Глава VI ШАЛТАЙ-БОЛТАЙ
Яйцо, однако, все росло и росло – в облике его постепенно
стало появляться что-то человеческое. Подойдя поближе, Алиса увидела, что у
него есть глаза, нос и рот, а сделав еще несколько шагов, поняла, что это
ШАЛТАЙ-БОЛТАЙ собственной персоной.
– Ну, конечно, это он – и никто другой! – сказала
она про себя – Мне это так же ясно, как если бы его имя было написано у него на
лбу!
Лоб этот был такой огромный, что имя уместилось бы на нем
раз сто, не меньше.
Шалтай-Болтай сидел, сложив по-турецки ноги, на стене, такой
тонкой, что Алиса только диву далась, как это он не падает; и, так как глаза
его были неподвижно устремлены в противоположном направлении и он не обращал на
нее ни малейшего внимания, она решила, что это просто-напросто чучело.
– А как похож на яйцо! – произнесла она вслух и
подставила руки, чтобы поймать его, если он свалится со стены.
– До чего мне это надоело! – сказал вдруг после
долгого молчания Шалтай-Болтай, не глядя на Алису. – Все зовут меня яйцом
– ну просто все до единого!
– Я только сказала, что вы похожи на яйцо,
сэр, – мягко пояснила Алиса. – К тому же некоторые яйца очень хороши
собой.
Ей хотелось сказать ему что-нибудь приятное, чтобы смягчить
невольную обиду.
– А некоторые люди очень умны, – сказал Шалтай,
все так же глядя в сторону, – совсем как грудные младенцы!
Алиса не знала, что отвечать; беседа не клеилась – к тому же
какая это беседа, если он на нее ни разу и не взглянул? Последнюю фразу он
произнес, обращаясь, по всей видимости, к дереву. Алиса стояла и тихонько
повторяла про себя:
Шалтай-Болтай сидел на стене 84.
Шалтай-Болтай свалился во сне.
Вся королевская конница, вся
королевская рать
Не может Шалтая,
Не может Болтая,
Шалтая-Болтая,
Болтая-Шалтая,
Шалтая-Болтая собрать!
– Зачем повторять одно и то же столько раз! – чуть
не сказала она вслух, совсем забыв, что Шалтай может ее услышать. – И так
все ясно.
– Что это ты там бормочешь? – спросил Шалтай,
впервые прямо взглянув на нее. – Скажи-ка мне лучше, как тебя зовут и
зачем ты сюда явилась.
– Меня зовут Алиса, а…
– Какое глупое имя, – нетерпеливо прервал ее
Шалтай-Болтай. – Что оно значит?
– Разве имя должно что-то значить? –
проговорила Алиса с сомнением.
– Конечно, должно, – ответил Шалтай-Болтай и
фыркнул. – Возьмем, к примеру, мое имя – оно выражает мою суть!
Замечательную и чудесную суть! А с таким именем, как у тебя, ты можешь
оказаться чем угодно 86… Ну, просто чем угодно!
– А почему вы здесь сидите совсем один? – спросила
Алиса, не желая вступать с ним в спор.
– Потому, что со мной здесь никого нет! – крикнул
в ответ Шалтай-Болтай. – Ты думала, я не знаю, как ответить?
Загадай мне еще что-нибудь!
– А вам не кажется, что внизу вам будет
спокойнее? – снова спросила Алиса. Она совсем не собиралась загадывать
Шалтаю загадки, просто она волновалась за этого чудака. – Стена такая
тонкая!
– Ужасно легкие загадки ты загадываешь! –
проворчал Шалтай. – К чему мне падать? Но даже если б я упал – что
совершенно исключается, – но даже если б это вдруг случилось…
Тут он поджал губы с таким величественным и важным видом,
что Алиса с трудом удержалась от смеха.
– Если б я все-таки упал , –
продолжал Шалтай, – Король обещал мне … Ты, я вижу, побледнела.
Немудрено! Этого ты не ожидала, да? Король обещал мне … Да, он так
мне прямо и сказал , что он…
– …Пошлет всю свою конницу, всю свою рать! – не
выдержала Алиса.
Лучше бы она этого не говорила!
– Ну, уж это слишком! – закричал Шалтай-Болтай
сердито. – Ты подслушивала под дверью… за деревом… в печной трубе… А не то
откуда бы тебе об этом знать!
– Нет, я не подслушивала, – возразила
Алиса. – Я узнала об этом из книжки.
– А-а, ну, в книжке про это могли
написать, – смягчился Шалтай. – Это, можно сказать, «История Англии»!
Так, кажется, вы ее называете? Смотри же на меня хорошенько! Это я разговаривал
с Королем, я – и никто другой! Кто знает, увидишь ли ты другого такого! Можешь
пожать мне руку – я не гордый!
И он ухмыльнулся во весь рот, подался вперед (так что чуть
не упал со стены) и протянул Алисе руку. Алиса пожала ее, с тревогой глядя на
Шалтая.
– Стоит ему улыбнуться пошире, – подумала
она, – как уголки его рта сойдутся на затылке. Не знаю, что тогда будет с
его головой… Она тогда просто отлетит!
– Да-да! – говорил меж тем Шалтай-Болтай, –
вся королевская конница, вся королевская рать кинется ко мне на помощь. Они
меня живо соберут, можешь не сомневаться! Впрочем, мы слишком далеко
зашли в нашей беседе. Давай вернемся к предпоследнему замечанию…
– К сожалению, я не очень хорошо его помню, –
сказала Алиса вежливо.
– В таком случае начнем все сначала, – отвечал
Шалтай-Болтай. – Теперь моя очередь спрашивать! – («Можно подумать,
что мы играем в такую игру!» – подумала Алиса). – Вот тебе вопрос! Как ты
сказала, сколько тебе лет?
Алиса быстро посчитала в уме и ответила:
– Семь лет и шесть месяцев!
– А вот и ошиблась! – закричал торжествующе
Шалтай. – Ты ведь мне об этом ни слова не сказала!
– Я думала, вы хотели спросить, сколько мне лет?
– пояснила Алиса.
– Если б я хотел, я бы так и спросил, – сказал Шалтай.
Алиса решила не затевать новый спор и промолчала.
– Семь лет и шесть месяцев, – повторил задумчиво
Шалтай. – Какой неудобный возраст! Если б ты со мной
посоветовалась, я бы тебе сказал: «Остановись на семи!» Но сейчас уже поздно.
– Я никогда ни с кем не советуюсь, расти мне или
нет, – возмущенно сказала Алиса.
– Что, гордость не позволяет? – поинтересовался
Шалтай.
Алиса еще больше возмутилась.
– Ведь это от меня не зависит, – сказала
она. – Все растут! Не могу же я одна не расти!
– Одна , возможно, и не можешь, – сказал
Шалтай. – Но вдвоем уже гораздо проще. Позвала бы кого-нибудь на
помощь – и прикончила б все это дело к семи годам! 87
– Какой у вас красивый пояс! – заметила вдруг
Алиса. (Достаточно уже они поговорили о возрасте, и если они и вправду по
очереди выбирали темы для беседы, то теперь был ее черед.)
– Нет, не пояс, а галстук! – тут же поправилась
она. – Ведь это, конечно, галстук… Или нет… Я, кажется, опять ошиблась.
Это пояс!
Шалтай-Болтай нахмурился.
– Пожалуйста, простите!
Вид у Шалтая был такой обиженный, что Алиса подумала: «Зачем
только я заговорила про это!»
– Если б только я могла разобрать, где у него шея, а
где талия, – сказала она про себя.
Судя по всему, Шалтай-Болтай очень рассердился. С минуту он
молчал, а потом просипел глубоким басом:
– Как мне … надоели … все, кто не может
отличить пояса от галстука!
– Я страшно необразованная, я знаю! – сказала
Алиса с таким смирением, что Шалтай мгновенно смягчился.
– Это галстук, дитя мое! И очень красивый! Тут ты
совершенно права! Подарок от Белого Короля и Королевы! Понятно?
– Неужели? – воскликнула Алиса, радуясь, что тема
для разговора была все же выбрана удачно .
– Они подарили его мне, – продолжал задумчиво
Шалтай-Болтай, закинув ногу за ногу и обхватывая колено руками, – они подарили
его мне на день… на день нерожденья.
– Простите? – переспросила Алиса, растерявшись.
– Я не обиделся, – отвечал Шалтай-Болтай. –
Можешь не извиняться!
– Простите, но я не поняла: подарок на день нерожденья?
Что это такое?
– Подарок, который тебе дарят не на день рожденья,
конечно.
Алиса задумалась.
– Мне больше нравятся подарки на день рожденья, –
сказала она наконец.
– А вот и зря! – вскричал Шалтай-Болтай. –
Сколько в году дней?
– Триста шестьдесят пять.
– А сколько у тебя дней рожденья?
– Один.
– Триста шестьдесят пять минус один – сколько это
будет?
– Триста шестьдесят четыре, конечно.
Шалтай-Болтай поглядел на Алису с недоверием.
– Ну-ка, посчитай на бумажке, – сказал он 88.
Алиса улыбнулась, вынула из кармана записную книжку и
написала:
365
–1
–
364
Шалтай-Болтай взял книжку и уставился в нее.
– Кажется, здесь нет ошиб… – начал он.
– Вы ее держите вверх ногами, – прервала его
Алиса.
– Ну, конечно, – весело заметил Шалтай-Болтай и
взял перевернутую Алисой книжку. – То-то я смотрю, как странно все это
выглядит! Поэтому я и сказал: «Кажется , здесь нет ошибки!», – хоть
я и не успел разобраться как следует… Значит так: триста шестьдесят четыре дня
в году ты можешь получать подарки на день нерожденья…
– Совершенно верно, – сказала Алиса.
– И только один раз на день рожденья! Вот тебе
и слава!
– Я не понимаю, при чем здесь «слава»? – спросила
Алиса.
Шалтай-Болтай презрительно улыбнулся.
– И не поймешь, пока я тебе не объясню, – ответил
он. – Я хотел сказать: «Разъяснил, как по полкам разложил!»
– Но «слава» совсем не значит: «разъяснил, как по
полкам разложил!» – возразила Алиса.
– Когда я беру слово, оно означает то, что я
хочу, не больше и не меньше, – сказал Шалтай презрительно.
– Вопрос в том, подчинится ли оно вам, – сказала
Алиса.
– Вопрос в том, кто из нас здесь хозяин, – сказал
Шалтай-Болтай 89. – Вот в чем вопрос!
Алиса вконец растерялась и не знала, что и сказать; помолчав
с минуту, Шалтай-Болтай заговорил снова.
– Некоторые слова очень вредные. Ни за что не
поддаются! Особенно глаголы! Гонору в них слишком много! Прилагательные попроще
– с ними делай, что хочешь. Но глаголы себе на уме! Впрочем, я с ними со всеми
справляюсь. Световодозвуконепроницаемость! Вот что я говорю!
– Скажите, пожалуйста, что это такое? – спросила
Алиса.
– Вот теперь ты говоришь дело, дитя, – ответил
Шалтай, так и сияя от радости. – Я хотел сказать: «Хватит об этом!
Скажи-ка мне лучше, что ты будешь делать дальше! Ты ведь не собираешься всю
жизнь здесь сидеть!»
– И все это в одном слове? – сказала задумчиво
Алиса. – Не слишком ли это много для одного!
– Когда одному слову так достается, я всегда плачу ему
сверхурочные, – сказал Шалтай-Болтай.
– Ах, вот как, – заметила Алиса.
Она совсем запуталась и не знала, что и сказать.
– Посмотрела бы ты, как они окружают меня по субботам, –
продолжал Шалтай, значительно покачивая головой. – Я всегда сам выдаю им
жалованье.
(Алиса не решилась спросить, чем он им платит, поэтому и я
ничего не могу об этом сказать.)
– Вы так хорошо объясняете слова, сэр, – сказала
Алиса. – Объясните мне, пожалуйста, что значит стихотворение под названием
«Бармаглот».
– Прочитай-ка его, – ответил Шалтай. – Я могу
тебе объяснить все стихи, какие только были придуманы, и кое-что из тех,
которых еще не было!
Это обнадежило Алису, и она начала:
Варкалось. Хливкие шорьки
Пырялись по наве.
И хрюкотали зелюки,
Как мюмзики в мове.
– Что же, хватит для начала! – остановил ее
Шалтай. – Здесь трудных слов достаточно! Значит, так: «варкалось»
– это четыре часа пополудни, когда пора уже варить обед.
– Понятно, – сказала Алиса, – а «хливкие»?
– «Хливкие» – это хлипкие и ловкие. «Хлипкие»
значит то же, что и «хилые». Понимаешь, это слово как бумажник. Раскроешь, а
там два отделения! 91 Так и тут – это слово раскладывается на два!
– Да, теперь мне ясно, – заметила задумчиво
Алиса. – А «шорьки» кто такие?
– Это помесь хорька, ящерицы и штопора!
– Забавный, должно быть, у них вид!
– Да, с ними не соскучишься! – согласился
Шалтай. – А гнезда они вьют в тени солнечных часов. А едят они сыр.
– А что такое «пырялись»?
– Прыгали, ныряли, вертелись!
– А «нава» , – сказала Алиса, удивляясь
собственной сообразительности. – Это трава под солнечными часами, верно?
– Ну да, конечно! Она называется «нава» , потому
что простирается немножко направо… немножко налево…
– И немножко назад! – радостно закончила Алиса 93.
– Совершенно верно! Ну, а «хрюкотали» это
хрюкали и хохотали… или, может, летали, не знаю. А «зелюки» это зеленые
индюки! Вот тебе еще один бумажник!
– А «мюмзики» – это тоже такие зверьки? –
спросила Алиса. – Боюсь, я вас очень затрудняю.
– Нет, это птицы! Бедные! Перья у них растрепаны и
торчат по все стороны, будто веник… Ну а насчет «новы» я и сам сомневаюсь.
По-моему, это значит «далеко от дома». Смысл тот, что они потерялись. Надеюсь,
ты теперь довольна! Где ты слышала такие мудреные вещи?
– Я прочитала их сама в книжке, – ответила
Алиса. – А вот Траляля… да, кажется, Траляля, читал мне стихи, так
они были гораздо понятнее!
– Что до стихов, – сказал Шалтай и торжественно
поднял руку, – я тоже их читаю не хуже других. Если уж на то
пошло…
– Ах, нет, пожалуйста, не надо, – торопливо
сказала Алиса.
Но он не обратил на ее слова никакого внимания.
– Вещь, которую я сейчас прочитаю, – произнес
он, – была написана специально для того, чтобы тебя развлечь.
Алиса поняла, что придется ей его выслушать. Она
села и грустно сказала:
– Спасибо.
Зимой, когда белы поля,
Пою, соседей веселя.
– Это так только говорится, – объяснил
Шалтай. – Конечно, я совсем не пою.
– Я вижу, – сказала Алиса.
– Если ты видишь , пою я или нет, значит, у тебя
очень острое зрение, – ответил Шалтай.
Алиса промолчала.
Весной, когда растет трава,
Мои припомните слова.
– Постараюсь, – сказала Алиса.
А летом ночь короче дня,
И, может, ты поймешь меня.
Глубокой осенью в тиши
Возьми перо и запиши.
– Хорошо, – сказала Алиса. – Если только я к
тому времени их не позабуду.
– А ты не можешь помолчать? – спросил
Шалтай. – Несешь ерунду – только меня сбиваешь.
В записке к рыбам как-то раз
Я объявил: «Вот мой приказ».
И вскоре (через десять лет)
Я получил от них ответ.
Вот что они писали мне:
«Мы были б рады, но мы не…»
– Боюсь, я не совсем понимаю, – сказала Алиса.
– Дальше будет легче, – ответил Шалтай-Болтай.
Я им послал письмо опять:
«Я вас прошу не возражать!»
Они ответили: «Но, сэр!
У вас, как видно, нет манер!»
Сказал им раз, сказал им два —
Напрасны были все слова.
Я больше вытерпеть не мог.
И вот достал я котелок…
(А сердце – бух, а сердце – стук),
Налил воды, нарезал лук.
Тут Некто из Чужой Земли
Сказал мне: «Рыбки спать легли».
Я отвечал: «Тогда пойди
И этих рыбок разбуди».
Я очень громко говорил,
Кричал я из последних сил.
Шалтай-Болтай прокричал последнюю строчку так громко, что
Алиса подумала:
– Не завидую я этому чужестранцу!
Но он был горд и был упрям,
И он сказал: «Какой бедлам!»
Он был упрям и очень горд,
И он воскликнул: «Что за черт!»
Я штопор взял и ватерпас,
Сказал я: «Обойдусь без вас!»
Я волновался неспроста –
Дверь оказалась заперта.
Стучал я в дверь, стучал в окно
И достучался бы я, но…
Наступило долгое молчание.
– И это все? – спросила робко Алиса.
– Да, – сказал Шалтай-Болтай. – Прощай!
Этого Алиса не ожидала, но после такого прозрачного
намека оставаться было бы невежливо. Она встала и протянула Шалтаю руку.
– До свидания, – сказала она, стараясь, чтобы
голос ее звучал бодро. – Надеюсь, мы еще встретимся.
– Даже если встретимся , я тебя все равно не
узнаю, – недовольно проворчал Шалтай и подал ей один палец. – Ты так
похожа на всех людей!
– Обычно людей различают по лицам, – заметила
задумчиво Алиса.
– Вот я и говорю, – сказал Шалтай-Болтай. –
Все на одно лицо: два глаза (и он дважды ткнул большим пальцем в воздухе)… в
середине – нос, а под ним – рот. У всех всегда одно и то же! Вот если бы у тебя
оба глаза были на одной стороне, а рот на лбу, тогда я, возможно , тебя
бы запомнил.
– Но это было бы так некрасиво! – возразила Алиса.
В ответ Шалтай-Болтай только закрыл глаза и сказал:
– Попробуй – увидишь!
Алиса немножко подождала, не скажет ли он еще что-нибудь, но
он не открывал глаз и вел себя так, словно ее здесь и не было.
– До свидания, – сказала она снова и, не получив
ответа, тихонько пошла прочь.
Она шла и шептала:
– В жизни не встречала такого препротивнейшего…
Она остановилась и громко повторила это слово – оно было
такое длинное, что произносить его было необычайно приятно.
– В жизни не встречала такого препротивнейшего…
Но ей не суждено было закончить эту фразу: страшный грохот
прокатился по лесу.
|