Явление XVII
Кочкарев один, ходит в сильном движении
взад и вперед.
Ну был ли когда виден на свете подобный человек? Эдакой
дурак! Да если уж пошло на правду, то и я хорош. Ну скажите, пожалуйста, вот я
на вас всех сошлюсь. Ну не олух ли я, не глуп ли я? Из чего бьюсь, кричу, инда
горло пересохло? Скажите, что он мне? родня, что ли? И что я ему такое: нянька,
тетка, свекруха, кума, что ли? Из какого же дьявола, из чего, из чего я хлопочу
о нем, не даю себе покою, нелегкая прибрала бы его совсем? А просто черт знает
из чего! Поди ты спроси иной раз человека, из чего он что-нибудь делает! Эдакой
мерзавец! Какая противная, подлая рожа! Взял бы тебя, глупую животину, да
щелчками бы тебя в нос, в уши, я рот, в зубы — во всякое место! (В сердцах
дает несколько щелчков на воздух.) Ведь вот что досадно: вышел себе — ему
и горя мало; с него все это так, как с гуся вода, — вот что нестерпимо!
Пойдет к себе на квартиру и будет лежать да покуривать трубку. Экое противное
создание! Бывают противные рожи, но ведь эдакой просто не выдумаешь; не
сочинишь хуже этой рожи, ей-богу не сочинишь! Так вот нет же, пойду нарочно
ворочу его, бездельника! Не дам улизнуть, пойду приведу подлеца!
Явление XVIII
Агафья Тихоновна входит.
Уж так, право, бьется сердце, что изъяснить трудно. Везде,
куды не поворочусь, везде так вот и стоит Иван Кузьмич. Точно правда, что от
судьбы никак нельзя уйти. Давича совершенно хотела было думать о другом, но чем
ни займусь — пробовала сматывать нитки, шила ридикуль, — а Иван Кузьмич
все так вот и лезет в руку. (Помолчав.) И так вот, наконец, ожидает
меня перемена состояния! Возьмут меня, поведут в церковь… потом оставят одну с
мужчиною — уф! Дрожь так меня и пробирает. Прощай, прежняя моя девичья жизнь! (Плачет.)
Столько лет провела в спокойствии. Вот жила, жила — а теперь приходится
выходить замуж! Одних забот сколько: дети, мальчишки, народ драчливый; а там и
девочки пойдут; подрастут — выдавай их замуж. Хорошо еще, если выйдут за
хороших, а если за пьяниц или за таких, что готов сегодня же поставить на
карточку все, что ни есть на нем! (Начинает мало-помалу опять рыдать.)
Не удалось и повеселиться мне девическим состоянием, и двадцати семи лет не
пробыла в девках… (Переменяя голос.) Да что ж Иван Кузьмин так долго
мешкается?
Явление XIX
Агафья Тихоновна и Подколесин
(выталкивается на сцену из дверей двумя руками Кочкарева ).
Подколесин (запинаясь) . Я пришел вам,
сударыня, изъяснить одно дельце… Только я бы хотел прежде знать, не покажется
ли оно вам странным?
Агафья Тихоновна (потупляя глаза) . Что же такое?
Подколесин . Нет, сударыня, вы скажите наперед: не
покажется ли вам странно?
Агафья Тихоновна (так же) . Не могу знать,
что такое.
Подколесин . По признайтесь: верно, вам покажется
странным то, что я нам скажу?
Агафья Тихоновна . Помилуйте, как можно, чтобы было
странно, — от вас все приятно слышать.
Подколесин . Но этого вы еще никогда не слышали.
Агафья Тихоновна потупляет еще более глаза; в это время
входит потихоньку Кочкарев и становится у него за плечами.
Это вот в чем… Но пусть лучше я вам скажу когда-нибудь
после.
Агафья Тихоновна . А что же это такое?
Подколесин . А это… Я хотел было, признаюсь, теперь
объявить вам это, да все еще как-то сомневаюсь.
Кочкарев (про себя, складывая руки) . Господи
ты боже мой, что это за человек! Это просто старый бабий башмак, а не человек,
насмешка над человеком, сатира на человека!
Агафья Тихоновна . Отчего же вы сомневаетесь?
Подколесин . Да все как-то берет сомнение.
Кочкарев (вслух) . Как это глупо, как это
глупо! Да вы видите, сударыня, видите: он просит руки вашей, желает объявить,
что он без вас не может жить, существовать. Спрашивает только, согласны ли вы
его осчастливить.
Подколесин (почти испугавшись, толкает его,
произнося тихо) . Помилуй, что ты!
Кочкарев . Так что ж, сударыня! Решаетесь вы сему
смертному доставить счастие?
Агафья Тихоновна . Я никак не смею думать, чтобы я
могла составить счастие… А впрочем, я согласна.
Кочкарев . Натурально, натурально, так бы давно.
Давайте ваши руки!
Подколесин . Сейчас! (Хочет сказать что-то ему на
ухо. Кочкарев показывает ему кулак и хмурит брови; он дает руку.)
Кочкарев (соединяя руки) . Ну, бог вас
благословит! Согласен и одобряю ваш союз. Брак — это есть такое дело… Это не
то, что взял извозчика, да и поехал куда-нибудь; это обязанность совершенно другого
рода, это обязанность… Теперь вот только мне времени нет, а после я расскажу
тебе, что это за обязанность. Ну, Иван Кузьмич, поцелуй свою невесту. Ты теперь
можешь это сделать. Ты теперь должен это сделать.
Агафья Тихоновна потупляет глаза.
Ничего, ничего, сударыня; это так должно, пусть поцелует.
Подколесин . Вот, сударыня, позвольте, теперь уж
позвольте. (Целует ее и берет за руку.) Какая прекрасная ручка! Отчего
это у вас, сударыня, такая прекрасная ручка?.. Да позвольте, сударыня, я хочу,
чтобы сей же час было венчанье, непременно сей же час.
Агафья Тихоновна . Как сейчас? Уж это, может быть,
очень скоро.
Подколесин . И слышать не хочу! Хочу еще скорее,
чтобы сию же минуту было венчанье.
Кочкарев . Браво! хорошо! Благородный человек! Я,
признаюсь, всегда ожидал от тебя много в будущем! Вы, сударыня, в самом деле
поспешите теперь поскорее одеться: я, сказать правду, послал уже за каретою и
напросил гостей. Они все теперь поехали прямо в церковь. Ведь у вас венчальное
платье готово, я знаю.
Агафья Тихоновна . Как же, давно готово. Я в
минуточку оденусь.
|
