Анфиса, это он в насмешку!
Анфиса. Разумеется. (Читает.) «Но
зачем же губить свою молодость и отказывать себе в удовольствиях? С нетерпением
жду вашего ответа. Если вы сегодня не решитесь, я завтра уезжаю на Кавказ.
Целую ваши ручки. Весь ваш…»
Раиса (заглядывая в письмо). А
это что?
Анфиса. А это Люди, Червь, значит:
Лукьян Чебаков. Ну, Раиса, я пойду напишу ему ответ, а ты тут посиди с
Бальзаминовым. Ты мне после скажи, что он тебе будет говорить.
Раиса. А как же Бальзаминов выдет
отсюда? Ведь его никто не видал, как он вошел!
Анфиса. Вот еще беда-то!
Раиса. Знаешь что, Анфиса: я его
как-нибудь спроважу через забор.
Анфиса. Ну хорошо. Ответ я с Химкой
пришлю. Прощайте, господин Бальзаминов! (Уходит.)
Раиса (Бальзаминову). Я сейчас
к вам приду. (Провожает Анфису.)
Бальзаминов. Ведь вот теперь надо в любви
открываться, а я ничего не придумал, никаких слов не прибрал. Эка голова! Что
ты будешь делать! Будь тут столб или дерево покрепче, так бы взял да и разбил
ее вдребезги. Сваха-то давеча правду говорила, что я дурак. Что ж в самом деле?
не стоять же столбом! На счастье буду говорить, что в голову придет: может
быть, и хорошо выйдет. Вот каковы приятели! Сколько раз просил, чтобы показали,
как в любви объясняться – ни один не показал. Всё из зависти, всякий для себя
бережет.
Раиса возвращается.
Вот
идет! Вот, что мы будем делать?
|
