V. ПЕРВЫЕ ЛАСТОЧКИ
Утром в 11 вошел молодой, по-видимому, очень озябший поэт.
Тихо сказал: «Шторн»[67].
— Чем могу вам служить?
— Я хотел бы получить место в Лито.
Я развернул листок с надписью: «Штаты». В Лито полагается 18
человек. Смутно я лелеял такое распределение:
Инструктора по поэтической части:
Брюсов, Белый... и т.д.
Прозаики:
Горький, Вересаев, Шмелев, Зайцев, Серафимович... и т.д.
Но никто из перечисленных не являлся.
И смелой рукой я черкнул на прошении Штерна: «Пр. назн.
инстр. За завед.». Буква. Завитушка.
— Идите наверх, пока он не уехал.
Потом пришел кудрявый, румяный и очень жизнерадостный поэт
Скарцев.
— Идите наверх, пока он не уехал.
Из Сибири приехал необыкновенно мрачный, в очках, лет 25,
сбитый так плотно, что казался медным.
— Идите наверх...
Но он ответил:
— Никуда я не пойду.
Сел в угол на сломанный, шатающийся стул, вынул четвертушку
бумаги и стал что-то писать короткими строчками. По-видимому, бывалый человек.
Открылась дверь, и вошел в хорошем теплом пальто и котиковой
шапке некто. Оказалось, поэт. Саша.
Старик написал магические слова. Саша осмотрел внимательно
комнату, задумчиво потрогал висящий оборванный провод, заглянул в шкаф.
Вздохнул.
Подсел ко мне — конфиденциально:
— Деньги будут?..
VI. МЫ РАЗВИВАЕМ ЭНЕРГИЮ
За столами не было места. Писали лозунги все и еще один
новый, подвижной и шумный, в золотых очках, называвший себя — король
репортеров. Король явился на другое утро после получения нами аванса, без
четверти девять, со словами:
— Слушайте, говорят, тут у вас деньги давали?
И поступил на службу к нам.
История лозунгов была такова.
Сверху пришла бумага:
Предлагается Лито к 12 час. дня такого-то числа в срочном
порядке представить ряд лозунгов.
Теоретически это дело должно было обстоять так: старик при
моем соучастии должен был издать какой-то приказ или клич по всему
пространству, где только, предполагалось, — есть писатели. Лозунги должны
были посылаться со всех сторон: телеграфно, письменно и устно. Затем комиссия
должна была выбрать из тысяч лозунгов лучшие и представить их к 12 час.
такого-то числа. Затем я и подведомственная мне канцелярия (то есть печальная
жена разбойника) [должны] составить требовательную ведомость, получить по ней и
выплатить наиболее достойным за наилучшие лозунги.
Но это теория. На практике же:
1) Никакого клича кликнуть было невозможно, ибо некого было
кликать. Литераторов в то время в поле зрения было: все перечисленные плюс
король.
2) Исключалось первым: никакого, стало быть, наплыва
лозунгов быть не могло.
3) К 12 час. дня такого-то числа лозунги представить было
невозможно по той причине, что бумага пришла в 1 час 26 мин. этого самого
такого-то числа.
4) Ведомость можно было и не писать, так как никакой такой
графы «на лозунги» не было. Но — у старика была маленькая заветная сумма: на
разъезды.
Поэтому:
а) лозунги в срочном порядке писать всем, находящимся
налицо;
Ь) комиссию для рассмотрения лозунгов составить для полного
ее беспристрастия также из всех находящихся налицо;
с) за лозунги уплатить по 15 тыс. за штуку, выбрав
наилучшие.
Сели в 1 час 50 мин., а в 3 час. лозунги были готовы. Каждый
успел выдавить из себя по 5—6 лозунгов, за исключением короля, написавшего 19 в
стихах и прозе.
Комиссия была справедлива и строга.
Я — писавший лозунги — не имел ничего общего с тем мною,
который принимал и критиковал лозунги.
В результате принято:
у старика — 3 лозунга.
у молодого — 3 лозунга.
у меня — 3 лозунга
и т.д. и т.д.
Словом: каждому 45 тысяч.
У-у, как дует... Вот оно, вот начинает моросить. Пирог на
Трубе[68] с мясом, сырой от дождя,
но вкусный до остервенения. Трубочку сахарину. 2 фунта белого хлеба.
Обогнал Шторна. Он тоже что-то жевал.
|
