 Увеличить |
РАЗДЕЛ VII
ОТСТУПЛЕНИЕ В ПОХВАЛУ
ОТСТУПЛЕНИЙ
Мне приходилось слышать об Илиаде, заключённой в ореховой
скорлупе, но гораздо чаще я видел ореховую скорлупу в Илиаде. Нет сомнения, что
человечество получило величайшие выгоды от обоих сочетаний, но какому из них
мир обязан больше, это задача, решение которой предоставляю пытливым умам: она
вполне достойна тщательного исследования. Изобретением последнего просвещённое
общество, мне кажется, обязано главным образом современной большой моде на
отступления: ведь новейшие усовершенствования в области знания идут параллельно
усовершенствованиям нашей национальной кухни, которые, по мнению гастрономов,
выражаются в разнообразии составных частей, входящих в супы, ольи, фрикасе и
рагу.
Правда, есть угрюмые, ворчливые, плохо воспитанные люди,
которые относятся презрительно к этим утончённым нововведениям; что же касается
сравнения с кухней, то они хотя и допускают тут некоторое сходство, но
осмеливаются утверждать, что самый пример свидетельствует о порче и вырождении
нашего вкуса. Они говорят нам, что обычай смешения пятидесяти веществ в одном
блюде появился в угоду развращённому и пресыщенному аппетиту и болезненному
организму; и если мы видим человека, вылавливающего в олье голову и мозги гуся,
дикой утки или вальдшнепа, то это верный признак, что его желудок не способен
переварить более существенную пищу. Они утверждают далее, что отступления в
книге подобны иностранным войскам в государстве, которые наводят на мысль, что у
населения не хватает собственной храбрости и силы; войска эти часто порабощают
туземцев или загоняют их в самые бесплодные углы.
Но что бы ни говорили эти высокомерные блюстители нравов,
ясно, что общество писателей быстро уменьшилось бы до ничтожного числа, если бы
они были связаны тяжёлым ограничением не выходить за пределы своей темы.
Понятно, если бы у нас дело обстояло так же, как у греков и римлян, когда
знание лежало ещё в колыбели, нуждаясь в том, чтобы его растили, кормили и
одевали вымыслом, нам было бы нетрудно писать толстые книги о чём угодно,
допуская лишь небольшие уклонения от темы, с целью развития или разъяснения
главной мысли. Но с наукой вышло так, как с многочисленной армией,
расквартированной в плодородной стране. В течение нескольких дней она питается
плодами земли, на которой стоит, а потом, истребив их, посылает за фуражом за
много миль, не делая различия между друзьями и врагами. Тем временем окрестные
опустошённые и вытоптанные поля становятся голыми и сухими и производят лишь
облака пыли.
Таким образом, положение дел у нас по сравнению с древними в
корне изменилось, и перемена эта не укрылась от острого взгляда современников;
вот почему наш просвещённый век изобрёл более краткий и верный способ стать
учёным и остроумным, не утомляя себя чтением и размышлением. В настоящее время
существует два усовершенствованных способа пользоваться книгами: либо поступать
по отношению к ним, как некоторые поступают по отношению к вельможам:
затвердить их титулы и потом хвастать знакомством с ними; либо – и это лучший,
более основательный и приличный способ – подробно изучать оглавление, которым
вся книга управляется, как рыба хвостом. Ведь для того чтобы войти во дворец
знания по парадной лестнице, требуется много времени и формальностей; поэтому, кто
спешит и мало считается с этикетом, тот довольствуется чёрным ходом. И в самом
деле, вся армия наук движется таким форсированным маршем, что одолеть её легче
всего при нападении с тыла. Так, врачи определяют состояние всего тела через
исследование того, что выходит сзади; так, читатели ловят знания, бросая свой
ум на зады книг, вроде того, как мальчишки ловят воробьёв, посыпая им соли на
хвост; так человеческую жизнь лучше всего оценивать по правилам мудреца: взирай
на конец; так, мы овладеваем знаниями, как Геркулес овладел своими быками, идя
по их следам задом наперёд. Так, старые науки распутываются подобно старым
чулкам, начиная со ступни.
Вдобавок армия наук построена в последнее время, при помощи
строгой военной дисциплины, такими сомкнутыми рядами, что смотр её может быть
произведён с молниеносной быстротой. Этим великим благодеянием мы всецело
обязаны системам и извлечениям, над которыми современные отцы знания, подобно
расчётливым ростовщикам, потрудились в поте лица для облегчения нас, детей своих.
Ведь труд есть семя лени, и нашему благородному веку выпал счастливый удел
собирать плоды.
Так как способ достигать возвышенной мудрости и учёности
весьма усовершенствовался и разработан во всех подробностях, то число писателей
должно соответственно увеличиться до такой степени, что им никак не обойтись
без постоянных столкновений друг с другом. Кроме того, подсчитано, что к
настоящему времени в природе не осталось достаточного количества нового
материала для заполнения книги нормальной величины по какому угодно предмету. Я
слышал это от одного очень искусного счётчика, представившего мне точное
доказательство по всем правилам арифметики.
Сказанное мной, может быть, вызовет возражение со стороны
всех, кто отстаивает бесконечность материи и, следовательно, не допускает,
чтобы какой-нибудь вид её мог истощиться. В ответ на это исследуем
благороднейшую отрасль современного остроумия или изобретательности, насаженную
и взращённую в наш счастливый век и принёсшую самые обильные и пышные плоды.
Правда, и древние оставили нам несколько образцов в таком же роде, однако,
насколько мне известно, они не были переведены или собраны вместе для
современного употребления. Таким образом, к чести нашей, мы можем утверждать,
что мы изобрели этот жанр и мы же довели его до совершенства. Я имею в виду
прославленный талант передовых современных умов черпать поразительные, приятные
и удачные уподобления и намёки из сферы срамных частей обоих полов, а также из
свойственных им отправлений. И точно, наблюдая, как мало успеха имеет выдумка,
если она не проводится по этим каналам, я не раз думал, что счастливое
дарование нашей эпохи и нашего отечества было пророчески изображено в одном
образном древнем[150] описании
индийских пигмеев, которые ростом были не больше двух футов, sed quorum pudenda
crassa et ad talos usque pertingentia[151].
Мне было очень любопытно ближе познакомиться с новейшими произведениями, в
которых красоты этого рода блистают особенно ярко. И хотя оказалось, что жила
эта течёт обильной струёй и пущены в ход все доступные человеку средства, чтобы
растянуть её, расширить и держать открытой, по способу скифов, у которых было в
обычае надувать при помощи особого прибора детородные части кобыл, чтобы те
давали больше молока[152],
однако я очень боюсь, что она иссякает и никакой надежды на её оживление нет.
Таким образом, если не будут открыты новые залежи остроумия, нам и здесь
придётся довольствоваться повторениями, как и во всех других областях.
Это бесспорное доказательство, что нашим передовым умам
нельзя рассчитывать на бесконечность материи, как на неиссякаемый источник тем.
Что же нам остаётся в таком случае в качестве последнего прибежища, как не
пространные оглавления и краткие компендиумы? Нужно набирать побольше цитат,
располагая их в алфавитном порядке. Если для этой цели нет надобности
советоваться с авторами, зато крайне необходимо обращаться к критикам,
комментаторам и словарям. Особенно же полезно знаться с собирателями блестящих
изречений, цветов красноречия и замечательных мыслей, которых иногда называют
ситами и решётами знаний, хотя остаётся неясным, имеют ли они дело с перлами
или с мукой, и поэтому, ценить ли нам больше то, что проходит сквозь них, или
же то, что в них остаётся.
При помощи этих методов можно в несколько недель изготовить
писателя, способного справляться с самыми глубокими и всеобъемлющими темами.
Неважно что голова у него пустая, – была бы полна записная книжка. Не
придирайтесь к таким мелочам, как метод, слог, грамматика и выдумка, и
предоставьте ему право списывать у других и делать отступления от своей темы
каждый раз, когда он сочтёт это удобным. Ничего больше ему и не потребуется для
изготовления книги, которая будет иметь очень приятный вид на полке
книгопродавца, где и будет храниться в чистоте и опрятности веки вечные,
украшенная изящно написанным на ярлычке заглавием. Никогда её не засалят и не
захватают грязные руки студентов, и не грозит ей опасность быть прикованной
крепкими цепями к столу сумрачной библиотеки; но когда придёт положенный срок,
она счастливо погрузится в огонь чистилища, чтобы вознестись потом на небеса.
Без этих поблажек разве могли бы когда-нибудь мы, нынешние писатели, выпустить
в свет свои сочинения, понадерганные из стольких тысяч разнородных голов? Не
будь их, какого богатого и поучительного развлечения лишился бы учёный мир, а
сами мы навсегда погрузились бы в бесславное забвение, как самые заурядные
смертные!
Эти основные истины исполняют меня надеждой дожить до дня,
тогда корпорация писателей затмит все братские корпорации. Великий дар наш
наряду со многими другими унаследован нами от наших предков скифов, у которых
было такое изобилие перьев, что греческое[153] красноречие
могло выразить его только в следующих словах: В далёких северных областях почти
невозможно путешествовать – до такой степени воздух там наполнен перьями.
Необходимость этого отступления служит достаточным
извинением его длины, и я выбрал для него самое подходящее место, какое только
мог найти. Если основательный читатель укажет более удобное, я даю право
перенести его в какой угодно угол, а сам с большим рвением возвращаюсь к более
важному делу.
|
