Последнее новоселье
Меж тем, как Франция, среди
рукоплесканий
И кликов радостных, встречает хладный
прах
Погибшего давно среди немых страданий
В изгнаньи мрачном и в цепях;
Меж тем, как мир услужливой хвалою
Венчает позднего раскаянья порыв
И вздорная толпа, довольная собою,
Гордится, прошлое забыв, —
Негодованию и чувству дав свободу,
Поняв тщеславие сих праздничных
забот,
Мне хочется сказать великому народу:
Ты жалкий и пустой народ!
Ты жалок потому, что вера, слава,
гений,
Всё, всё великое, священное земли,
С насмешкой глупою ребяческих
сомнений
Тобой растоптано в пыли.
Из славы сделал ты игрушку лицемерья,
Из вольности – орудье палача,
И все заветные отцовские поверья
Ты им рубил, рубил сплеча, —
Ты погибал… и он явился, с
строгим взором,
Отмеченный божественным перстом,
И признан за вождя всеобщим
приговором,
И ваша жизнь слилася в нем, —
И вы окрепли вновь в тени его
державы,
И мир трепещущий в безмолвии взирал
На ризу чудную могущества и славы,
Которой вас он одевал.
Один, – он был везде, холодный,
неизменный,
Отец седых дружин, любимый сын молвы,
В степях египетских, у стен покорной
Вены,
В снегах пылающей Москвы.
А вы, чтó делали, скажите, в
это время,
Когда в полях чужих он гордо погибал?
Вы потрясали власть избранную как
бремя,
Точили в темноте кинжал!
Среди последних битв, отчаянных
усилий,
В испуге не поняв позора своего,
Как женщина, ему вы изменили,
И, как рабы, вы предали его!
Лишенный прав и места гражданина,
Разбитый свой венец он снял и бросил
сам,
И вам оставил он в залог родного сына
—
Вы сына выдали врагам!
Тогда, отяготив позорными цепями,
Героя увезли от плачущих дружин,
И на чужой скале, за синими морями,
Забытый, он угас один —
Один, замучен мщением бесплодным,
Безмолвною и гордою тоской,
И, как простой солдат, в плаще своем
походном
Зарыт наемною рукой…
*
Но годы протекли, и ветреное племя
Кричит: «Подайте нам священный этот прах!
Он наш; его теперь, великой жатвы
семя,
Зароем мы в спасенных им стенах!»
И возвратился он на родину; безумно,
Как прежде, вкруг него теснятся и
бегут
И в пышный гроб, среди столицы
шумной,
Остатки тленные кладут.
Желанье позднее увенчано успехом!
И краткий свой восторг сменив уже
другим,
Гуляя, топчет их с самодовольным
смехом
Толпа, дрожавшая пред ним.
*
И грустно мне, когда подумаю, что
ныне
Нарушена святая тишина
Вокруг того, кто ждал в своей пустыне
Так жадно, столько лет – спокойствия
и сна!
И если дух вождя примчится на
свиданье
С гробницей новою, где прах его
лежит,
Какое в нем негодованье
При этом виде закипит!
Как будет он жалеть, печалию томимый,
О знойном острове, под небом дальних
стран,
Где сторожил его, как он непобедимый,
Как он великий, океан!
|
