1
Император Павел дремал у открытого окна. В послеобеденный
час, когда пища медленно борется с телом, были запрещены какие-либо
беспокойства. Он дремал, сидя на высоком кресле, заставленный сзади и с боков
стеклянною ширмою. Павлу Петровичу снился обычный послеобеденный сон.
Он сидел в Гатчине, в своем стриженом садике, и округлый
купидон в углу смотрел на него, как он обедает с семьей. Потом издали пошел
скрип. Он шел по ухабам, однообразно и подпрыгивая. Павел Петрович увидел вдали
треуголку, конский скок, оглобли одноколки, пыль. Он спрятался под стол, так
как треуголка была - фельдъегерь. За ним скакали из Петербурга.
- Nous sommes perdus... [Мы погибли (франц.)] - закричал он
хрипло жене из-под стола, чтобы она тоже спряталась.
Под столом не хватало воздуха, и скрип уже был там,
одноколка оглоблями лезла на него.
Фельдъегерь заглянул под стол, нашел там Павла Петровича и
сказал ему:
- Ваше величество. Ее величество матушка ваша скончалась.
Но как только Павел Петрович стал вылезать из-под стола,
фельдъегерь щелкнул его по лбу и крикнул:
- Караул!
Павел Петрович отмахнулся и поймал муху.
Так он сидел, выкатив серые глаза в окно Павловского дворца,
задыхаясь от пищи и тоски, с жужжащей мухой в руке, и прислушивался.
Кто-то кричал под окном "караул".
2
В канцелярии Преображенского полка военный писарь был сослан
в Сибирь, по наказании.
Новый писарь, молодой еще мальчик, сидел за столом и писал.
Его рука дрожала, потому что он запоздал.
Нужно было кончить перепиской приказ по полку ровно к шести
часам, для того чтобы дежурный адъютант отвез его во дворец, и так адъютант его
величества, присоединив приказ к другим таким же, представил императору в
девять. Опоздание было преступлением. Полковой писарь встал раньше времени, но
испортил приказ и теперь делал другой список. В первом списке сделал он две
ошибки: поручика Синюхаева написал умершим, так как Синюхаев шел сразу же после
умершего майора Соколова, и допустил нелепое написание: вместо
"Подпоручики же Стивен, Рыбин и Азанчеев назначаются" написал:
"Подпоручик Киже, Стивен, Рыбин и Азанчеев назначаются". Когда он
писал слово "Подпоручики", вошел офицер, и он вытянулся перед ним,
остановясь на к, а потом, сев снова за приказ, напутал и написал: "Подпоручик
Киже".
Он знал, что, если к шести часам приказ не поспеет, адъютант
крикнет: "взять", и его возьмут. Поэтому рука его не шла, он писал
все медленнее и медленнее и вдруг брызнул большую, красивую, как фонтан, кляксу
на приказ.
Оставалось всего десять минут.
Откинувшись назад, писарь посмотрел на часы, как на живого
человека, потом пальцами, как бы отделенными от тела и ходившими по своей воле,
он стал рыться в бумагах за чистым листом, хотя здесь чистых листов вовсе не
было, а они лежали в шкапу, в большом аккурате сложенные в стопку.
Но так, уже в отчаянии и только для последнего приличия
перед самим собою роясь, он вторично остолбенел.
Другая, не менее важная бумага была написана тоже
неправильно.
Согласно императорского приложения за N 940 о неупотреблении
слов в донесениях, следовало не употреблять слова "обозреть", но
осмотреть, не употреблять слова "выполнить", но исполнить, не писать
"стража", но караул, и ни в коем случае не писать "отряд",
но деташемент.
Для гражданских установлений было еще прибавлено, чтобы не
писать "степень", но класс, и не "общество", но собрание, а
вместо "гражданин" употреблять: купец или мещанин.
Но это уже было написано мелким почерком, внизу распоряжения
N 940, висящего тут же на стене, перед глазами писаря, и этого он не читал, но
о словах "обозреть" и прочая он выучил в первый же день и хорошо
помнил.
В бумаге же, приготовленной для подписания командиру полка и
направляемой барону Аракчееву, было написано:
Обозрев, по поручению вашего превосходительства, отряды
стражи, собственно для несения пригородной при Санктпетербурге и выездной служб
назначенные, донесть имею честь, что все сие выполнено...
И это еще не все.
Первая строка им же самим давеча переписанного донесения
изображена была:
Ваше превосходительство Милостивый Государь.
Для малого ребенка уже было небезызвестно, что обращение, в
одну строку написанное, означало приказание, а в донесениях лица подчиненного,
и в особенности такому лицу, как барон Аракчеев, можно было писать только в
двух строках:
Ваше превосходительство
Милостивый Государь,
что означало подчинение и вежливость.
И если за обозрев и прочая могло быть ему поставлено в вину,
что он не заметил и вовремя не обратил внимание, то с Милостивым Государем
напутал при переписке именно он сам.
И, уж более не сознавая, что делает, писарь сел исправить
эту бумагу. Переписывая ее, он мгновенно забыл о приказе, хотя тот был много
спешнее.
Когда же от адъютанта прибыл за приказом вестовой, писарь
посмотрел на часы и на вестового и вдруг протянул ему лист с умершим поручиком
Синюхаевым.
Потом сел и, все еще дрожа, писал: превосходительства,
деташементы, караула.
|
