6
Яркое и дымное пламя факела пробудило королеву Каурана от
сна. Она поднялась, опираясь на руки и открыла глаза. Наверное, Саломея что-то
задумала! Но раздался взволнованный голос:
– Тарамис! О, моя королева!
Она сперва подумала, что продолжает спать, но глаза ее
увидели за пламенем блеск оружия и человеческие фигуры. Пятеро людей склонились
над ней – грозные чернобородые загорелые лица.
Королева завернулась в лохмотья и, сжавшись в комок, ожидали
своей участи.
Один из пришельцев пал на колени и простер к ней руки.
– О Тарамис! Иштар помогла разыскать тебя! Помнишь ли ты
меня? Я Валерий. Когда-то, после битвы при Корвеке ты удостоила меня
поцелуем...
– Валерий... – простонала королева. – Я, должно
быть, сплю... Это новая ворожба Саломеи...
– Нет! – голос его дрожал. – Твои верные слуги
пришли спасти тебя. Но нужно торопиться. На равнине Констанций сражается с
Конаном, который привел из-за реки зуагиров, но сотни три шемитов все еще в
городе. Стражник убит, вот его ключи. Других часовых не видно. Уходим быстро!
Королева облегченно вздохнула и потеряла сознание. Не
раздумывая, Валерий подхватил ее на руки и пошел вслед за тем, кто нес факел.
Они стали подниматься по сырым ступеням лестницы – казалось, им не будет конца
– и очутились в коридоре. Вдруг возле портала факел погас, а тот, кто его нес,
издал короткий предсмертный стон. Голубая вспышка выхватила на миг из темноты
разъяренные лица Саломеи и ее спутника.
Вспышка была такой яркой, что кауранцы ослепли. Валерий с
королевой на руках продолжал бежать, слыша за спиной звуки убийственных ударов,
стоны и хищное сопение. Но тут сильный толчок поверг воина на пол, а королеву
вырвали у него из рук. Он кое-как поднялся и затряс головой, чтобы прогнать
ослепление. Он был один в коридоре, его спутники лежали в крови, покрытые
глубокими ранами. Ослепленные адским пламенем, они, должно быть, и не
защищались. Все были мертвы.
Королева исчезла.
Грубо выругавшись, Валерий вытащил меч, снял погнутый шлем и
что было сил хватил им об пол. Из раны на голове по лицу потекла теплая
струйка. Он несколько раз оборотился, прикидывая, в какую сторону унесли
Тарамис, и услышал, что кто-то зовет его:
– Валерий! Валерий!
Спотыкаясь, он побежал на голос и через минуту в его руках
оказалось знакомое стройное тело.
– Игва! Да ты с ума сошла!
– Я должна, должна была пойти сюда, – со слезами в
голосе сказала девушка. – Я следила за вами и спряталась во дворе за
аркой. Только что я видела ее и слугу, который тащил женщину. Я узнала Тарамис
и поняла, что вам не повезло... Ты ранен!
– Царапина, – он оттолкнул ее руку. – Вперед,
Игва! Показывай, куда они побежали!
– Через двор в сторону храма.
Молодой воин побледнел.
– Во имя Иштар! Вот ведьма! Она решила принести Тарамис в
жертву своему демону! Скорее беги к людям на южной стене и скажи, что нашлась
настоящая королева и ведьма тащит ее в храм. Беги!
Девушка, заливаясь слезами, пересекла площадь и скрылась в
улице, что вела к стене. Валерий устремился к зданию, угрюмо возвышавшемуся
напротив дворца. Ноги его едва касались каменных плит. Саломея и жрец в спешке
не закрыли за собой тяжелую дверь. Воин вбежал в храм и увидел тех, кого
преследовал. Королева очнулась и, чуя неминуемую гибель, сопротивлялась изо
всех сил. Ей даже удалось вырваться из цепких рук жреца, но лишь на мгновение.
Они были уже в центре огромного зала, на другом конце которого
находился страшный жертвенник, а за ним – высокие железные двери. Многие прошли
через них, но возвращалась лишь одна Саломея.
Во время борьбы лохмотья слетели с королевы и она казалась
лесной богиней в объятиях демона. Саломея шагала к дверям, нетерпеливо
оглядываясь. В полумраке мелькали перекошенные физиономии идолов.
Подняв меч, Валерий в гневе бросился вперед. Раздался
предостерегающий крик Саломеи и желтолицый жрец, отбросив Тарамис, достал из
ножен окровавленный клинок.
Резать людей, ослепленных колдовским пламенем Саломеи, было,
видно, легче, чем противостоять молодому и сильному гиборийцу, охваченному
яростью и ненавистью.
Кровавый клинок взлетал вверх, но меч воина был более
быстрым и просто-напросто отсек кисть жреца. Брызнула кровь. Опьяненный боем,
Валерий наносил все новые и новые удары, пока бездыханное тело не рухнуло на
пол. Лысая голова при этом покатилась в сторону.
Валерий, похожий в эту минуту на лесного хищника, обернулся
в поисках Саломеи. Та склонилась над Тарамис. Одной рукой ведьма держала сестру
за волосы, другая, с кинжалом, выбирала место для удара. Снова свистнул меч
Валерий и вонзился в грудь ведьмы с такой силой, что вышел между лопатками на
добрый локоть.
Со страшным криком Саломея рухнула на колени, схватилась
руками за лезвие меча и упала, содрогаясь в конвульсиях. Глаза ее уже не
походили на человеческие и с нездешней силой цеплялась она за жизнь, вытекавшую
из нее через рану – она как раз рассекла алый полумесяц на груди. Ведьма
извивалась в агонии, кусала и царапала каменные плиты.
Валерий с отвращением отвернулся и поднял королеву; та была
в полуобморочном состоянии. Оставив позади издыхающую тварь, он вынес Тарамис
во двор к подножию лестницы.
Площадь была заполнена народом. Кто откликнулся на призыв
Игвы, кто просто бежал со стены от страха перед ордой. Отупелость и равнодушие
сменились подъемом, толпа волновалась и шумела, потрясала кулаками. Со стороны
ворот раздавались глухие удары тарана.
Отряд разъяренных шемитов напирал на толпу – это была стража
Северных ворот, спешившая на подмогу к Южным. Но все – и стражники, и народ –
разинули рты от удивления, когда на ступенях храма появился юноша, державший на
руках обнаженное тело.
– Вот наша королева! – провозгласил Валерий, стараясь
перекричать толпу.
Люди ничего не поняли.
Верховые шемиты стали пробиваться к ступеням храма, избивая
народ древками копий.
И тогда...
За спиной Валерия появилась тонкая фигурка в окровавленной
белой одежде. И люди увидели, что на руках Валерия лежит их повелительница, а в
дверях храма стоит другая – точная ее копия.
Увидев ведьму, Валерий почувствовал, что кровь стынет у него
в жилах: ведь его меч пробил ей сердце. По всем законам природы ей полагалось
быть мертвой. Но она была жива.
– Тауг! – закричала ведьма, оборотившись к
дверям. – Тауг!
В ответ послышался громовой хохот, треск дерева и звон
лопающегося металла.
– Это королева! – завопил сотник-шемит и сорвал с плеча
лук. – Стреляйте в эту парочку на лестнице!
Но толпа уже рычала, как свора разъяренных собак. Люди,
наконец, поняли смысл слов Валерия и догадались, кто их настоящая королева. С
этим рычанием люди и набросились на шемитов, вооруженные лишь зубами, ногтями
да кулаками.
Возвышавшаяся над этим месивом людских и лошадиных тел
Саломея покачнулась и упала на мраморные ступени – на этот раз мертвая
окончательно и бесповоротно.
Стрелы свистели вокруг Валерия, пытавшегося укрыться за
колонной портика. Конные рубили и стреляли направо и налево, стремясь спастись
от расправы толпы. Валерий добежал до двери храма и уже собирался переступить
порог, но вдруг вернулся, закричав от ужаса.
Из мрака, царившего в храме, выкатилась огромная черная туша
и устремилась к Валерию длинными лягушечьими прыжками. Юноша увидел, как
сверкают огромные глазищи, увидел клыки и саблеподобные когти и отскочил от
дверей. Стрела просвистела над ухом, напомнила ему, что за спиной тоже стоит
смерть.
Четверо или пятеро шемитов пробились сквозь толпу, и теперь
их кони были уже на ступенях. Стрелы с треском ударялись в колонну. Тарамис
давно уже была без сознания и казалась мертвой.
Прежде чем шемиты успели еще раз выстрелить, ворота храма
заполнило гигантское тело. Наемники в ужасе поворотили коней и влетели в толпу.
Люди в панике побежали, топча упавших.
Но чудовищу были нужны только Валерий и королева. Протиснув
свое могучее колышущееся тело сквозь ворота, оно бросилось к юноше, который
побежал вниз по лестнице. Валерий слышал, как это движется за спиной –
огромная тварь, порожденная в сердце мрака, черная желеобразная масса, в
которой можно было различить только горящие жаждой крови глаза и страшные
клыки.
Тут раздался топот копыт и отряд окровавленных, изрубленных
шемитов влетел на площадь и стал вслепую прорубаться сквозь толпу. Это были те,
что охраняли Южные ворота. Их преследовала группа всадников, которые размахивали
окровавленными мечами и кричали на родном языке – то жители Каурана, бежавшие в
пустыню, вернулись в свой город. Вместе с ними въехали полсотни чернобородых
номадов во главе с богатырем в вороненой кольчуге.
– Конан! – воскликнул Валерий. – Это Конан!
Гигант увидел его, все понял и отдал приказ. Не останавливая
коней, всадники из пустыни подняли луки, натянули тетивы и выстрелили.
Смертоносная туча запела над человеческим морем и вонзилась в тушу чудовища.
Тварь остановилась, издала ужасный рев и зашаталась – черная клякса на белом
мраморе. Всадники сделали еще один залп, еще один... Мерзкое кваканье раздалось
из поганой пасти. Тварь рухнула и покатилась по ступеням – мертвая, как и та,
что вызвала ее из бездны минувших тысячелетий.
Конан остановил коня и спешился.
Валерий положил королеву на мраморные плиты и упал рядом с
ней – силы оставили его. Толпа хотела приблизиться. Конан с проклятием отогнал
ее и склонился над королевой.
– Клянусь Кромом, это Тарамис. А кто же та?
– Дьяволица, принявшая ее облик, – прохрипел Валерий.
Конан выругался и, сорвав с ближайшего воина плащ, накрыл им
обнаженное тело королевы. Она открыла глаза и с изумлением посмотрела на
покрытое шрамами лицо киммерийца.
– Конан! – ее нежные руки обхватили богатырское
плечо. – Или я сплю? Ведь она сказала, что ты убит!
– Убит, да неудачно, – широко улыбнулся Конан. –
Ты не спишь, ваше величество! Там, у реки, я разгромил Констанция в пух и прах.
Они бежали, трусливые собаки, но до стен не дошел ни один – я приказал не брать
пленных, кроме самого Констанция. Стража захлопнула ворота у нас перед носом,
но мы вышибли их тараном. Своих волков, не считая этой полусотни, я оставил за
воротами. Не могу поручиться, что они будут вежливо вести себя в городе.
– О Иштар! Какой ужасный сон! – вздохнула
королева. – Несчастный мой народ! Конан, ты должен помочь нам – отныне ты
и капитан гвардии, и самый главные советник!
Конан засмеялся и отрицательно покрутил головой. Он встал и
помог подняться королеве, потом кивнул кауранцам, чтобы они спешились и ждали
распоряжений своей повелительницы.
– Не стоит, ваше величество – капитаном я уже был. Отныне я
вождь зуагиров и поведу их на Тауран, как обещал. Вот из Валерия получится
добрый капитан, а мне надоела жизнь среди мраморных стен. Но сейчас я должен
оставить тебя и закончить свои дела – в городе еще полно живых шемитов!
Сказав это, Конан жестом приказал подать ему коня, вскочил в
седло и помчался, увлекая за собой своих лучников.
Тарамис, опираясь на плечо Валерия, обернулась ко дворцу и
ликующая толпа расступилась, образовав коридор до самых дверей. Валерий
услышал, как нежная ладонь коснулась его правой руки, онемевшей от тяжести
меча, и не успел он опомниться, как оказался в объятиях Игвы. Наступило время
мира и покоя.
Увы, не всем суждены мир и покой – некоторые для того и
приходят на свет, чтобы неустанно сражаться и нет у них иной дороги...
... Всходило солнце. По древнему караванному пути от стен
Каурана до самой реки растянулись всадники в белых одеждах. Во главе кавалькады
ехал Конан-киммериец на огромном белом жеребце. Неподалеку от него торчал из
земли обрубок деревянного бруса. По соседству возвышался массивный деревянный
крест. На нем висел человек, прибитый по рукам и ногам железными гвоздями.
– Семь месяцев назад, Констанций, ты стоял здесь, а я висел
на кресте, – заметил Конан.
Констанций не ответил, только облизнул помертвевшие губы.
Глаза его были полны болью и страхом.
– Пытать, конечно, ты горазд, а вот терпеть... –
продолжал спокойно Конан. – Я висел точно так же, но выжил – хвала счастливому
случаю и варварскому здоровью. Где вам, цивилизованным людям, равняться с нами.
Вы умеете только мучить, но не переносить муки. Да, слабо вы за жизнь боритесь!
Солнце не успеет зайти, как ты умрешь. Я оставлю тебя, Сокол Пустыни, в
обществе других здешних птичек, – он показал на стервятников, кружащихся в
небе над головой распятого.
Констанций закричал от ужаса.
Конан тряхнул поводьями и жеребец послушно направился к
реке, горевшей серебром в лучах утренней зари. Следом за своим вождем тронулись
белые всадники. Жалость незнакома людям пустыни – на Констанция они взирали
вполне равнодушно. Копыта коней отбивали в пыли ритм похоронного марша
распятому, а крылья голодных стервятников рассекали воздух все ниже и ниже...
|
