 Увеличить |
9. ИСЧЕЗНУВШИЙ
МАТЕРИК
На
следующий день утром, 19 февраля, ко мне в каюту зашел канадец. Я ожидал этого
посещения. Вид у него был чрезвычайно расстроенный.
– Ну-с,
сударь? – сказал он.
– Ну-с,
Нед! – отвечал я. – Обстоятельства сложились против нас!
– Эх!
Надо же было этому окаянному капитану остановить судно именно в тот час, когда
мы готовились бежать!
– Ну,
что ж, Нед! Ему нужно было побывать у своего банкира.
– Банкира?
– Вернее,
в банке! Я под этим разумею океан, где богатства капитана находятся в большей сохранности,
нежели в любом государственном банке.
И я
рассказал канадцу, что произошло минувшей ночью, втайне надеясь навести его на
мысль никогда не покидать капитана; но мой рассказ вызвал у Неда Ленда лишь
горькое сожаление, что ему не пришлось принять участие в прогулке на поле битвы
при Виго.
– Однако, –
сказал он, – не все еще потеряно! Промахнулся гарпуном, так сказать!
Второй раз будем бить без промаха. Нынешним вечером можно попытаться…
– Куда
ложится курсом «Наутилус»? – спросил я.
– Не
могу знать, – отвечал Нед.
– Ну,
что ж! В полдень мы это узнаем.
Канадец
отправился к Конселю. А я, одевшись, вышел в салон. Показание компаса было
неутешительно. Курс «Наутилуса» лежал на юго-юго-запад. Мы обернулись спиной к
Европе.
Я с
нетерпением ожидал момента, когда координаты местности будут обозначены на
карте. Около половины двенадцатого резервуары опорожнились, и наше судно
всплыло на поверхность океана. Я бросился на палубу. Нед Ленд опередил меня.
Ни
признака земли в виду. Ничего, кроме необозримой водной пустыни. Лишь несколько
парусов на горизонте. Несколько парусных судов, видимо, выжидавших попутного
ветра, чтобы обогнуть мыс Доброй Надежды, прижимает к мысу Сан-Рок. Небо было
обложено тучами. Все предвещало бурю.
Нед был
взбешен. Он напрягал зрение, пытаясь проникнуть взглядом сквозь туман, застилавший
горизонт. Он еще не терял надежды, что за этой туманной завесой лежит желанная
земля.
В
полдень проглянуло солнце. Помощник капитана, воспользовавшись этим моментом,
определил его высоту. На море начинался шквал, мы снова пошли под воду, и люк
был закрыт.
Часом
позже, взглянув на карту, я увидел, что мы находимся под 16° 17’ долготы и
33° 22’ широты, в ста пятидесяти лье от ближайшего берега. О побеге нечего
было и думать. Можете представить гнев канадца, когда я сообщил ему координаты
местности.
Я со
своей стороны особенно не сокрушался. Точно тяжкий груз свалился с моих плеч, и
я мог с относительным спокойствием приняться за свои обычные занятия.
Вечером,
около одиннадцати часов, ко мне совершенно неожиданно зашел капитан Немо. Он
очень любезно осведомился, не утомила ли меня прошедшая бессонная ночь. Я
отвечал отрицательно.
– В
таком случае, господин Аронакс, я предложу вам принять участие в одной
любопытной экскурсии.
– Весьма
тронут, капитан.
– Вы
опускались в морские глубины днем, при солнечном свете. Не желаете ли
посмотреть морское дно в темную ночь?
– С
большой охотой!
– Предупреждаю
вас, что прогулка будет утомительной. Идти придется далеко. Взбираться на гору.
Дороги здесь не совсем исправны.
– Все
это только возбуждает мое любопытство, капитан. Я готов сопутствовать вам.
– Пойдемте
же, господин профессор! Надобно надеть скафандр.
Войдя в
гардеробную, я не встретил там ни моих спутников, ни матросов из экипажа. Никто
из них, видимо, не примет участия в ночной экскурсии. Капитан Немо, против
обыкновения, не предложил мне взять с собой Неда или Конселя.
Через
несколько минут мы были готовы. На спину нам прицепили резервуары с большим
запасом воздуха, но электрическими фонарями нас не снабдили. Я обратил на это
внимание капитана.
– Они
нам не понадобятся, – отвечал он.
Мне
показалось, что я плохо расслышал, но вторично спросить уже не мог, потому что
голова капитана скрылась под металлическим шлемом. И я вслед за ним надел на
голову этот медный шар; в руку мне вложили палку с железным наконечником; и
спустя несколько минут мы, после обычных церемоний, ступили на дно
Атлантического океана на глубине трехсот метров.
Приближалась
полночь. Глубокий мрак царил в морских глубинах, но капитан Немо указал на красноватое
пятно в двух милях от «Наутилуса», похожее на отдаленное зарево. Огонь? Из
какого источника он исходил? И как мог огонь гореть в жидкой среде? Я не
находил объяснений. Но как бы то ни было, мерцающий светоч облегчал нам путь;
светил он, правда, неярко, но я скоро освоился с этим красноватым полусветом! И
тут я понял, что в этих условиях аппараты Румкорфа действительно были бы
бесполезны.
Я шел
рядом с капитаном Немо навстречу путеводному огоньку. Дно, ровное вначале, незаметно
возвышалось. Мы шли большими шагами, опираясь на палки; но все же мы
подвигались медленно, потому что ноги увязали в сплошном месиве водорослей и
мелких камней.
Мы шли,
а над головой слышался мелкий частый стук. Шум усиливался, словно там, над
нами, выбивали барабанную дробь. Вскоре я понял причину этого шума. Над океаном
шел дождь. Я невольно подумал, что дождь может промочить меня до костей! В воде
промокнуть от дождя! Но тут же расхохотался. Какая нелепая мысль! Надо сказать,
под скафандром вовсе не чувствуешь, что находишься в воде, и замечаешь только,
что окружающая среда несколько плотнее воздуха.
Шли мы
около получаса. Дно становилось каменистым. Медузы, микроскопические ракообразные,
морские перья излучали слабый фосфоресцирующий свет. Я мельком видел груды
камней, покрытых целыми миллионами животных, похожих на цветы, и космами
водорослей. Ноги скользили по вязкому ковру из морских растений, и, не будь у
меня палки, я не раз упал бы. Оборачиваясь, я все еще видел свет от прожектора
«Наутилуса», начинавший бледнеть по мере того, как мы удалялись от судна.
Нагромождение
камней на океанском дне, о чем я только что говорил, все же носило на себе
следы упорядоченности, не объяснимой для меня. Мое внимание привлекали
гигантские борозды, терявшиеся в мраке. Наблюдались и другие странные явления.
Но я не допускал и мысли о подобной возможности. Мне казалось, что под
свинцовыми подошвами моих сапог хрустят иссохшие кости. Не идем ли мы полем, усеянным
костями? Я хотел обратиться с вопросом к капитану, но условный язык знаков,
которым он обменивался с товарищами во время подводных экскурсий, мне был
неведом!
Между
тем красноватый свет, служивший нам путеводителем, становился все ярче; словно
зарево отдаленного пожара освещало горизонт. Огонь среди водной стихии в высшей
степени возбуждал во мне любопытство. Не объяснялось ли это свечение действием
электрической энергии? Не был ли я очевидцем явления природы, еще неизвестного
нашим ученым? И не рукою ли человека – мелькнула у меня мысль – поддерживается
этот подводный очаг? Не встречу ли я в глубинных слоях океана друзей и
единомышленников капитана Немо, живущих своеобразной жизнью, как и он? Не увижу
ли я тут целую колонию изгнанников, презревших земные условности, которые
искали и обрели независимость в глубинах океана? Безумные и праздные, мысли
буквально преследовали меня.
И в том
состоянии крайнего возбуждения, в котором я находился, оказавшись в стране чудес,
мне представлялось вполне естественным встретить в морских глубинах один из тех
подводных городов, о которых мечтал капитан Немо!
Наш путь
освещался все ярче и ярче. Беловатое сияние исходило из-за вершины горы,
вздымавшейся на восемьсот футов над уровнем дна. Но это сияние было лишь
отражением световых лучей, преломленных в слоях воды. Самый очаг, источник
этого необъяснимого сияния, находился по ту сторону горы.
По
лабиринту каменных глыб, загромоздивших дно Атлантического океана, капитан Немо
шагал уверенно. Он хорошо знал этот мрачный путь! Видимо, он так часто проходил
тут, что не боялся заблудиться. Я шел за ним вполне спокойно. Он представлялся
мне каким-то гением морей! Я любовался его высокой фигурой, которая
вырисовывалась черным силуэтом на фоне зарева.
Был час
ночи. Мы подошли уже к подошве горы. Но, чтобы подняться по ее крутизне, приходилось
взбираться по неисхоженным тропам среди густой лесной чащи.
Да! Тут
была чаща мертвых, лишенных листвы и жизненных соков деревьев, окаменевших под
действием солей в воде. И среди этой ископаемой чаши и там и тут вздымали свои
вершины гигантские сосны. То был лес, обратившийся в каменный уголь, но уголь,
еще не слежавшийся пластами! Лес, еще тянувшийся вверх, цепляясь корнями за
размытый грунт. И его окаменевшие ветви, точно вырезанные из черной бумаги,
четко вырисовывались на фоне вод. Вообразите себе Гарц, леса на склонах гор,
оказавшиеся на дне морском! Горные тропы заросли водорослями и в том числе
фукусами, между которыми копошился целый мир ракообразных животных. Я шел,
взбираясь на скалы, шагая через поваленные стволы деревьев, разрывая морские
лианы, образовавшие живую изгородь среди омертвелых древесных остовов,
вспугивая рыб, порхавших с ветки на ветку, словно птицы. Увлекшись, я не
чувствовал усталости. Я шел вслед за своим неутомимым вожатым.
Какое
зрелище! Какими словами описать его? Какими красками изобразить подводные деревья
и скалы, с их основаниями, погруженными в мрак, с их вершинами, окрашенными в
пурпур заревом отдаленных огней, отраженных в водах? Мы взбирались на утесы,
которые вслед за нами обрушивались с глухим гулом лавины. А по правую и по
левую сторону тропы зияли мрачные галереи, в которых терялся взгляд. И вдруг
перед нами открывались широкие лужайки, казалось, расчищенные рукою человека,
невольно наводя на мысль, что вот-вот навстречу нам выйдет какой-нибудь
обитатель этих подводных стран!
Капитан
Немо все шел вперед. Я не хотел отставать и бодро шагал вслед за ним. Палка
оказывала мне большую помощь. Один неверный шаг, и тебе грозила гибель на этих
узких тропах, проложенных у края пропасти! Но я шагал уверенно, не чувствуя
головокружения. Я перепрыгивал через расщелины, глубина которых – случись это
на ледниковых вершинах земных гор – вынудила бы меня отступить. Не глядя под
ноги, я смело переходил по хрупким остовам деревьев через бездонные пропасти,
любуясь дикой красой здешних мест. Там величественные скалы, стоявшие в наклон
на своих источенных основаниях, казалось, опровергали законы равновесия. Из
расселин скал пробивались древесные стволы, как из фонтана бьют струн воды под
сильным давлением. А тут башни, воздвигнутые природой и срезанные под таким
углом, который нарушал законы тяготения, нерушимые на земле!
Я и сам
чувствовал влияние плотности водной среды, когда в своем тяжелом скафандре, в
медном шлеме и сапогах на металлической подошве взбирался на отвесные скалы с
легкостью серны!
Я хорошо
понимаю, что мое описание этой подводной экскурсии должно показаться сплошной
фантастикой! Но я повествую о явлениях, на поверхностный взгляд невероятных,
но, однако, существующих в действительности. Нет! Мне это не пригрезилось! Все
это я видел своими глазами, все это я пережил!
Прошло
два часа, как мы покинули «Наутилус». Мы уже миновали лесную полосу, и в ста
футах над нами вздымалась остроконечная горная вершина, тень от которой падала
на ярко освещенный склон по ту сторону горы. Редкие кустарники, видневшиеся и
там и тут, казалось, окаменели в судорожной гримасе. Рыбы стаями поднимались
из-под наших ног, как вспугнутые птицы из высоких трав. Скалистый массив был
изрыт непроходимыми трещинами, глубокими пещерами, зияющими пропастями, из
глубин которых доносились какие-то грозные шумы! Кровь приливала к сердцу,
когда наш путь вдруг преграждали чудовищное щупальце или страшная клешня,
которая с шумом втягивалась в тень расселин! Тысячи светящихся точек поблескивали
в темноте. То были глаза исполинских ракообразных животных, укрывавшихся в
своих логовищах, морских раков-гигантов, шевеливших клешнями, издававшими звук
железа, – словно в старину воины, вооруженные алебардами, –
крабов-титанов, стоявших на своих лапах, точно пушки на лафетах с наведенным
дулом, и страшных осьминогов, щупальца которых извивались, как клубок змей!
Чудовищный,
неведомый мир! К какому отряду относятся эти беспозвоночные, которым скалы служили
как бы вторым верхним панцирем? Как могла природа найти секрет их растительного
существования? Сколько веков населяют они глубинные слои океана?
Но
подолгу останавливаться я не мог. Капитан Немо, привыкший к этим страшным
гадам, не обращал на них внимания. Мы дошли до плоскогорья, где меня ожидали
новые нечаянности. Живописные развалины, изобличавшие творение рук
человеческих, а не творчество природы, представились моему изумленному взору. В
этом бесформенном нагромождении камня, под пестрым ковром живописных
животных-цветов, под покровом ламинарий и фукусов, заступивших место плюща,
угадывались архитектурные пропорции зданий, дворцов, храмов.
История
потопов на земном шаре включила ли в свой синодик этот потонувший материк?
Какой зодчий высек эти скалы и камни наподобие друидического памятника
доисторических времен? Где я находился? Куда увлекла меня фантазия капитана
Немо?
Я должен
был это знать. Окликнуть капитана я не мог. Я схватил его за руку. Но он, отрицательно
покачав головой, указал на вершину горы, как бы говоря: «Иди! Иди вперед! Все выше!»
Собрав
последние силы, я пошел за капитаном; к через несколько минут мы вскарабкались
на горный пик, метров на десять взметнувшийся над скалистым массивом.
Я
оглянулся. С той стороны, откуда мы пришли, высота склона была не более семисот
или восьмисот футов от уровня дна. Но по другую сторону гора была вдвое выше,
поднимаясь отвесно над уровнем глубокой впадины в этой части Атлантического
океана. Перед моими глазами расстилалось необозримое ярко освещенное
пространство. Гора, на которой мы стояли, была вулканом. Футах в пятидесяти от
горной вершины, среди настоящего ливня камней и шлака, из широкого жерла
кратера изливались потоки лавы, низвергавшиеся по склонам вулкана огненными
каскадами в лоно вод. Вулкан, как чудовищный факел, освещал, куда хватает глаз,
равнину, лежавшую у его подножия.
Я
сказал, что подводный вулкан извергал расплавленную лаву, но не пламень. Для
пламени необходим воздух, насыщенный кислородом, и огонь в жидкой среде не
горит. Но потоки раскаленной добела лавы при соприкосновении с водой образуют
водяные пары. Образовавшиеся пары быстро рассеивались, а потоки огненной лавы
растекались до самой подошвы горы, подобно потокам лавы при извержении Везувия,
изливающимся на Торре дель Греко.
И тут
перед моими глазами возник мертвый город: развалины зданий с обвалившимися
крышами, обрушившимися стенами; руины храмов с осевшими арками, с колоннами,
поверженными на землю, но не утратившими солидных пропорций тосканской
архитектуры; вдали – гигантские остовы водопровода; у подножия вулкана,
занесенные илом, останки Акрополя, предвосхитившего Парфенон; а далее – следы
набережной, все приметы приморского порта, служившего убежищем для торговых
судов и военных трирем; а еще дальше – длинные ряды рухнувших зданий, пустынные
провалы бывших улиц, – новая Помпея, скрытая под водами! И она возникала
передо мною волею капитана Немо!
Где я?
Где? Я хотел знать это, хотел спросить об этом, хотя бы пришлось сбросить с головы
защитный шлем!
Но
капитан Немо уже подходил ко мне и знаком остановил мою руку. Затем, подняв
кусок мелового камня, он начертал на черной базальтовой стене одно лишь слово:
АТЛАНТИДА.
Словно
молния пронзила мысль! Атлантида! Древняя Меропида Теопомпа! Атлантида Платона!
Материк, существование которого оспаривали Ориген, Порфирий, Ямблих, д'Анвиль,
Мальтбрен, Гумбольдт, относя историю его исчезновения в область легенд! Но его
существование признавали Посидоний, Плиний, Аммиан Марцеллин, Тертуллиан,
Энгель, Шерер, Турнефор, Бюффон, д'Аверзак. Атлантида лежала перед моими
глазами со всеми свидетельствами постигшей ее катастрофы! Так вот он, этот
исчезнувший материк, о котором известно было лишь то, что он находился вне
Европы, вне Азии, вне Ливии, по ту сторону Геркулесовых столбов, и что жило там
могущественное племя атлантов, с которыми древние греки вели свои первые войны!
Летописцем,
запечатлевшим своим пером великие деяния того времени, был Платон. Диалог между
Тимеем и Критием был написан под вдохновенным влиянием Солона, поэта и законодателя.
Однажды
Солон беседовал с некими учеными старцами из Саиса – города, насчитывавшего уже
тогда около восьми столетий своего существования, о чем свидетельствовали
летописи, высеченные на стенах храма. Один из старцев рассказал историю города,
древнее Саиса на тысячу лет. Этим первым афинским городом, существовавшим уже
девятьсот столетий, овладели атланты и частично его разрушили. Эти атланты,
говорил он, обитали на материке, который был больше Африки и Азии, взятых
вместе, и занимал пространство, лежащее между 12° и 40° северной
широты. Власть атлантов распространялась даже на Египет. Они хотели подчинить
себе и Грецию, но должны были отступить перед мужественным сопротивлением
эллинов. Прошли века. Потопы, землетрясения обрушились на нашу планету. И
достаточно было одной ночи и одного дня, чтобы была стерта с лица земли
Атлантида. Только вершины ее самых высоких гор – Мадейры, острова Азорские,
острова Канарские, остров Зеленого Мыса – видны и поныне!
Все это
я вспомнил, прочтя надпись капитана Немо. Так вот куда привела меня непостижимая
судьба! Я стоял на вершине горы исчезнувшего материка! Прикасался к камням
зданий, современных геологическим эпохам! Ступал по земле, по которой ходили
современники первого человека! Под моими ногами хрустели кости ископаемых,
живших в баснословные времена под сенью дерев, ныне обратившихся в камень!
Ах,
почему у меня не было достаточно времени! Я бы спустился по крутому откосу
горы, прошел бы весь этот легендарный материк, некогда соединявший, несомненно,
Африку с Америкой! Посетил бы города допотопных времен, там, может статься, я
набрел бы на воинственный Махимос, на религиозный Эусебес, где обитали гиганты,
жившие целыми столетиями и своей могучей рукой ворочавшие эти глыбы, противостоящие
и поныне разрушительному действию воды! Как знать, не настанет ли день и силою
какого-нибудь процесса внутри Земли не поднимется ли этот погребенный под водою
материк на поверхность океана? Разве в этой части океана не обнаружено
множество подводных вулканов и разве многие суда, плавая в этих неспокойных
водах, не ощущали сильных толчков, сотрясавших их корпус? На одних слышен был глухой
гул, говоривший о разгуле разбушевавшихся стихий; на других удавалось собрать
вулканический пепел, выброшенный на поверхность вод. Вплоть до экватора вся эта
часть нашей планеты подвержена действию плутонических сил. И кто знает, в
какую-нибудь отдаленную эпоху, в процессе вулканических извержений при
новообразованиях из наслоений лавы, не покажутся ли снова на поверхности
Атлантического океана вершины подводных огнедышащих гор?
В то
время как я предавался мечтаниям, в то время как я старался запечатлеть в
памяти все подробности этого грандиозного пейзажа, капитан Немо, облокотясь о
замшелую стену, застыл в немом восторге. Думал ли он об этих исчезнувших
поколениях? Искал ли тут разгадку человеческих судеб? И не за тем ли явился
сюда этот странный человек, чтобы почерпнуть новые силы в историческом прошлом,
пожить жизнью гигантов? Чего бы я не дал, чтобы узнать его мысли, понять их и
разделить с ним!
Мы
провели тут целый час, созерцая раскинувшуюся у наших ног равнину при блеске раскаленной
лавы порою ослепительной яркости! От внутриземного клокотания расплавленных пород
дрожь пробегала по поверхности горы. Глухой гул вулкана, отчетливо
передававшийся через воду, звучал величественно!
В эту
минуту луна проглянула сквозь водную толщу и бросила свои бледные лучи на потонувший
материк. То был только отблеск лунного света, но впечатление создалось
незабываемое! Капитан выпрямился, окинул последним взглядом равнину, затем
подал мне знак следовать за ним.
Мы
быстро сошли с горы. Миновав ископаемый лес, я увидел вдали прожектор «Наутилуса»,
светившийся как звезда. Капитан шел на этот свет. И мы взошли на борт судна в
то самое время, когда первые лучи восходящего солнца коснулись поверхности
океана!
|
