Увеличить |
Глава XVI
ДИАНУС И ДИАНА
В этой главе мы предполагаем резюмировать выводы, к которым
мы пришли в процессе проведенного исследования, и, соединив рассеянные лучи
света воедино, направить их на темную фигуру Немийского жреца.
Мы обнаружили, что на ранних ступенях общественного развития
люди, не зная скрытых природных процессов и тех узких пределов, в которых мы
способны их контролировать и направлять, как правило, присваивали себе такие
функции, которые ныне представляются сверхъестественными или божественными.
Поддержанию этой иллюзии способствовали те же самые причины, которые ее
породили: удивительный порядок и единообразие в протекании природных процессов.
Колеса великой машины вращаются так плавно и так точно, что дают терпеливому
наблюдателю возможность предсказать время года, если не день, когда они
приведут к исполнению его надежд или страхов. Регулярное повторение великого
цикла, вернее, серии циклов природных явлений запечатляется даже в неразвитом
уме дикаря. Он предвидит это повторение и, предвидя, принимает желаемое за
результат вмешательства своей воли, а нежелательное — за действие воли врага.
Нам кажется, что пружины, приводящие в действие огромную машину, лежат далеко
за пределами нашего знания, завернуты в покрывало тайны, проникнуть за которое
мы не можем и надеяться. Но невежественному человеку они представляются
лежащими в пределах его досягаемости; он воображает, что может к ним
прикоснуться и с помощью магии употребить их на благо себе и во зло своим
врагам. Со временем ложность этого убеждения становится для него очевидной: он
обнаруживает, что есть вещи, которых он не может сделать, удовольствия, которых
не может получить, страдания, которых не может избегнуть и самый искусный маг.
Это недостижимое благо и это неизбежное зло он отныне приписывает воздействию
невидимых сил, благосклонность которых несет с собой жизнь и радость, а гнев —
смерть и страдания. Так на смену магии приходит религия, а на смену магу —
жрец. На этой стадии развития мышления последней причиной вещей признается
личность высших существ. Эти многочисленные и часто враждующие между собой
существа похожи на человека по своей природе и даже по своим слабостям, хотя
значительно превосходят его в силе и продолжительности жизни. Еще не пришло
время, когда под мощным воздействием философии их резко очерченные индивидуальности
растворились и слились в непознаваемый субстрат явлений, который наше
воображение наделяет теми или иными качествами и в зависимости от этого
нарекает его различными именами — их человеческий ум изобрел для сокрытия
своего невежества. Люди, пока они видят в богах существа сродни им самим, а не
возносят их на недосягаемую высоту, полагают, что тот, кто выделяется
способностями среди своих собратьев, может после смерти, а иногда даже при
жизни достичь божественности. Воплотившиеся в образах людей божества этого типа
опосредствуют переход от века магии к веку религии. Считается, что они хотя и
носят имена богов и окружаются божественной пышностью, наделены магическими
способностями. От них, как и от колдунов, ждут защиты от враждебных заклинаний,
излечения от болезней, дарования потомства, регуляции погоды и исполнения
других обрядов, которые считаются необходимыми для плодородия почвы и
размножения животных; они должны обеспечивать изобилие своему народу. Люди со
столь выдающимися и обширными способностями, естественно, занимали в стране
высочайшее положение и, пока разделение духовной и светской власти не зашло
слишком далеко, являлись высшими авторитетами в гражданских и религиозных
вопросах. Одним словом, они являются и царями и богами. Окружающий царя ореол
божественности уходит своими корнями в глубины истории; и прошли многие века,
прежде чем познание природы и человека эти корни подточило.
В классический период греко-римской древности правление
царей было большей частью делом прошлого; но предания об их родословной,
титулах и притязаниях содержат объяснение их царствования по божественному
праву и их сверхчеловеческих способностей. Поэтому не будет излишне смелым
предположить, что, хотя позднее Царь Леса в Неми лишился своей славы и был
предан забвению, он был представителем длинной линии священных царей, которые в
обмен на многочисленные блага, от них ожидаемые, не только принимали от своих
подданных знаки уважения, но становились объектом культа. То немногое, что
известно нам о функциях Дианы Арицийской, доказывает, что в ней видели богиню
плодородия, в частности богиню деторождения. В исполнении этих важных
обязанностей Диане, возможно, помогал ее жрец; они выступали в роли Царя и
Царицы на торжественном бракосочетании, целью которого было весной и осенью
украсить землю цветами и плодами и благословить людей здоровым потомством.
Если Немийский жрец выступал в роли не просто царя, но и
бога рощи, возникает вопрос: персонификацией какого божества он являлся?
Древние авторы отвечали, что он был Вирбием, супругом и возлюбленным Дианы. Но
это нам мало что дает, потому что о Вирбии нам почти ничего не известно. Ключом
к этой загадке, возможно, послужит тот факт, что в роще горел огонь,
поддерживаемый весталками. Ведь у арийских народов Европы вечные священные огни
разжигались и поддерживались дубовыми поленьями, а неподалеку от Неми, в самом
Риме, топливом для огня Весты служили древесина и ветви дуба. Это показал
анализ обугленных головней огня Весты, обнаруженных Д.Бони[54] во время известных раскопок на римском
Форуме в конце XIX века. Ритуал священного огня отличался большим единообразием
во всех латинских городах. Отсюда можно заключить, что огонь Весты, в каком бы
месте Лациума он ни поддерживался, питался, как и в Риме, древесиной священного
дуба. Если так же обстояли дела в Неми, то тамошняя культовая роща была,
вероятно, естественной дубравой, а деревом, которое Царь Леса должен был
охранять с риском для жизни, был дуб. Действительно, Эней, согласно Виргилию,
срезал Золотую ветвь с вечнозеленого дуба Но дуб был священным деревом
верховного бога латинян Юпитера, Отсюда следует, что Царь Леса, чья жизнь была
некоторым образом связана с дубом, олицетворял ни более ни менее как самого
Юпитера. По крайней мере на это указывают имеющиеся в нашем распоряжении
скудные сведения. Представители древней альбанской династии Сильвиев (или
Лесовиков), нося на голове корону из дубовых листьев, явно подражали Юпитеру
Лацийскому, который обитал на вершине Альбанской горы, и соперничали с ним в
силе. Не исключено, что Царь Леса, который охранял священный дуб на склоне той
же горы, был законным наследником и представителем династии Сильвиев. Во всяком
случае, если он действительно слыл Юпитером в человеческом облике, то Вирбий, с
которым его ассоциировало предание, оказывается не кем иным, как местным
вариантом Юпитера, бога зеленого леса.
Гипотезу, согласно которой Царь Леса — во всяком случае в
позднейшую эпоху — выступал в роли бога дуба Юпитера, подтверждает анализ
образа Дианы, его божественной спутницы. Две линии аргументации сходятся в
доказательстве того, что Диана была богиней лесов вообще, а в Неми была богиней
дуба в частности. Во-первых, она носила титул Весты и заботилась о вечном огне,
который, согласно нашему предположению, растапливался древесиной дуба. Но богиня
огня и богиня топлива, с помощью которого его поддерживают, — вещи
довольно близкие: примитивное мышление, возможно, вообще не проводило четкой
разграничительной линии между пламенем и тем, что в нем горит. Во-вторых,
немийская нимфа Эгерия является не более как двойником Дианы, а относительно
Эгерии нам положительно известно, что она была нимфой дуба, дриадой. Обиталищем
этой богини были покрытые лесом горы всей Италии. Так, гора Алгид, ответвление
Альбанских гор, была в древности покрыта дремучими дубравами, как
вечнозелеными, так и опадающими. На этих холодных горах зимой долго лежал снег,
и считалось, что эти угрюмые дубовые леса были любимым убежищем Дианы, равно
как и разбойников в новое время. На длинном крутом горном кряже Апеннин, с
которого открывается вид на Кампанскую долину, гора Тифата за городом Капуей в
старину точно так же была покрыта вечнозелеными дубами, среди которых
возвышался храм Дианы. Здесь Сулла[55] благодарил
богиню за победу над сторонниками Мария[56] в
прилежащей долине: свою благодарность он выразил в надписях, которые долгое
время можно было видеть в храме. Таким образом, мы пришли к общему заключению:
Царь Леса в Неми олицетворял бога дуба Юпитера и в священной роще сочетался
браком с богиней дуба Дианой. Эхо этого мистического союза докатилось до нас в
преданий о любви Нумы и Эгерии, местом свиданий которых, по некоторым
сведениям, были эти священные леса.
На эту теорию можно, конечно, возразить, что божественной
супругой Юпитера была не Диана, а Юнона и что, если Дина вообще имела спутника,
то звался он не Юпитером, а Дианусом или Янусом (последнее слово является
искаженной формой слова Дианус). Все это так. Но это возражение можно
парировать указанием на то, что Юпитер и Юнона, с одной стороны, и Дианус и
Диана, или Янус и Яна, — с другой, являются всего лишь двойниками,
выполняющими сходные по сути и по происхождению функции. Все четыре имени
происходят от арийского корня ди , значащего «яркий»; тот же корень
встречается в обозначении соответствующих греческих божеств: Зевса и его
древней спутницы Дионы. Юнона и Диана были богинями плодородия и деторождения и
раньше или позже отождествлялись с луной. Относительно же истинной природы и
назначения Януса в затруднении пребывали сами древние, и не наше дело
самонадеянно решать те вопросы, в которых колебались даже они. Варрон приводит
мнение, согласно которому Янус был небесным богом. Оно подтверждается не только
этимологической тождественностью его имени с именем небесного бога Юпитера, но
и отношениями, в которых он находился с двумя подругами Юпитера — Юноной и
Ютурной. Присвоенный Янусу эпитет Юнонийский указывает на брак между этими
двумя божествами. Согласно другому сообщению, Янус был мужем водной нимфы
Ютурны, в которую, по некоторым сведениям, был влюблен Юпитер. Кроме того, постоянной
формой обращения к Янусу и к Юпитеру было слово «отец». Его отождествлял с
Юпитером не только образованный святой Августин[57]но и благочестивые язычники, посвящавшие
подношения Юпитеру-Дианусу. Следы его отношения к дубу можно обнаружить в
дубовых лесах Яникула, холма на правом берегу Тибра где в отдаленнейшую эпоху
италийской истории, по преданию, царствовал Янус.
В случае правильности нашей гипотезы одна и та же
божественная пара была известна у греков и италийцев под именами Зевса и Дионы,
Юпитера и Юноны, или Диануса (Януса) и Дианы (Яны). Имена этих божеств в основе
своей тождественны хотя и меняются по форме в зависимости от диалекта племени,
которое им поклонялось. Когда в глубокой древности народы жили в
непосредственной близости друг от друга, божества эти различались разве что по
названию. Но постепенное рассеивание племен с их последующей изоляцией друг от
друга благоприятствовало развитию различного понимания богов, которых они
принесли со своей бывшей родины, и их культа, так что со временем противоречия
между мифом и ритуалом стали возрастать и превратили номинальное различие между
богами в реальное. А когда с постепенным прогрессом культуры длительный период
варварства и изоляции стал клониться к закату и растущая политическая мощь одной
общины стала стягивать более слабых соседей в единую нацию, вместе со своими
диалектами народы внесли в пантеон и своих богов. При этом могло получиться
так, что те же самые древние божества настолько изменились под воздействием
диалектных и религиозных различий, что их первоначальная идентичность,
вероятно, уже не просматривалась, и они заняли свои места в национальном
пантеоне в качестве независимых божеств.
Как следствие окончательного слияния родственных племен,
которые долгое время жили раздельно, это удвоение богов объясняет появление в
римской религии Януса рядом с Юпитером, а Дианы, или Яны, рядом с Юноной. Это
по крайней мере более вероятная теория, чем та, которая находит благосклонный
прием у некоторых современных ученых; согласно ей, Янус изначально был не более
как богом дверных проемов. Крайне маловероятно, чтобы бог такого ранга и
значения — которого римляне почитали как бога богов и отца народа — начал свою
жизнь в качестве скромного, хоть и почтенного привратника. Столь триумфальный
конец как-то не вяжется со столь заурядным началом. Более вероятно, что дверной
(janua) бог получил свое наименование от бога Януса. Такое мнение подкрепляет
анализ слова janua. Обычное обозначение дверей — одно и то же во всех языках
арийских народов от Индии до Ирландии: dur на санскрите, thura на греческом
языке, Tur на немецком, door на английском, dorus на древнеирландском и foris
на латыни. Но кроме обычного слова «дверь», которое латиняне разделяли со
своими арийскими собратьями, у них было слово janua, которое не имеет аналога в
индоевропейских языках. Слово это является прилагательным от существительного
Янус. Думается, обычным делом было ставить статую или символ Януса рядом с
главной дверью дома, чтобы вход в него находился под покровительством великого бога.
Охраняемая таким образом дверь могла быть известна как janua foris, то есть
«дверь Януса», а со временем это словосочетание могло сократиться до janua
(слово же foris подразумевалось). А отсюда легко перейти к обозначению словом
janua двери вообще, охранялась она Янусом или нет.
С помощью этой догадки — если признать за ней долю истины —
очень просто объясняется происхождение двойного лика Януса, предмета, на
который специалисты по мифологии потратили столько остроумия. Когда
устанавливать статую Януса для охраны входа в дома и города стало обычаем, люди
могли счесть необходимым заставить бога-часового смотреть одновременно в обе
стороны (вперед и назад), чтобы ничто не ускользнуло от его зоркого взгляда.
Ведь если бы божественный страж все время смотрел в одну сторону, легко
вообразить, сколько злодеяний могло быть безнаказанно совершено за его спиной.
Такое истолкование двуликого Януса подтверждается существованием двуглавого
идола, которого «лесные негры» Суринама как часового устанавливают при входе в
деревню. Этот идол представляет собой деревянный чурбан с грубо высеченными с
двух сторон человеческими головами. Стоит он у ворот, состоящих из двух
вертикальных столбов и поперечной балки. Рядом с идолом обычно лежит тряпка
белого цвета, чтобы сюда не приблизился злой дух, а иногда и палка в качестве
оружия, С поперечной балки, кроме того, свешивается небольшое полено; оно
предназначено упасть на голову всякого злого духа, который попытается
проникнуть за ворота. Этот двуликий фетиш, выставляемый у ворот негритянских
деревень в Суринаме, очень напоминает изображения двуликого Януса, который с
палкой в одной руке и с ключом в другой стоял на страже ворот и дверей в Риме.
Несомненно, что смотрящие в обоих направлениях лики имеют в том и в другом
случае сходное объяснение: они символизируют бдительность бога-хранителя,
который не спускает глаз с враждебных духов впереди и сзади и готов в миг
оглушить их ударом дубины. Это дает нам возможность обойтись без скучных и
неудовлетворительных объяснений, с помощью которых, если верить Овидию, сам
лукавый Янус морочил однажды некоего любознательного римлянина.
Эти выводы применимы и к жрецу в Неми. В качестве спутника
Дианы он первоначально был не Юпитером, а Дианусом или Янусом. Но в старину
различие между ними было чисто внешним и не шло дальше имен, действительно же
существенные функции этого бога — бога неба, грома и дуба — оставались
практически незатронутыми. Отсюда мы заключили, что подходящим местом обитания
Немийского жреца была дубовая роща. На лесной характер божества, которому он
служил, явно указывает и его титул (Царь Леса); а так как напасть на его мог
только тот, кто срезал в роще ветвь определенною депева. можно утверждать, что
сама его жизнь была связана с жизнью священного дерева. Итак, он не просто
служил великому арийскому богу дуба, но воплощал его и в качестве бога дубя
сочетался браком с богиней дуба, выступала ли та под именем Эгерии или под
именем Дианы. Заключение такого союза считалось важным для плодородия земли и
плодовитости людей и зверей. А раз бог дуба являлся также богом неба, грома и
дождя, его представитель в человеческом образе, подобно многим другим
божественным царям, должен был собирать в нужное время тучи, вызывать
громыханье грома и дождь, чтобы поля и сады могли плодоносить, а пастбища
покрываться роскошным зеленым ковром. Предполагаемый обладатель столь
возвышенных способностей был, должно быть, фигурой очень значительной. Остатки
строений и приношений, найденные на месте святилища, вкупе со свидетельствами
античных писателей, показывают, что и в более позднюю эпоху роща в Неми была
одним из важнейших и популярнейших святых мест Италии. Даже в древности, когда
окрестные поля были поделены между множеством мелких племен, входивших в
Латинский Союз, священная роща, как известно, была предметом их общего
почитания и заботы. Подобно тому как короли Камбоджи посылали Царям Огня и Воды
пожертвования в темную чащу тропического леса, италийские паломники со всех
сторон широкой Латинской долины устремляли свои взоры и шаги туда, где, резко
выделяясь на фоне нежно-голубой линии Апеннинских гор перед ними возвышалась
Альбанская гора — обиталище таинственного Немийского жреца, Царя Леса. Там
среди зеленых лесов, одиноких гор и тихих вод древний арийский культ бога дуба,
грома и дождевого неба веками сохранялся в своей первоначальной, почти
друидической форме, после того как из-за революций политического и
интеллектуального характера центр латинской религии переместился из Немийского
леса в Рим.
|