XI. О ТОМ, КАК НУЖНО ЕСТЬ
Заболел. Неосторожность. Сегодня ел борщ красный с мясом.
Плавали золотистые маленькие диски (жир). 3 тарелки. 3 фунта за день белого
хлеба. Огурцы малосольные ел. Когда наобедался, заварил чаю. С сахаром выпил 4
стакана Спать захотелось. Лег на диван и заснул...
Видел во сне, как будто я Лев Толстой в Ясной Поляне. И
женат на Софье Андреевне. Я сижу наверху в кабинете. Нужно писать. А что
писать, я не знаю. И все время приходят люди и говорят:
— Пожалуйте обедать.
А я боюсь сойти. И так дурацки: чувствую, что тут крупное
недоразумение. Ведь не я писал «Войну и мир». А между тем здесь сижу. И сама
Софья Андреевна идет вверх по деревянной лестнице и говорит:
— Иди. Вегетарианский ©бед.
И вдруг я рассердился.
— Что? Вегетарианство? Послать за мясом! Битки сделать.
Рюмку водки.
Та заплакала, и бежит какой-то духобор с окладистой рыжей
бородой и укоризненно мне:
— Водку? Ай-ай-ай! Что вы, Лев Иванович?
— Какой я Лев Иванович? Николаевич! Пошел вон из моего
дома! Вон! Чтобы ни одного духобора!
Скандал какой-то произошел.
Проснулся совсем больной и разбитый. Сумерки. Где-то за
стеной на гармонике играют.
Пошел к зеркалу. Вот так лицо. Рыжая борода, скулы белые,
веки красные. Но это ничего, а вот глаза. Нехорошие. Опять с блеском.
__________
Совет: берегитесь этого блеска. Как только появится, сейчас
же берите взаймы деньги у буржуа (без отдачи), покупайте провизию и ешьте. Но
только не наедайтесь сразу. В первый день бульон и немного белого хлеба.
Постепенно, постепенно.
Сон мой мне тоже не нравится. Это скверный сон.
Пил чай опять. Вспоминал прошлую неделю. В понедельник я ел
картошку с постным маслом и 1/4 фунта хлеба. Выпил два стакана чая с
сахарином. Во вторник ничего не ел, выпил пять стаканов чая. В среду достал два
фунта хлеба взаймы у слесаря. Чай пил, но сахарин кончился. В четверг я
великолепно обедал. В два часа пошел к своим знакомым. Горничная в белом
фартуке открыла дверь.
Странное ощущение. Как будто бы десять лет назад. В три часа
слышу, горничная начинает накрывать в столовой. Сидим, разговариваем (я
побрился утром). Ругают большевиков и рассказывают, как они измучились. Я вижу,
что они ждут, чтобы я ушел. Я же не ухожу.
Наконец хозяйка говорит
— А может быть, вы пообедаете с нами? Или нет?
— Благодарю вас. С удовольствием.
Ели: суп с макаронами и с белым хлебом, на второе — котлеты
с огурцами, потом рисовую кашу с вареньем и чай с вареньем.
Каюсь в скверном. Когда я уходил, мне представилась картина
обыска у них. Приходят. Все роют. Находят золотые монеты в кальсонах в комоде.
В кладовке мука и ветчина. Забирают хозяина...
Гадость так думать, а я думал.
Кто сидит на чердаке над фельетоном голодный, не следуй
примеру чистоплюя Кнута Гамсуна[74].
Иди к этим, что живут в семи комнатах, и обедай. В пятницу ел в столовке суп с
картофельной котлетой, а сегодня, в субботу, получил деньги, объелся и заболел.
XII. ГРОЗА. СНЕГ
Что-то грозное начинает нависать в воздухе. У меня уже
образовалось чутье. Под нашим Лито что-то начинает трещать.
Старик явился сегодня и сказал, ткнув пальцем в потолок, за
которым скрываются барышни:
— Против меня интрига.
Лишь это я услыхал, немедленно подсчитал, сколько у меня
осталось таблеток сахарину... На 5—6 дней.
__________
Старик вошел шумно и радостно.
— Я разбил их интригу, — сказал он.
Лишь только он произнес это, в дверь просунулась бабья
голова в платке и буркнула:
— Которые тут? Распишитесь.
Я расписался.
В бумаге было:
С такого-то числа Лито ликвидируется[75].
...Как капитан с корабля, я сошел последним. Дела —
Некрасова, Воскресшего Алкоголика, Голодные сборники[76], стихи, инструкции уездным Лито приказал
подшить и сдать. Потушил лампу собственноручно и вышел. И немедленно с неба
повалил снег. Затем дождь. Затем не снег и не дождь, а так что-то лепило в лицо
со всех сторон.
В дни сокращений и такой погоды Москва ужасна. Да-с, это
было сокращение. В других квартирах страшного здания тоже кого-то высадили.
Но: мадам Крицкая, Лидочка и котиковая шапочка
остались.
|
