ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Роксана одна, потом, на минуту, две
монахини.
Роксана.
Сентябрьский
этот день не хуже лета.
Синеют
небеса. Осенний воздух чист.
На землю
с шелестом ложится желтый лист.
Не так
уж зной томит, не так уж ярки краски,
И мягкой
осени задумчивые ласки
Не
оскорбляют сердца моего.
(Подсаживается
к пяльцам, задумчиво.)
О! Если
б прошлое хотя на миг воскресло!…
Две
монахини выходят
из дома; они выносят большое
кресло и
ставят его под деревом.
А! Вот и
Сирано классическое кресло!
Беата.
Во всей
приемной нет удобнее его.
Роксана.
Благодарю,
сестра Беата.
Монахини удаляются.
Как
хорошо вокруг!
Все
тишины полно и аромата.
Сейчас
придет мой добрый старый друг,
Свидетель
радостей, ушедших без возврата…
Бьют
часы.
Вот бьют
часы… Но где ж мой шелк?
А, вот…
Как? Пробили часы, а он все не идет?
Что б
это значило? Ужель он опоздает?
Сегодня
в первый раз! Нет, нет, – наверно, с ним
Сестра
привратница о небе рассуждает,
Его
покаяться усердно убеждает…
Пауза.
Да, да,
наверно так. Он всеми здесь любим.
Ах, где
наперсток мой?… Он опоздать не может.
Повсюду
желтый лист!
(Отбрасывает
упавший на пяльцы желтый лист.)
Здесь
желтый шелк… вот так…
(Работает.)
Нет,
это, наконец, меня тревожит…
Придумать
не могу…
Монахиня (с террасы).
Мосье де
Бержерак!
|
