Явление четвертое
Г‑н Журден один.
Г‑н Журден.
Вот уж не вовремя явилась! Я как нарочно был в ударе и
блистал остроумием. А это еще что такое?
Явление пятое
Г‑н Журден, Ковьель переодетый.
Ковьель.
Не знаю, сударь, имею ли я честь быть вам знакомым.
Г‑н Журден.
Нет, сударь.
Ковьель (показывает рукой на фут от полу) .
А я знал вас еще вот этаким.
Г‑н Журден.
Меня?
Ковьель.
Да. Вы были прелестным ребенком, и все дамы брали вас на
руки и целовали.
Г‑н Журден.
Меня? Целовали?
Ковьель.
Да. Я был близким другом вашего покойного батюшки.
Г‑н Журден.
Моего покойного батюшки?
Ковьель.
Да. Это был настоящий дворянин.
Г‑н Журден.
Как вы сказали?
Ковьель.
Я сказал, что это был настоящий дворянин.
Г‑н Журден.
Кто, мой отец?
Ковьель.
Да.
Г‑н Журден.
Вы его хорошо знали?
Ковьель.
Ну, еще бы!
Г‑н Журден.
И вы его знали за дворянина?
Ковьель.
Разумеется.
Г‑н Журден.
Вот после этого и верь людям!
Ковьель.
А что?
Г‑н Журден.
Есть же такие олухи, которые уверяют, что он был купцом!
Ковьель.
Купцом? Да это явный поклеп, он никогда не был купцом.
Видите ли, он был человек весьма обходительный, весьма услужливый, а так как он
отлично разбирался в тканях, то постоянно ходил по лавкам, выбирал, какие ему
нравились, приказывал отнести их к себе на дом, а потом раздавал друзьям за
деньги.
Г‑н Журден.
Я очень рад, что с вами познакомился: вы, я думаю, не откажетесь
засвидетельствовать, что мой отец был дворянин.
Ковьель.
Я готов подтвердить это перед всеми.
Г‑н Журден.
Вы чрезвычайно меня обяжете. Чем же могу вам служить?
Ковьель.
С той поры, когда я водил дружбу с покойным вашим батюшкой,
как я вам уже сказал, с этим настоящим дворянином, я успел объехать весь свет.
Г‑н Журден.
Весь свет?
Ковьель.
Да.
Г‑н Журден.
Должно полагать, это очень далеко.
Ковьель.
Конечно. Всего четыре дня, как я возвратился из долгого
путешествия, и так как я принимаю близкое участие во всем, что касается вас, то
почел своим долгом прийти сообщить вам в высшей степени приятную для вас
новость.
Г‑н Журден.
Какую?
Ковьель.
Известно ли вам, что сын турецкого султана находится здесь?
Г‑н Журден.
Мне? Нет, неизвестно.
Ковьель.
Как же так? У него блестящая свита, все сбегаются на него
посмотреть, его принимают у нас как чрезвычайно важное лицо.
Г‑н Журден.
Ей‑богу, я ничего не знаю.
Ковьель.
Для вас тут существенно то, что он влюблен в вашу дочь.
Г‑н Журден.
Сын турецкого султана?
Ковьель.
Да. И он метит к вам в зятья.
Г‑н Журден.
Кто мне в зятья? Сын турецкого султана?
Ковьель.
Сын турецкого султана – к вам в зятья. Я посетил его,
турецкий язык я знаю в совершенстве, мы с ним разговорились, и между прочим он
мне сказал: «Аксям крок солер онш алла мустаф гиделум аманахем варахини уссерэ
карбулат», то есть: «Не видал ли ты молодой красивой девушки, дочери господина
Журдена, парижского дворянина?»
Г‑н Журден.
Сын турецкого султана так про меня сказал?
Ковьель.
Да. Я ответил, что знаю вас хорошо и дочку вашу видел, а он
мне на это: «Ах, марабаба сахем!», то есть: «Ах, как я люблю ее!»
Г‑н Журден.
«Марабаба сахем» значит: «Ах, как я люблю ее»?
Ковьель.
Да.
Г‑н Журден.
Хорошо, что вы сказали, сам бы я нипочем не догадался, что «Марабаба
сахем» значит: «Ах, как я люблю ее». Какой изумительный язык!
Ковьель.
Еще какой изумительный! Вы знаете, что значит
«какаракамушен»?
Г‑н Журден.
«Какаракамушен»? Нет.
Ковьель.
Это значит: «душенька моя».
Г‑н Журден.
«Какаракамушен» значит: «душенька моя»?
Ковьель.
Да.
Г‑н Журден.
Чудеса! «Какаракамушен» – "душенька моя"! Кто бы
мог подумать! Это поразительно!
Ковьель.
Так вот, исполняя его поручение, я довожу до вашего
сведения, что он прибыл сюда просить руки вашей дочери, а чтобы будущий тесть
по своему положению был достоин его, он вознамерился произвести вас в
«мамамуши» – это у них такое высокое звание.
Г‑н Журден.
В «мамамуши»?
Ковьель.
Да. «Мамамуши», по‑нашему, все равно что паладин. Паладин –
это у древних… одним словом, паладин. Это самый почетный сан, какой только есть
в мире, – вы станете в один ряд с наизнатнейшими вельможами.
Г‑н Журден.
Сын турецкого султана делает мне великую честь. Пожалуйста,
проводите меня к нему: я хочу его поблагодарить.
Ковьель.
Зачем? Он сам к вам приедет.
Г‑н Журден.
Он ко мне приедет?
Ковьель.
Да, и привезет с собой все, что нужно для церемонии вашего
посвящения.
Г‑н Журден.
Уж больно он скор.
Ковьель.
Его любовь не терпит промедления.
Г‑н Журден.
Меня смущает одно: моя дочь упряма – влюбилась по уши в
некоего Клеонта и клянется, что выйдет только за него.
Ковьель.
Она передумает, как скоро увидит сына турецкого султана.
Кроме того, тут есть одно необычайное совпадение: дело в том, что сын турецкого
султана и Клеонт похожи друг на друга как две капли воды. Я видел этого
Клеонта, мне его показали… так что чувство, которое она питает к одному, легко
может перейти на другого, и тогда… Однако я слышу шаги турка. Вот и он.
|
