Глава XVI
На следующее утро повозка мастера Ленглинга увезла из Дааля
Сильвиуса Хога и Гульду, усевшихся рядом в тесном пестром кузове. Как уже
известно, для Жоэля места не хватало, вот почему этот славный парень шагал
впереди лошади, весело потряхивающей на ходу гривой.
Четырнадцать километров, отделяющие Дааль от Мела, были для
этого неутомимого ходока пустячной прогулкой.
Повозка ехала левым берегом Маана по живописнейшей долине
Вестфьорддааля, представлявшей собою узкое мрачноватое ущелье с тысячами
небольших, но бурных водопадов, что низвергались в реку с разной высоты. При
каждом повороте прихотливо вьющейся дороги в небе то возникала, то исчезала
двойная макушка горы Геусты, увенчанная сверкающей снежной шапкой.
Небо очистилось, погода установилась великолепная: воздух
был не слишком холодным, солнце — не слишком жарким.
Интересная подробность: с той минуты, как Сильвиус Хог
покинул гостиницу, лицо его как бы прояснилось. Без сомнения, он заставил себя
«повеселеть», чтобы поездка хоть немного развеяла Гульду и Жоэля.
Им понадобилось не более двух с половиной часов, чтобы
достичь Мела, стоявшего на дальнем берегу озера Тинн. Здесь лошадь пришлось
остановить — дальше пути не было, разве что повозка поплыла бы по воде. В этом
месте начинались так называемые «озерные подставы» или, по-норвежски,
«vand-skyde». Путников ждали легкие суденышки, бороздящие вдоль и поперек озеро
Тинн.
Повозка остановилась подле маленькой церквушки селения, у
подножия водопада высотою в пятьсот футов. Водопад этот, видимый лишь на одну
пятую, теряется в глубочайшей горной расщелине и прямо оттуда низвергается в
озеро.
У крайнего причала стояли двое перевозчиков, а на воде
покачивалась готовая к переправе легонькая лодка из березовой коры, из тех
неустойчивых суденышек, которые грозят опрокинуться при каждом неосторожном
движении пассажиров.
Озеро сияло во всем своем утреннем великолепии. Едва
выглянув из-за горизонта, солнце прогнало ночной туман, и теперь путников ждал
редкий по красоте летний день.
— Вы не слишком устали, милый Жоэль? — спросил
профессор, едва сойдя с повозки.
— Что вы, господин Сильвиус, я ведь привык к долгим
переходам по Телемарку!
— Да, верно. Скажите-ка, известен ли вам самый короткий
путь от Мела до Христиании?
— Конечно. Нужно сперва добраться до противоположного
берега, в Тиннусет. Вот только не уверен, что мы достанем там повозку, —
жаль, не послали вперед «forbud», чтобы он предупредил о нашем прибытии, как
это обычно делают в здешних местах…
— Не беспокойтесь, мой мальчик, я это предвидел, —
ответил профессор. — Я вовсе не намерен заставлять вас шагать пешком от
Дааля до самой Христиании.
— Ну, если бы нужно было!.. — воскликнул Жоэль.
— Нет-нет, это не понадобится! Но вернемся к нашему
маршруту: расскажите-ка мне дальнейший путь.
— Дальше, господин Сильвиус, мы выедем из Тиннусета,
обогнем озеро Фоль, минуем Вик и Болькесьон, доберемся до Месы, а оттуда — до
Конгсберга, Хангсунда и Драммена. Если будем ехать и днем и ночью, то не позже
завтрашнего полудня попадем в Христианию.
— Прекрасно, Жоэль! Я вижу, вы хорошо знаете страну, и
к тому же ваш маршрут включает в себя самые живописные места.
— И он самый короткий из всех.
— Ну, это как раз не важно! — заметил
профессор. — Но послушайте, Жоэль, мне известен другой путь, который
удлинит нашу поездку всего на несколько часов. И вы, мой мальчик, отлично его
знаете, хотя на сей раз скромно умолчали о нем.
— Какой же это путь?
— А тот, что проходит через Бамбле.
— Через Бамбле?
— Да-да, через Бамбле! И не притворяйтесь глухим!
Именно через Бамбле, где живут фермер Хельмбе и его дочь Зигфрид.
— Ах, господин Сильвиус!..
— И мы поедем именно по этому маршруту: ведь если,
огибая озеро Фоль, свернуть не к северу, а к югу, мы все равно доберемся до
Конгсберга, не так ли?
— Конечно, доберемся, и даже с большими
удобствами, — отвечал улыбаясь Жоэль.
— Спасибо вам за брата, господин Сильвиус! —
сказала Гульда.
— Надеюсь, вы благодарите также и за себя, милая
Гульда, — ведь вам приятно будет увидеться с вашей подругой Зигфрид!
Тем временем лодку подготовили к переправе. Трое путников
уселись ближе к корме, на охапку зеленых веток. Лодочники выгребли на середину
озера, и водное путешествие началось.
Стоит отплыть подальше от берега, как становится видно, что
озеро Тинн постепенно закругляется сразу же после Хекеноеса — крошечного поселка
в два-три домика, угнездившегося на скалистом выступе, омываемом водами узкого
фьорда, в который свободно изливаются воды Маана. Здесь озеро все еще зажато
крутыми берегами, которые, однако, мало-помалу расступаются, давая путникам
возможность оценить высоту окружающих гор: их величавая красота радует взгляд,
когда суденышко, крошечное, как скорлупка, плывет вдоль их мощных гранитных
подножий.
Повсюду на пути встречается множество островов и островков —
то бесплодных, каменистых, то заросших пышной зеленью; на некоторых виднеются
рыбачьи избушки. По волнам плывут стволы деревьев и бревенчатые плоты,
спущенные на воду с близлежащих лесопилен.
Последнее обстоятельство заставило Сильвиуса Хога
пошутить, — верно, ему уж очень хотелось развлечь своих спутников:
— Если, по словам наших норвежских поэтов, озера — это
глаза Норвегии, то нужно признать, что у Норвегии в каждом глазу по бревну,
подобно тому, что говорится в Библии.
К четырем часам дня лодка прибыла в Тиннусет, заштатное
селеньице, где туристам не приходилось рассчитывать на особые удобства.
Впрочем, это было не важно: Сильвиус Хог и не намеревался останавливаться здесь
хотя бы на час. Как он и сообщил Жоэлю, на берегу их уже ждала подстава. Ибо
профессор в предвидении этой поездки, давным-давно уже им задуманной, написал в
Христианию господину Бенетту, прося обеспечить ему средства передвижения, не
грозящие задержками или неудобствами в пути. Вот почему в условленный день в
Тиннусете их ожидала старинная коляска с поставцом,[104] полным припасов. Итак, нашим
путешественникам был обеспечен транспорт до самого места назначения и еда на
все время поездки, что избавляло их от печальной необходимости питаться в пути
полусваренными яйцами, кислым молоком и пустой похлебкой — этой спартанской
пищей[105] селений Телемарка.
Тиннусет расположен едва ли не в самой дальней точке озера
Тинн. Оттуда Маан низвергается довольно красивым водопадом в нижнюю долину, где
возобновляет свой обычный бег. Лошади, приведенные с почтовой станции, были уже
запряжены в коляску, и путники тотчас покатили в сторону Бамбле.
В те времена передвижение такого рода было единственным
способом путешествий по Норвегии вообще и по Телемарку в частности. Что ж, быть
может, когда-нибудь железные дороги заставят туристов пожалеть о типично
норвежской повозке и старинных колясках господина Бенетта!
Само собой разумеется, что Жоэль как бывалый гид прекрасно
знал эту часть страны, — ведь он нередко курсировал между Даалем и Бамбле.
Было восемь часов вечера, когда Сильвиус Хог, Гульда и Жоэль
прибыли в это небольшое селение.
Там их не ждали, но от этого прием фермера Хельмбе не
оказался менее радушным. Зигфрид нежно обняла подругу, отметив про себя, как та
побледнела и поникла от горя. Молодые девушки на несколько минут остались одни
и смогли поделиться друг с дружкой своими переживаниями.
— Прошу тебя, милая Гульда, не поддавайся
печали! — сказала Зигфрид. — Я все еще надеюсь. Зачем же отчаиваться
и ставить крест на бедном Оле! Мы недавно узнали из газет, что опять проводятся
поиски «Викена». И они будут успешны, вот увидишь!.. Да и господин Сильвиус, я
уверена, не теряет надежды!.. Гульда, милая, умоляю тебя… не горюй так!
Но та в ответ лишь заплакала, приникнув к плечу подруги.
Ах, какая радость воцарилась бы в доме фермера Хельмбе, в
душах всех этих славных, добрых, простых людей, если бы судьба распорядилась
иначе!
— Значит, вы едете прямиком в Христианию? —
спросил фермер у Сильвиуса Хога.
— Да, господин Хельмбе.
— Хотите присутствовать на розыгрыше?
— Разумеется.
— К чему это теперь, — ведь билет Оле Кампа попал
в лапы негодяя Сандгоиста!
— Оле хотел, чтобы Гульда присутствовала на
тираже, — ответил профессор. — Нужно уважать его последнюю волю.
— Говорят, драмменский ростовщик купил этот билет
задорого, а вот покупателя-то на него не нашел.
— Да, так говорят, господин Хельмбе.
— Ну, что ж, по заслугам ему и честь, этому мерзавцу,
этому жулику… Да-да, жулику, господин Хог! Так ему и надо!
— Верно, господин Хельмбе, так ему и надо!
Разумеется, им пришлось задержаться на ферме, чтобы
поужинать. Зигфрид и ее отец ни за что не отпустили бы своих друзей, не
приветив и не угостив их. Но и тянуть с отъездом тоже не следовало, ведь
путникам необходимо было наверстать за ночь те несколько часов, что они провели
в Бамбле. Вот почему к девяти часам вечера один из местных парней привел
лошадей с почтовой станции и запряг их в коляску.
— Ну, до следующего свидания, господин Хельмбе, —
сказал Сильвиус Хог фермеру. — В другой раз я не стану спешить и просижу с
вами за столом хоть шесть часов, коли захотите. Но сегодня давайте-ка заменим
десерт добрым крепким рукопожатием между нами и дружеским поцелуем между вашей
прелестной Зигфрид и моей милой Гульдой.
С тем путешественники и отбыли.
На этой северной широте в июле долго не темнеет, вот почему
ночь еще не спустилась на землю и горизонт был ясно виден еще в течение
нескольких часов после заката.
От Бамбле к Конгсбергу ведет живописная, хотя и довольно
ухабистая дорога, проходящая через Хаттердааль и южную оконечность озера Фоль.
Она пересекает также значительную часть южного Телемарка, являясь связующим
звеном между поселками, фермами и селениями этого района.
Спустя час Сильвиус Хог и его спутники проехали мимо церкви
Хаттердааля, старинного, довольно любопытного строения, увенчанного множеством
остроконечных шпилей,[106] теснящихся
там, наверху, с полным пренебрежением к чистоте архитектурного стиля. Все было
сделано из дерева, начиная со сруба из толстых бревен, обшитых сверху досками
внахлест, и кончая флюгером[107] самой
высокой колоколенки. Эта церковь, являющая собой целое скопление разновысоких
башенок, известна как весьма почтенный и почитаемый памятник скандинавской
архитектуры XIII века.
Постепенно наступила ночь — одна из тех ночей, что еще
пронизаны последними отблесками дня и, не успев окончательно победить его,
почти сразу после полуночи вновь растворяются в забрезжившей заре.
Жоэль о чем-то хмуро размышлял на передней скамье экипажа,
Гульда забилась в глубь коляски и молчала. Один Сильвиус Хог заговорил, да и то
всего лишь попросил возницу подстегнуть лошадей. А потом тишина нарушалась лишь
звоном бубенчиков на сбруе, щелканьем кнута да скрипом колес на разбитой
дороге.
Так они ехали всю ночь, не сменяя лошадей. Решено было не
останавливаться в Листьюсе — на весьма неудобной почтовой станции, затерянной в
котловине среди поросших ельником гор, которые, в свою очередь, окружены вторым
кольцом каменистых хребтов, голых и диких. Также, без остановки, они миновали
Тунесс, красивое селение, где некоторые дома стоят на деревянных сваях. Коляска
неслась вперед, громыхая и звеня всеми своими железными частями —
незакрепленными болтами, ослабленными рессорами; зато кучера упрекнуть было не
в чем: этот добродушный старикан, полудремлющий на облучке, исправно, хотя и
беззлобно, нахлестывал лошадей, отдавая притом особое предпочтение левой. Дело
в том, что правая лошадь принадлежала ему лично, а левая — соседу.
В пять часов утра Сильвиус Хог открыл глаза, потянулся и с
наслаждением вдохнул свежий, напоенный хвойным ароматом, утренний воздух.
Они прибыли в Конгсберг. Коляска проехала по мосту через
Лааген и, миновав церковь, остановилась неподалеку от водопада Ларбре.
— Друзья мои, — сказал Сильвиус Хог, — с
вашего позволения, мы здесь только сменим лошадей. Обедать все равно еще рано.
Лучше сделаем остановку в Драммене и там уж как следует угостимся, чтобы
сэкономить припасы господина Бенетта.
Так и решили. Профессор и Жоэль пропустили по стаканчику
водки в гостинице «Рудники». Четверть часа спустя им привели свежих лошадей, и
поездка продолжилась.
При выезде из города экипажу пришлось одолеть довольно
крутой подъем дороги, дерзко вырубленной прямо по склону горы. Вскоре вдали
зачернели силуэты высоких терриконов[108] —
то были серебряные рудники Конгсберга. Но минуту спустя их заслонил густой
ельник; под его темные, холодные, как погреб, своды не проникали ни летнее
тепло, ни солнечные лучи.
В городке сплошных деревянных домиков Хангсунде путников
ждала новая подстава. Дальше коляска помчалась по нескончаемо длинным дорогам,
кое-где перегороженным шлагбаумами: здесь полагалось уплатить дорожную пошлину
— пять-шесть скиллингов. Это был район плодородных земель, со множеством
фруктовых деревьев, походивших на плакучие ивы, — так низко склонились их
отягощенные плодами ветви. Ближе к Драммену местность опять вздыбилась холмами.
В полдень они завидели расположенный в одном из рукавов
фьорда город с двумя бесконечно длинными улицами, ярко раскрашенными домами и
всегда оживленной гаванью, где между плотами сплавного леса, заполонившего
почти всю акваторию, с трудом пробирались прибывшие за рыбой суда.
Коляска остановилась перед гостиницей «Скандинавия». На
пороге появился хозяин заведения, важный седобородый толстяк.
При виде новоприбывших он тут же заявил с тонкой
проницательностью, свойственной всем рестораторам мира:
— Не удивлюсь, если господа, равно как и юная фрекен,
пожелают отобедать у меня!
— Вот именно, не удивляйтесь, — отвечал Сильвиус
Хог, — и велите поскорее подавать на стол.
— Сию минуту, сударь.
Обед и в самом деле был скоро подан; он оказался выше
всяческих похвал, особенно одно блюдо — рыба из фьорда, начиненная душистыми
травами, которую профессор отведал с явным удовольствием.
В половине первого экипаж, запряженный свежими лошадьми,
забрал путников у гостиницы «Скандинавия» и неторопливо покатил вверх по
главной улице Драммена.
Когда он поравнялся с неказистым, приземистым строением,
угрюмо стоящим среди веселых соседних домиков, Жоэль вдруг гадливо передернулся
и невольно вскрикнул:
— Сандгоист!
— Ага, стало быть, вот он каков, этот господин
Сандгоист! — заметил Сильвиус Хог. — Физиономия у него и впрямь
злобная.
Действительно, то был Сандгоист; он курил, стоя в дверях
своего дома. Неизвестно, успел ли он узнать Жоэля, сидевшего на передней
скамейке экипажа, который быстро скрылся за штабелями бревен и досок.
Промчавшись по дороге, обсаженной рябинами с тяжелыми
кистями коралловых ягод, коляска въехала в густой сосняк, обрамляющий так
называемую Райскую долину — величественную, необычайной красоты впадину, идущую
уступами вниз до самого горизонта. В глаза путникам бросились сотни холмов и
пригорков; чуть ли не у каждого на вершине красовалась либо вилла, либо
хуторок. С наступлением вечера, когда экипаж, минуя обширные заливные луга,
начал спускаться к морю, на его пути стали попадаться фермы; их ярко-красные
стены резко выделялись на черно-зеленом фоне леса. И наконец путники увидели
сам фьорд Христиании, в окружении живописных холмов, с его бесчисленными
бухтами и заливами, миниатюрными портами, деревянными причалами, куда подходили
и легкие лодки, и пассажирские пароходы.
В девять часов вечера — время, когда на этой широте еще
совершенно светло, — старинная коляска въехала в город, будя грохотом
колес уже дремлющие улицы.
Следуя указаниям Сильвиуса Хога, кучер остановился у
гостиницы «Виктория». Там предстояло заночевать Гульде и Жоэлю. Комнаты им были
сняты заранее. Сердечно попрощавшись с ними, профессор направился в свой дом,
где его старые слуги Кэт и Финк с нетерпением ожидали хозяина.
|
