 Увеличить |
Глава 19
Ежели и
посещали Эмму подчас опасения за Гарриет — мимолетные сомненья в том, что она и
вправду избавилась от своей страсти к мистеру Найтли и согласилась стать женою
другого по сердечной склонности, без всяких задних мыслей, — то ей недолго
предстояло томиться неизвестностью. Буквально через несколько дней прикатила
компания из Лондона, и при первой возможности провести часок с глазу на глаз с
Гарриет она вполне уверилась, что на месте мистера Найтли в ее сердце прочно
утвердился Роберт Мартин и с ним одним связаны для нее все виды на счастливую
будущность.
Сначала
Гарриет жалась, мялась — имела довольно глупый вид, но стоило ей признаться,
что все это был вздор, самообман, плод непомерного самомненья, как тотчас,
вместе с этими словами, мучительная неловкость покинула ее, и прошлое уже не
имело над нею ни малейшей власти, а настоящее и будущее наполняли торжеством,
ибо все ее страхи, как бы подруга не отнеслась к случившемуся неодобрительно,
рассеялись во мгновение ока, когда Эмма встретила его горячими и непритворными
поздравлениями… С восторгом рассказывала ей Гарриет и про вечер у Эстли, и по
обед на следующий день, любовно припоминая всякую подробность. Да только многое
ли эти подробности объясняли?.. Эмме было ясно одно: что Роберт Мартин всегда
нравился Гарриет и его постоянство в любви покорило ее. Все прочее оставалось
недоступным пониманию…
Тем не менее
это было радостное событие, и каждый день приносил новые основания так
полагать. Выяснилось, кто такая Гарриет по рождению. Оказалось, что отец ее —
торговец, достаточно состоятельный, чтобы положить ей порядочное содержанье, и
достаточно порядочный, чтобы предпочесть оставаться в тени. Вот к чему
сводилось благородство происхожденья, за которое Эмма когда-то готова была
поручиться!.. Вероятно, кровь в ее жилах по-своему не уступала чистотою той,
которая могла бы достаться ей от иного дворянина, — но что за родство
сулила такая партия мистеру Найтли — или Черчиллем — или даже мистеру Элтону!..
Для них пятно незаконного рожденья, не забеленное ни знатностью, ни богатством,
было бы, позорным пятном.
Со
стороны отца не последовало никаких возражений — молодому человеку было обещано
щедрое приданое — все шло как полагается, и, познакомясь с Робертом Мартином,
который сделался отныне вхож в Хартфилд, Эмма должна была согласиться, что он,
судя по всему, и в самом деле обладает умом и сердцем, которые обещают ее
подружке благоденствие. Она не сомневалась, что Гарриет ужилась бы со всяким
мало-мальски приличным человеком, но с таким, как он, — в такой семье, как
его, — она могла рассчитывать на большее — солидность, основательность, преуспеянье.
Она попадет к людям, любящим ее; к разумным людям — разумней, чем она
сама, — в надежно замкнутый, но деятельный круг, где ей некогда будет
скучать. В нем никогда не будет места искушенью, и он же оградит ее от
соблазнов извне. Она займет почетное положение и заживет припеваючи; Эмме лишь
оставалось признать, что ей повезло, как никому на свете, если она сумела
внушить столь сильное в прочное чувство такому человеку, — точнее, как
никому на свете, кроме нее самой.
Гарриет,
которую, по понятным причинам, то одно, то другое дело призывало к Мартинам,
проводила все меньше времени в Хартфилде, и это не вызывало сожалений.
Задушевной близости между ними неизбежно наступал конец. Дружбе предстояло
смениться ровными, добрыми отношениями — и хорошо, что то, чему так или иначе
надлежало совершиться, уже потихоньку совершалось, безболезненно и незаметно.
В конце
сентября Эмма проводила Гарриет в церковь и с удовольствием, не омраченным никакими
воспоминаниями — хотя бы и связанными с мистером Элтоном, стоявшим перед молодою
парой, — наблюдала, как ее обвенчали с Робертом Мартином… В мистере Элтоне
она, пожалуй, видела к этому времени только священника, к которому следующей,
быть может, идти за благословеньем пред алтарем ей самой… Роберт Мартин и
Гарриет Смит, которые помолвились последними из трех пар, свадьбу сыграли
первыми.
Джейн
Фэрфакс уже покинула Хайбери, обретя вновь приют и негу под любезным ей кровом
Кемпбеллов. Мистер Черчилл с племянником тоже были в Лондоне; ждали только
наступленья ноября…
Промежуточный
месяц избрали для себя — не смея, впрочем, особенно на то полагаться — Эмма и
мистер Найтли. Они решили пожениться, покамест в Хартфилде гостят Джон и
Изабелла, чтобы иметь возможность отлучиться на две недели в свадебное
путешествие к морю — таков был их план. Джон, Изабелла, все друзья его
единодушно поддерживали. Но мистер Вудхаус — как было добиться согласия мистера
Вудхауса, который если и заговаривал об их женитьбе, то не иначе как о событии
в далеком будущем?
Первая
пробная попытка завести с ним речь на эту тему повергла его в такую скорбь, что
у них прямо опустились руки… Вторая, правда, сошла легче. Он начинал думать,
что так надо, что ему этого не предотвратить — многообещающий поворот ума на
пути к смиренью. Но он не повеселел. Наоборот, он был столь явно удручен, что
его дочь пала духом. Ей нестерпимо было видеть, как он тоскует, знать, что он
воображает себя заброшенным, — и, хоть в душе она, скорее, разделяла
уверенность братьев Найтли, что когда событие совершится, он быстро перестанет
горевать, она все же колебалась — не могла отважиться на этот шаг.
Вывело
их из томительной неопределенности не внезапное озаренье, посетившее мистера
Вудхауса — и не какое-нибудь волшебное преображенье его нервной системы, а как
раз очередное коленце, выкинутое упомянутой системой… В одно прекрасное утро на
птичьем дворе миссис Уэстон обнаружилась пропажа; кто-то — человек, по всей
видимости — ухитрился ночью стащить всех индюшек. Пострадали и другие птичники
по соседству. У страха глаза велики — для мистера Вудхауса мелкое воровство
выглядело кражею со взломом. Он потерял покой — потерял бы и сон от мучительной
тревоги, когда бы не сознание, что дом находится под защитою зятя. Силе, решимости,
присутствию духа братьев Найтли он доверялся вполне. Покуда его и его присных
охраняет тот или другой мистер Найтли, Хартфилд в безопасности. Но к концу
первой недели ноября мистеру Джону Найтли необходимо было воротиться в Лондон…
Следствием
означенных треволнений явилось согласие на свадьбу дочери — добровольное,
охотное, о каком она в ту пору и мечтать не осмеливалась; назначили число и, не
прошло месяца с того дня, когда поженились Роберт Мартин и Гарриет Смит, как
мистер Элтон призван был соединить навеки сердца и руки мистера Найтли и мисс
Вудхаус.
Свадьба
была как свадьба — какие бывают, когда ни жених, ни невеста не имеют пристрастия
к пышности и блеску; миссис Элтон из подробных рассказов супруга вывела
заключенье, что свадьба была самая убогая и не шла ни в какое сравненье с ее
собственной… «И белого атласа в обрез, и кружева на фату — жалкое зрелище!..
Селина сделает большие глаза, когда узнает…» Но, несмотря на означенные изъяны,
надежда и вера горсточки преданных друзей, собравшихся на церемонию, их
пожелания и предсказанья сбылись — союзу сопутствовало полное счастье.
|
