CXXIV.
Эта чума наконец даже самых богов заражает: Страх небожителей к бегству толкает. И вот отовсюду Сонмы богов всеблагих, гнушаясь землей озверевшей, Прочь убегают, лицо отвратив от людей обреченных. Мир летит впереди, белоснежными машет руками, Шлемом покрывши чело побежденное и покидая Землю, пугливо бежит в беспощадные области Дита. С ним же, потупившись, Верность уходит, затем Справедливость, Косы свои распустив, и Согласье в истерзанной палле. В это же время оттуда, где царство Эреба разверзлось, Вынырнул сонм ратоборцев Плутона: Эриния злая, Грозная видом Беллона и с факелом страшным Мегера, Козни, Убийство и Смерть с ужасною бледной личиной. Ярость, узду разорвав, на свободу меж ними несется; Голову гордо она подъемлет и лик, испещренный Тысячей ран, прикрывает своим окровавленным шлемом. Щит боевой на левой руке висит, отягченный Грузом вонзившихся стрел, а в правой руке она держит Факел зловещий, по всей земле рассевая пожары. Тут ощутила земля могущество вышних. Светила Тщетно хотят обрести равновесие вновь. Разделяет Также всевышних вражда: во всем помогает Диона Цезарю, милому ей, а с нею Паллада Афина В верном союзе и Ромул, копьем потрясающий мощным. Руку Великого держат с сестрою Феб, и Килленский Отпрыск, и сходный в делах с Помпеем тиринфский воитель. Вот загремела труба, и Раздор, растрепав свои космы, Поднял навстречу богам главу, достойную ада: Кровь на устах запеклась, и плачут подбитые очи; Зубы торчат изо рта, покрытые ржавчиной гнусной; Яд течет с языка, извиваются змеи вкруг пасти И на иссохшей груди, меж складками рваной одежды. Правой дрожащей рукой он подъемлет кровавый светильник. Бог сей, страшный Коцит и сумрачный Тартар покинув, Быстро шагая, взошел на хребет Апеннин достославных. Мог обозреть он с вершин все земли, и все побережья. И затопившие мир, словно волны, грозные рати. Тут из свирепой груди такую он речь испускает: "Смело возьмите мечи, о народы, душой распалившись, Смело возьмите - и факел пожара несите по весям: Кто укрывается, будет разбит. Поражайте и женщин, И слабосильных детей, и годами согбенную старость. Пусть содрогнется земля и с треском обрушатся кровли. Так предлагай же законы, Марцелл! Подстрекай же плебеев, О Курион! Не удерживай, Лентул, могучего Марса! Что же, божественный, ты, одетый доспехами, медлишь, Не разбиваешь ворот, городских укреплений не рушишь, Не похищаешь казны? Великий! Иль ты не умеешь Рима твердыни хранить! Так беги же к стенам Эпидамна И Фессалийский залив обагри человеческой кровью!" Так и свершилося все на земле по приказу Раздора. Когда Эвмолп весьма бойко прочел свою поэму, мы вступили в Кротону. Отдохнув и подкрепив свои силы в небольшой гостинице, мы на следующий же день отправились поискать жилище побогаче и как раз попали в толпу охотников за наследствами; немедля принялись они нас расспрашивать, что мы за люди и откуда прибыли. Мы же, согласно выработанному особому плану, с чрезмерной даже бойкостью рассказали, кто мы и откуда, а они поверили нам, ни в чем и не усомнившись, и все тотчас принялись сносить Эвмолпу свои богатства, соревнуясь друг с другом... Все охотники за наследством стали наперебой домогаться расположения Эвмолпа подарками...
CXXV.
Уже довольно долго шли таким образом дела наши в Кротоне; и Эвмолп, упоенный удачей, до того забыл о прежнем своем положении, что начал хвастать перед своими присными, будто никто в этом городе не в силах больше устоять перед его влиянием и что, если бы они в чем-нибудь провинились, все равно это сошло бы им с рук с помощью его друзей. Хотя я, благодаря изобильному притоку всяческих благ, с каждым днем все больше отъедался и полнел и думал, что наконец-то Фортуна отвернулась и перестала меня осаждать, - однако частенько стал задумываться и над своим нынешним положением, и над его причиной. "А что, - говорил я себе, - если тот мошенник, который похитрее, отправит в Африку разведчика и уличит нас во лжи? Что, если наемный слуга, пресытившись нынешним благоденствием, пойдет и донесет на своих друзей и своей гнусной изменой раскроет всю нашу проделку? Ведь снова придется удирать и снова впасть в только что побежденную бедность и нищенствовать. О боги и богини, как тяжко приходится живущим не по закону: они всегда ждут того, что заслужили..."
|
