5. Самый темный час
Если
что-либо и могло еще больше увеличить популярность Макмэрдо среди братьев
Чистильщиков, то лишь этот происшедший арест и последовавшее оправдание.
Он уже заслужил репутацию веселого гуляки, человека гордого
и вспыльчивого, неспособного снести оскорбление ни от кого, даже от самого
мастера ложи. Лишь некоторых старших братьев, в том числе и Болдуина,
явно раздражало столь быстрое возвышение новичка. Но они держались осторожно,
потому что Макмэрдо так же легко вступал в драку, как смеялся
и шутил.
Зато
старик Шефтер теперь вообще не желал иметь с ним никакого дела
и категорически запретил появляться у него в доме. Однако
любящая Этти не могла отказаться от Джона, хотя здравый смысл и ей подсказывал,
к чему повело бы замужество с таким человеком. Как-то утром, проведя
бессонную ночь, девушка решила повидаться с Джоном и уговорить его
отказаться от всяких темных дел. Она отправилась к нему и незаметно
проскользнула в комнату, где, как она знала, жил Макмэрдо. Тот сидел за
столом и что-то писал. Шагов Этти он не услышал. Внезапно ее охватил порыв
шаловливости. Она на цыпочках подкралась к Джону и неожиданно
положила руку ему на плечо.
Намерение
Этти испугать его более чем удалось. Джон мгновенно вскочил, точно подброшенный
пружиной, и резко повернулся. Левая рука его одновременно смяла лежавшую
на столе бумагу, а правой он едва не схватил девушку за горло. Секунду он
смотрел на нее бешеным непонимающим взглядом, потом на лице изобразились
облегчение, удивление и, наконец, радость.
— А,
это вы, Этти, — сказал Джон, вытирая мгновенно вспотевший лоб. —
Подумать только, что вы пришли ко мне, а я вас так встречаю! Ох,
Этти, позвольте мне загладить мой поступок! — И он протянул
к ней руки.
Но она
еще находилась под сильным впечатлением от увиденного выражения смертельного
страха, которое в первый миг отразило его лицо.
— Почему
вы так сильно испугались меня? О Джон, если бы ваша совесть была чиста, вы
не посмотрели бы на меня таким взглядом!
— Я думал
о другом, и когда вы бесшумно подкрались…
— Нет,
Джон. — В ней вдруг вспыхнуло подозрение. — Дайте мне письмо,
которое вы писали!
— Этти,
я не могу исполнить вашей просьбы.
— Вы
писали другой женщине! Иначе вы не стали бы скрывать от меня письмо. Может
быть, вы писали своей жене? Я даже не знаю наверняка, что вы холосты. Ведь
вас здесь никто не знает!
— Я не
женат, Этти. Клянусь, вы для меня единственная женщина в мире!
— Тогда
почему вы не хотите показать мне письмо?
Он
посмотрел на нее с нежностью.
— Дорогая,
я дал клятву не показывать его и, как не нарушил бы слова, данного вам,
так сдержу и обещание, взятое у меня другими. Дело касается ложи,
и это тайна даже от вас. Если я испугался прикосновения вашей руки,
неужели вы не понимаете, почему? Ведь это могла быть и рука врага.
Он
привлек ее к себе, и поцелуи окончательно разогнали ее сомнения
и страхи.
— Скажите,
теперь вы снова спокойны? Да?
— О каком
спокойствии вы говорите, Джон, когда в любой день я могу услышать,
что вас судят за убийство? Макмэрдо — Чистильщик! Эти слова каждый раз
болью пронзают мое сердце.
— Мы
стараемся своими средствами отстоять принадлежащие нам права.
Этти
прижалась к нему.
— Оставьте
их, Джон! Ради меня! Я пришла просить вас об этом. О Джон, видите,
я умоляю вас на коленях!
Он
поднял девушку и, прижав ее к груди, постарался успокоить.
— Право,
Эгги, вы сами не знаете, чего просите. Могу ли я бросить начатое дело? Это
было бы нарушением клятвы, изменой! Знай вы обстоятельства, в которых
я нахожусь, вы не просили бы об этом. А потом — разве ложа так
просто отпустит человека, посвященного в ее тайны?
— Я уже
все обдумала, Джон. У отца есть кое-какие сбережения, и ему тоже
надоел этот проклятый город. Мы вместе сбежим в Филадельфию или
в Нью-Йорк и спрячемся там.
Джон
горько рассмеялся:
— У ложи
длинная рука! Она легко протянется отсюда и в Филадельфию
и в Нью-Йорк.
— Ну
так уедем в Англию или в Швецию, на родину моего отца. Уедем куда
хотите, только бы очутиться подальше от этой Долины ужаса!
Макмэрдо
вспомнил о Моррисе.
— Вот
уже второй раз при мне так ее называют. Действительно, многие из вас подавлены
страхом.
— О Джон,
все минуты нашей жизни омрачены. Может, вы думаете, что Болдуин простил? Он
только боится вас, иначе — что было бы уже с нами! Если бы видели,
какими глазами он смотрит на меня…
— Поймите,
милая, я не могу сейчас уехать. Зато, если вы мне доверитесь, я найду
сам хороший, честный выход из положения.
— Из
такого положения не может быть честного выхода.
— Да,
с вашей точки зрения. Но дайте мне шесть месяцев, и я, не стыдясь
ничьих взглядов, смогу уйти из долины.
Девушка
недоверчиво взглянула на него.
— Шесть
месяцев? Вы обещаете?
— Ну,
может быть, семь или восемь… Во всяком случае, раньше чем через год мы отсюда выберемся.
Больше
Этти ничего не добилась. Но и это было уже кое-что. Отдаленный свет
несколько рассеял мрак безнадежного будущего. Когда Этти вернулась домой, на
душе у нее было легче, чем когда-либо за все время, что она знала Джона.
Поскольку
Макмэрдо сделался полноправным членом ложи и стал получать более подробные
сведения, он вскоре выяснил, что деятельность Чистильщиков отнюдь не
ограничивалась одной долиной, а была гораздо обширнее и сложнее. Даже
Макгинти, видимо, не был осведомлен о ней полностью. Брат высшей ступени,
именовавшийся областным делегатом и живший в Хобсоне, ведал многими
отдельными ложами и самовластно распоряжался ими. Макмэрдо только раз
видел его — маленького седого человека, похожего на крысу, который не
ходил, а скользил, исподтишка бросая взгляды направо и налево. Его
звали Иване Потт. Сам мастер триста сорок первой ложи явно испытывал по
отношению к этому человеку что-то вроде уважительного трепета.
Однажды
Сканлейн, живший в одном доме с Макмэрдо, получил от Макгинти письмо,
к которому была приложена записка Иванса Потга. Тот сообщал главе ложи
Вермиссы, что присылает к нему двух хороших ребят, Лоулера и Эндрюса,
которым предстоит поработать в окрестностях города. Не потрудится ли
мастер хорошенько спрятать их до того времени, когда им пора будет действовать?
И Макгинти просил Сканлейна и Макмэрдо приютить у себя приезжих.
В тот же
вечер явились Лоулер и Эндрюс, каждый со своим дорожным мешком. Лоулер,
человек пожилой и замкнутый, в черном сюртуке и мягкой шляпе,
с седой растрепанной бородой, походил на священника. Второй же, Эндрюс,
почти еще мальчик, с открытым лицом и развязными манерами, наоборот,
казался школьником, который беззаботно наслаждается каникулами. Оба они не пили
ничего спиртного и, в общем, вели себя крайне примерно. Впрочем, они более
или менее охотно рассказывали о своих прошлых поручениях. На счету Лоулера
их было четырнадцать, Эндрюса — три. Лишь о том, что им предстояло сделать,
они помалкивали.
— Нас
выбрали потому, что ни я, ни этот мальчик не пьем, — только
и сказал Лоулер. — Значит, ничего лишнего не сболтнем.
— Всем
нам одинаково близко дело, — ответил ему Сканлейн.
Все
четверо усаживались за ужин.
— Верно,
и мы охотно потолкуем о том, как был убит Чарли Уильямс, или Симон
Берд, или еще кто-нибудь.
— Здесь
у нас живет с полдюжины людей, с которыми
я с удовольствием свел бы счеты, — запальчиво произнес Макмэрдо.
— Не
собираетесь ли вы побывать у Джека Нокса из Ирландии?
Я с радостью услышал бы, что он получил должное.
— Нет,
нас занимает не он.
— Может,
Герман Штраус?
— И не
он.
— Ну,
мы не настаиваем. Тайна есть тайна. Просто мы хотели бы помочь вам.
Лоулер
с улыбкой покачал головой. От него ничего нельзя было выведать.
Однако
Сканлейн и Макмэрдо все же твердо решили присутствовать при «потехе», как
они выражались. Когда Макмэрдо услыхал на лестнице тихие шаги, он разбудил
Сканлейна, и оба быстро оделись. Наружная дверь была открыта. Еще не
рассвело, но при неверном свете уличных фонарей Макмэрдо и его спутник
разглядели две быстро удалявшиеся фигуры и осторожно двинулись за ними.
Их дом
стоял на самом краю города. Очень скоро Макмэрдо и Сканлейн очутились
в поле, неподалеку от перекрестка двух проселочных дорог. На перекрестке
Лоулера и Эндрюса ждали еще трое приезжих братьев. Очевидно, предстояло
важное дело. Братья направились к Вороньей горе, где находились шахты
крупной компании. Ими ведал энергичный и бесстрашный директор, уроженец
Новой Англии, который даже в долгие годы террора сумел поддерживать
необходимую дисциплину и порядок среди своих подчиненных.
Светало,
по черной тропинке двигались шахтеры поодиночке и группами.
Макмэрдо
и Сканлейн смешались с ними, не теряя из виду приезжих братьев. Над
землей висел густой туман. Вдруг прозвучал резкий свисток: это был сигнал,
который означал, что минут через пять — десять начнется спуск
в шахту.
Когда
Сканлейн и Макмэрдо дошли до открытой площадки около шахты, там столпилось
около сотни шахтеров. Ожидая спуска, чтобы как-то согреться, они топали ногами
и дули себе на руки. Приезжие братья стояли в стороне. Сканлейн
и Макмэрдо взобрались на груду шлака поодаль. Из машинного отделения вышел
бородатый управляющий Мензис и снова засвистел в свисток: начинался
спуск в шахту. В это мгновение откуда-то со стороны подошел директор,
высокий худощавый человек. Сделав несколько шагов, он заметил группу молчаливых
и неподвижных незнакомцев. Они были в рабочей одежде и все
в надвинутых на глаза шляпах.
— Кто
вы такие? И зачем здесь находитесь? — спросил директор, подходя
к ним.
Вместо
ответа молодой Эндрюс шагнул вперед и выстрелил ему в живот. Сотня
ожидающих шахтеров замерла, словно парализованная. Директор обеими руками зажал
рану, поднялся с земли и шатаясь побрел прочь, но тут выстрелил
второй убийца. Директор упал на бок, подергивая ногами и хватая руками обломки
руды. При виде этого из груди Мензиса вырвался вопль ярости, и он
с большим болтом в руках кинулся на убийц. По нему тоже выстрелили
несколько раз, и он мертвый упал к ногам убийц. Несколько шахтеров
двинулось было вперед, послышались голоса сострадания и гнева. Но двое из
приезжих выпустили несколько зарядов, пули просвистели над головами рабочих,
и те быстро отступили. Убийцы сразу растворились в утреннем тумане.
Все произошло очень быстро. Свидетели этой сцены едва успели опомниться, как
все было кончено, и вряд ли кто-нибудь из них мог бы описать наружность
людей, только что на глазах целой толпы совершивших двойное убийство.
Сканлейн
и Макмэрдо отправились домой. Сканлейн притих, он в первый раз видел
«настоящее дело», и оно показалось ему менее забавным, чем ему описывали.
Макмэрдо тоже шел молча, погруженный в свои мысли.
В эту
ночь в Доме союза братья ложи праздновали новый успех. Мрачная тень над
долиной сгустилась еще больше, ужас еще сильнее охватил жителей.
И как
умелый полководец закрепляет плоды своей победы, не давая врагу собраться
с духом и оправиться после недавнего поражения, так и Макгинти
в ту же ночь задумал новую операцию. Когда пьяные Чистильщики расходились,
он дотронулся до плеча Макмэрдо и повел его за собой в ту самую комнатку,
где состоялся их первый разговор.
— Вот
что, милейший, — сказал он, — наконец-то у меня есть достойное
вас дело. Поручаю его вам.
— Я горжусь
этим, — ответил Макмэрдо.
— Можете
взять с собой Мандерса и Релая. Они уже предупреждены. Пока мы не
разделаемся с Честером Уилкоксом, у нас не будет покоя, а если
вам удастся покончить с ним, вы заслужите благодарность всех лож долины.
— Приложу
все усилия. Кто он и где его искать?
Макгинти
вынул изо рта наполовину изжеванную сигару и, объясняя, стал одновременно рисовать
грубый план на листке из записной книжки.
— Он
твердый орешек. Полицейский сержант, из цветных. Стреляный воробей,
и старых рубцов на нем не счесть. Мы дважды пробовали с ним
покончить, но неудачно. В последний раз мы потеряли Джима Карнавэ. Теперь
попытайтесь вы. Вот дом, видите, он стоит одиноко у дороги в Дайк.
Так что шума никто не услышит, разве что случайные прохожие. Днем не стоит
и пробовать. Уилкокс всегда при оружии, и стреляет он метко. Так что
главное — это застать его ночью, врасплох. В доме, кроме него, живут
трое детей, жена и служанка. Если вы будете слишком деликатничать, дело
провалится. Я думаю, лучше всего подложить взрывчатку под входную дверь
и взорвать…
— А что
сделал этот человек?
— Разве
я не сказал вам, что он застрелил Джима Карнавэ?
— А почему
застрелил?
— Вам-то
что за дело? Карнавэ бродил вокруг его дома, и он застрелил его. Этого
достаточно для меня и для вас.
— Там
две женщины и дети. Их тоже надо уничтожить?
— Необходимо,
иначе вы не доберетесь до него.
— Но
они никого не застрелили.
— Что
за разговоры? Вы что, отказываетесь от поручения?
— Нет,
советник! Разве я когда-нибудь давал повод думать, что склонен
к неповиновению? Разумно поручение или нет, это вам решать.
— Значит,
вы готовы все исполнить?
— Ну,
конечно.
— Когда?
— Ну,
ночи две мне нужны, чтобы разведать местность, осмотреть дом и составить
план. Так что на третью ночь…
— Отлично, —
сказал Макгинти, пожимая Джону руку. — Действуйте. Это будет хороший день
для нас, когда вы сообщите, что дело сделано. После такого удара они все станут
на колени.
Дом
Честера Уилкокса стоял уединенно милях в пяти от Вермиссы. На следующую
ночь Макмэрдо отправился на разведку и вернулся, когда уже рассвело. Днем
он обсудил план с двумя своими подчиненными, Мандерсом и Релаем. Это
были совсем еще молодые парни, которые говорили о предстоящем убийстве,
точно речь шла об охоте на оленя. Макмэрдо еще раз сходил на разведку. На
третью ночь все трое встретились за городом. Кроме оружия, у них была
с собой взрывчатка, которую достали на каменоломнях. Часов около двух ночи
Чистильщики добрались до места. Дул резкий ветер, и рваные облака быстро
неслись по небу. Макмэрдо и его сообщники подкрались к дому бесшумно.
Внутри дома, как и вокруг, царила полная тишина, нарушаемая лишь свистом
ветра в деревьях. Макмэрдо осторожно подложил мешок со взрывчаткой под
порог дома, прикрепил фитиль и поджег его. Чистильщики отбежали на
безопасное расстояние и спрятались в канаве. Маленький огонек побежал
по шнуру, добрался до взрывчатки — и оглушающий взрыв поднял
в воздух обреченное строение. Задача была выполнена.
Однако
утром выяснилось, что операция Макмэрдо, так хорошо продуманная
и выполненная, провалилась. Уилкокс оказался слишком предусмотрительным.
То ли судьба многих других жертв, то ли предчувствие заставили его как раз
накануне перебраться с семьей в другое, более безопасное жилище…
Взрыв разрушил пустой дом.
— Все
равно, — сказал Макмэрдо, — он моя жертва, и я доберусь до
него, хотя бы мне пришлось ждать целый год.
Собрание
ложи выразило Макмэрдо доверие. А несколько недель спустя газеты сообщили,
что Уилкокс убит выстрелом из засады.
Таковы
были «подвиги» Чистильщиков, превратившие долину Вермиссы в Долину ужаса.
В старых газетах можно прочесть и о том, как двое полицейских,
Иване и Хент, были застрелены, когда пытались арестовать двоих
Чистильщиков; как застрелили миссис Лерби, сидевшую у постели своего мужа,
до полусмерти избитого по приказанию Макгинти; как сперва убили старшего Дженкинса,
а потом его брата; как изуродовали Джемса Мердока; как взорвали дом
Стенхауза, уничтожив целую семью; как предали жестокой смерти Стендалса —
и все это в течение одной зимы.
Эта
страшная зима кончилась, но весна, снимающая оковы с природы, не принесла
избавления жителям Долины ужаса.
|