Увеличить |
XXIII
Болезненность
и смертность ссыльного населения. – Медицинская организация. – Лазарет в Александровске.
В
1889 г. по всем трем округам было показано слабосильных и неспособных к
работе каторжных обоего пола 632, что составляло 10,6% всего числа. Таким
образом, один слабосильный и неспособный к работе приходится на 10 человек. Что
касается способного к работе населения, то и оно не производит впечатления
вполне здорового. Среди ссыльных мужчин вы не встретите хорошо упитанных,
полных и краснощеких; даже ничего не делающие поселенцы тощи и бледны. Летом
1889 г. из 131 каторжных, работавших в Тарайке на дороге, было 37 больных,
а остальные явились к приехавшему начальнику острова «в самом ужасном виде:
ободранные, многие без рубах, искусанные москитами, исцарапанные сучьями
деревьев, но никто не жаловался» (приказ 1889 г., № 318).
Обращавшихся
за медицинскою помощью в 1889 г. было 11 309;[604] в медицинском отчете,
откуда я беру эту цифру, ссыльные и свободные показаны нераздельно, но
составитель отчета замечает, что главный контингент больных составляли
ссыльнокаторжные. Ввиду того, что солдаты лечатся у своих военных врачей, а
чиновники и их семьи у себя на дому, надо думать, что в число 11 309 вошли
только ссыльные и их семьи, причем каторжные составляли большинство, и что таким
образом каждый ссыльный и прикосновенный к ссылке обращался за медицинскою
помощью не менее одного раза в год.[605]
О
болезненности ссыльного населения я могу судить только по отчету за
1889 г., но, к сожалению, он составлен по данным больничных «Правдивых
книг», которые ведутся здесь крайне неряшливо, так что мне пришлось еще взять
на помощь церковные метрические книги и выписать из них причины смерти за
последние десять лет. Причины смерти почти всякий раз регистрируются
священниками по запискам врачей и фельдшеров, много тут фантазии,[606] но в
общем этот материал по существу тот же, что и в «Правдивых книгах», не лучше и
не хуже. Понятно, что обоих этих источников было далеко не достаточно, и всё,
что найдет ниже читатель о болезненности и смертности, не картина, а одни лишь
слабые контуры.
Те
болезни, которые в отчете отнесены к двум отдельным группам – заразно-повальным
и эпидемическим, до сих пор на Сахалине имели слабое распространение. Так, корь
в 1889 г. была зарегистрирована только 3 раза, а скарлатина, дифтерит и
круп ни разу. Смерть от этих болезней, которым подвержен по преимуществу
детский возраст, упоминается в метрических книгах за десять лет только 45 раз.
В это число вошли «жабы» и «воспаления горла», имевшие заразный и эпидемический
характер, на что всякий раз указывал мне ряд детских смертей в короткий промежуток
времени. Эпидемии обыкновенно начинались в сентябре или октябре, когда на
пароходах Добровольного флота привозили в колонию больных детей; течение
эпидемий бывало продолжительное, но вялое. Так, в 1880 г. в Корсаковском
приходе «жаба» началась в октябре и кончилась в апреле следующего года, похитив
всего 10 детей; эпидемия дифтерита в 1888 г. началась в Рыковском приходе
осенью и продолжалась всю зиму, затем перешла в Александровский и Дуйский
приходы и погасла здесь в ноябре 1889 г., то есть держалась целый год;
умерло 20 детей. Оспа зарегистрирована в отчете один раз, а за десять лет
умерло от нее 18 душ; были две эпидемии в Александровском округе: одна в
1886 г. с декабря по июнь и другая в 1889 г. осенью. Тех грозных
эпидемий оспы,[607]
которые когда-то эпидемически проходили через все острова Японского и Охотского
морей до Камчатки включительно и уничтожали порой целые племена, вроде айно, теперь
уже не бывает здесь, или по крайней мере про них не слышно. Рябые лица среди
гиляков встречаются часто, но виновата в этом ветряная оспа (varicella),[608]
которая, по всей вероятности, не переводится у инородцев.[609]
Что
касается тифов, то в отчете брюшной был зарегистрирован 23 раза со смертностью
в 30%, возвратный же и сыпной по 3 раза, без смертных случаев. В метрических
книгах смерть от тифов и горячек показана 50 раз, но всё это единичные случаи,
разбросанные по книгам всех четырех приходов на протяжении десяти лет. Ни в
одной корреспонденции я не встречал указания на тифозные эпидемии и, по всей
вероятности, их не было. По отчету, брюшной тиф наблюдался только в двух
северных округах; причиною его указаны недостаток чистой питьевой воды, загрязнение
почвы близ тюрем и рек, а также теснота и скученность. Мне лично ни разу не
пришлось видеть на Сев<ерном> Сахалине брюшного тифа, хотя я обошел там
все избы и бывал в лазаретах; некоторые врачи уверяли меня, что этой формы на
острове нет вовсе, и она осталась у меня под большим сомнением. Что же касается
возвратного и сыпного тифа, то все случаи, до сих пор бывшие на Сахалине, я
отношу к привозным, как скарлатину и дифтерит; надо думать, что острые инфекционные
болезни до сих пор находили на острове почву, неблагоприятную для своего развития.
«Неточно
определенные лихорадочные» болезни зарегистрированы 17 раз. В отчете эта форма
описана так: «появлялась она преимущественно в зимние месяцы, выражалась
лихорадкою ремиттирующего типа, иногда с появлением roseola[610] и общим угнетением
мозговых центров, через короткий промежуток времени 5–7 дней лихорадка проходила,
и наступало быстрое выздоровление». Этот тифоид очень распространен здесь,
особенно в северных округах, но в отчет не попадает и сотая часть всех случаев,
так как больные обыкновенно не лечатся от этой болезни и переносят ее на ногах,
а если лежат, то дома на печи. Как мне пришлось убедиться в мое короткое
пребывание на острове, в этиологии этой болезни играет главную роль простуда,
заболевают работающие в холодную и сырую погоду в тайге и ночующие под открытым
небом. Чаще всего встречаются такие больные на дорожных работах и на местах
новых поселений. Это настоящая febris sachaliniensis.
Крупозною
пневмонией в 1889 г. заболело 27, умерла треть. Эта болезнь, по-видимому,
опасна в одинаковой мере как для ссыльных, так и свободных. За десятилетний
период в метрических книгах смерть от нее упоминается 125 раз; 28% приходится
на май и июнь, когда на Сахалине бывает отвратительная, переменчивая погода и
начинаются работы далеко вне тюрьмы, 46% на декабрь, январь, февраль и март, то
есть на зиму.[611]
К заболеванию крупозной пневмонией располагают здесь главным образом сильные
холода зимой, резкие перемены погоды и тяжелые работы в дурную погоду. В
рапорте врача окружного лазарета г. Перлина от 24 марта 1888 г.,[612]
копию которого я привез с собой, между прочим сказано: «Меня постоянно ужасала
большая заболеваемость ссыльнокаторжных рабочих острым воспалением легких»; и
вот, по мнению д-ра Перлина, причины: «доставка за восемь верст бревен от 6 до
8 вершков в диаметре четырехсаженной длины производится тремя рабочими;
предполагая тяжесть бревна в 25–35 пуд., в снежную дорогу, при теплом одеянии,
ускоренной деятельности дыхательной и кровеносной систем» и т. д.[613]
Дизентерия,
или кровавый понос, зарегистрирована была только 5 раз. В 1880 г. в Дуэ и
в 1887 г. в Александровске, по-видимому, были эпидемии кровавого поноса, и
всех смертей за десятилетний период в метрических книгах показано 8. В старых
корреспонденциях и рапортах часто упоминается кровавый понос, который в былые
времена, по всей вероятности, был на острове так же обыкновенен, как цинга.
Страдали им ссыльные, солдаты и инородцы, и при этом, как на причину его,
указывалось на дурную пищу и тяжелые жизненные условия.[614]
Азиатская
холера на Сахалине не была ни разу. Рожу и госпитальную гангрену наблюдал я
сам, и, по-видимому, обе эти болезни не переводятся в здешних лазаретах.
Коклюша в 1889 г. не было. Перемежающаяся лихорадка показана 428 раз,
причем на долю Александровского округа приходится больше половины; причинами в
отчете названы теснота жилищ без достаточного притока свежего воздуха,
загрязнение почвы около жилищ, работы в местностях, подверженных периодическим
заливаниям, и устройство поселений в таких местностях. Все эти нездоровые условия
налицо, но тем не менее все-таки остров не производит впечатления малярийной
местности. Обходя избы, я не встречал больных малярией и не помню ни одного
такого селения, где бы жаловались на эту болезнь. Очень возможно, что многие из
зарегистрированных были больны лихорадкой еще на родине и прибыли на остров уже
с увеличенной селезенкой.
Смерть
от сибирской язвы в метрических книгах упоминается только один раз. Ни сап, ни
водобоязнь на острове еще не наблюдались.
На
долю болезней дыхательных органов приходится одна треть умерших, в частности же
бугорчатка берет 15%. В метрических книгах записаны только христиане, но если
прибавить еще магометан, умирающих обыкновенно от чахотки, то процент выйдет
внушительный. Во всяком случае, взрослые на Сахалине подвержены чахотке в
сильной степени; здесь она самая частая и самая опасная болезнь. Больше всего
умирают в декабре, когда на Сахалине бывает очень холодно, и в марте и апреле;
меньше всего – в сентябре и октябре. Вот состав умерших от туберкулеза по возрастам:
От 0 до 20 лет 3%
= 20 = 25 = 6%
= 25 = 35 = 43%
= 35 = 45 = 27%
= 45 = 55 = 12%
= 55 = 65 = 6%
= 65 = 75 = 2%
Стало
быть, опасности умереть от чахотки на Сахалине подвержены наиболее всего возрасты
25–35 и 35–45 л., – рабочие, цветущие возрасты.[615] Большинство умерших от
чахотки – каторжные (66%). Вот это-то преобладание рабочих возрастов и
каторжных дает право заключить, что значительная смертность от чахотки в
ссыльной колонии зависит главным образом от неблагоприятных условий жизни в
общих тюремных камерах и непосильной тяжести каторжных работ, отнимающих у
рабочего больше, чем может дать ему тюремная пища. Суровый климат, всякие
лишения, претерпеваемые во время работ, побегов и заключения в карцерах,
беспокойная жизнь в общих камерах, недостаток жиров в пище, тоска по родине –
вот главные причины сахалинской чахотки.
Сифилис
в 1889 г. был зарегистрирован 246 раз, с 5 смертями. Всё это, как сказано
в отчете, были старые сифилитики, со вторичными и третичными формами.
Сифилитики, которых мне приходилось видеть, производили жалкое впечатление; эти
запущенные, застарелые случаи указывали на полное отсутствие санитарного
надзора, который, в сущности, при малочисленности ссыльного населения, мог бы
быть идеальным. Так, в Рыковском я видел еврея с сифилитической чахоткой; он
давно не лечился, разрушался мало-помалу, и семья нетерпеливо ожидала его
смерти, – и это в какой-нибудь полуверсте от больницы! В метрических книгах
смерть от сифилиса упоминается 13 раз.[616]
Больных
цингою было зарегистрировано в 1889 г. 271, умерло 6. В метрических книгах
смерть от цинги показана 19 раз. Лет 20–25 назад эта болезнь встречалась на
острове несравненно чаще, чем в последнее десятилетие, и от нее погибало много
солдат и арестантов.[617]
Некоторые старые корреспонденты, стоявшие за учреждение ссыльной колонии на
острове, совершенно отрицали цингу и в то же время восхваляли черемшу как
превосходное средство от цинги и писали, что население заготовляло на зиму
сотни пудов этого средства.[618]
Цинга, свирепствовавшая на Татарском берегу, едва ли стала бы щадить Сахалин,
где условия жизни в постах были нисколько не лучше. В настоящее время чаще
всего эту болезнь привозят с собой арестанты на пароходах Добровольного флота.
Это удостоверяет и медицинский отчет. Окружной начальник и тюремный врач в
Александровске говорили мне, что 2-го мая 1890 г. на «Петербурге» прибыло
500 арестантов, и из них не менее ста болели цингою; 51 были положены врачом в
лазарет и околоток.[619]
Один из этих цинготных, полтавский хохол, которого я еще застал в лазарете,
говорил мне, что заболел он цингою в харьковском централе.[620] Из общих расстройств
питания, кроме цинги я упомяну еще о маразме, от которого на Сахалине умирают
далеко не старые люди, принадлежащие к рабочим возрастам. Один показан умершим
27, другой 30, остальные 35, 43, 46, 47, 48… лет. И едва ли это описка
фельдшера или священника, так как «старческий маразм», как причина смерти у
людей не старых и не достигших 60 лет, упоминается в метрических книгах 45 раз.
Средняя продолжительность жизни русского ссыльного еще неизвестна, но если
судить на глаз, то сахалинцы рано старятся и дряхлеют, и каторжный или
поселенец 40 лет большею частью выглядит уже стариком.
С
нервными болезнями ссыльные обращаются в лазарет не часто. Так, в 1889 г.
невралгии и судороги были зарегистрированы только 16 раз.[621] Очевидно, лечатся
только те нервные больные, которых привозят или приводят. Воспаление мозга,
апоплексия и паралич дали 24 случая с 10 смертями, эпилепсия зарегистрирована
31 раз, а расстройство умственных способностей 25 раз. Психические больные, как
я говорил уже, на Сахалине не имеют отдельного помещения; при мне одни из них
помещались в селении Корсаковском, вместе с сифилитиками, причем один даже, как
мне рассказывали, заразился сифилисом, другие, живя на воле, работали наравне
со здоровыми, сожительствовали, убегали, были судимы. Я лично встречал в постах
и селениях немало сумасшедших. Помнится, в Дуэ один бывший солдат всё толковал
про воздушный и небесный океаны, про свою дочь Надежду и Шаха персидского и про
то, что он убил крестовоздвиженского дьячка.[622]
При мне однажды во Владимировке некий Ветряков, отбывший пять лет каторги, с
тупым, идиотским выражением подошел к смотрителю поселений, г. Я., и
по-приятельски протянул ему руку. «Как ты со мной здороваешься?» – удивился г.
Я. Оказалось, что Ветряков пришел попросить, нельзя ли ему получить из казны
плотничий топор. «Построю себе шалаш, потом буду избу рубить», – сказал он. Это
давно уже признанный сумасшедший, был на испытании у врача, параноик. Я
спросил, как зовут его отца. Он ответил: «Не знаю». И все-таки ему выдали
топор. Не говорю уж о случаях нравственного помешательства, о начальном периоде
прогрессивного паралича и проч., где нужна более или менее тонкая диагностика.
Эти все работают и сходят за здоровых. Некоторые приезжают уже больными или
привозят с собой зародыш болезни; так, в метрической книге записан умершим от
прогрессивного паралича каторжный Городов, осужденный за заранее обдуманное
убийство, которое, быть может, совершил он, уже будучи больным. Другие же заболевают
на острове, где каждый день и каждый час представляется достаточно причин,
чтобы человеку некрепкому, с расшатанными нервами, сойти с ума.[623]
Желудочно-кишечные
заболевания в 1889 г. были зарегистрированы 1760 раз. За десять лет умерло
338; из этого числа 66% относятся к детскому возрасту. Самые опасные месяцы для
детей – это июль и особенно август, на долю которых приходится треть всего
числа умерших детей. Взрослые от желудочно-кишечных расстройств умирают чаще
всего тоже в августе, быть может, оттого, что в этом месяце идет периодическая
рыба, которою объедаются. Катар желудка здесь обыкновенная болезнь. Уроженцы
Кавказа всегда жалуются, что у них «сердце болит», и после ржаного хлеба и
тюремных щей у них бывает рвота.
С
женскими болезнями обращались в 1889 г. в лазарет не часто, всего 105 раз.
Между тем в колонии почти нет здоровых женщин. В акте одной из комиссий по
продовольствию каторжных, в которой участвовал заведующий медицинскою частью,
сказано, между прочим: «Около 70% ссыльнокаторжных женщин страдают хроническими
женскими болезнями». Случалось, что во всей вновь прибывшей партии арестанток
не оказывалось ни одной здоровой.
Из
глазных болезней чаще всего наблюдается конъюнктивит;[624] эпидемическая форма его
не переводится у инородцев.[625]
О более серьезных страданиях глаз я не могу сказать ничего, так как в отчете
все глазные болезни сплошь показаны одною цифрой 211. В избах я встречал
одноглазых, с бельмами и слепых; видел и слепых детей.
С
травматическими повреждениями, с вывихами, переломами, ушибами и ранами всякого
рода обращались в 1889 г. за помощью 1217 человек. Всё это повреждения,
полученные на работах, при всякого рода несчастных случаях, в бегах
(огнестрельные раны), в драке. К этой же группе отнесены 4 случая, когда были
доставлены в лазарет ссыльнокаторжные женщины, избитые своими сожителями.[626]
Ознобление было зарегистрировано 290 раз.
Случаев
неестественной смерти среди православного населения за 10 лет было 170. Из
этого числа 20 казнены через повешение, 2 повешены неизвестно кем; самоубийств
произошло 27, причем в Сев<ерном> Сахалине стрелялись (один застрелился
стоя на часах), а в Южном отравлялись борцом; много утонувших, замерзших,
задавленных деревьями; один разорван медведем. Помимо таких причин, как паралич
сердца, разрыв сердца, апоплексия, общий паралич тела и т. п., в метрических
книгах показаны еще «скоропостижно» умершими 17 человек; из них больше половины
было в возрасте от 22 до 40 лет, и только одному было больше 50.
Вот
и всё, что я могу сказать о заболеваемости в ссыльной колонии. Несмотря на
чрезвычайно слабое развитие инфекционных болезней, я все-таки не могу не
признать ее значительной, хотя бы на основании только что приведенных цифр.
Больных, обращавшихся за медицинскою помощью в 1889 г., было 11 309;
но так как большинство каторжных в летнее время живет и работает далеко вне
тюрьмы, где лишь при больших партиях находятся фельдшера, и так как большинство
поселенцев, за дальностью расстояния и по причине дурной погоды, лишено
возможности ходить и ездить в лазареты, то эта цифра касается главным образом
той части населения, которое живет в постах, вблизи врачебных пунктов. По
данным отчета, в 1889 г. умерло 194, или 12,5% на 1000. На этом показателе
смертности можно было бы построить великолепную иллюзию и признать наш Сахалин
самым здоровым местом в свете; но приходится считаться с следующим
соображением: при обыкновенных условиях на детские возрасты падает больше
половины всех умерших и на старческий возраст несколько менее четверти, на
Сахалине же детей очень немного, а стариков почти нет, так что коэффициент в
12,5%, в сущности, касается только рабочих возрастов; к тому же он показан ниже
действительного, так как при вычислении его в отчете бралось население в
15 000, то есть по крайней мере в полтора раза больше, чем оно было на
самом деле.
В
настоящее время на Сахалине имеется три врачебных пункта, по числу округов: в
Александровске, Рыковском и Корсаковске. Лечебницы называются, по-старому,
окружными лазаретами, а те избы или камеры, куда помещают больных с легкими
формами, – околотками. На каждый округ полагается по одному врачу, а во главе
всего дела стоит заведующий медицинскою частью, доктор медицины. У военных
команд свои лазареты и врачи, и случается нередко, что военные врачи временно
исправляют должность тюремных: так, при мне, за отсутствием заведующего медицинскою
частью, уехавшего на тюремную выставку, и тюремного врача, подавшего в
отставку, лазаретом в Александровске заведовал военный врач; также в Дуэ при
мне во время экзекуции военный врач заменял тюремного.[627] Здешние лазареты
руководствуются уставом гражданских лечебных заведений и содержатся на счет
тюремных сумм.
Я
скажу несколько слов об Александровском лазарете. Состоит он из нескольких
корпусов барачной системы,[628]
рассчитан на 180 кроватей. Когда я подходил к лазарету, новые бараки блестели
на солнце своими тяжелыми, круглыми бревнами и издавали хвойный запах. В аптеке
всё ново, всё лоснится, есть даже бюст Боткина, слепленный одним каторжным по
фотографии.[629]
«Немножко непохож», – говорил фельдшер, глядя на этот бюст. Как водится,
громадные ящики с cortex’ами[630]
и radix’ами,[631]
из которых добрая половина давно уже вышла из употребления. Иду дальше в
бараки, где больные. Тут в проходе между двумя рядами кроватей пол устлан
ельником. Кровати деревянные. На одной лежит каторжный из Дуэ, с перерезанным
горлом; рана в полвершка длины, сухая, зияющая; слышно, как сипит воздух.
Больной жалуется, что на работе его придавило обвалом и ушибло ему бок; он
просился в околоток, но фельдшер не принял его, и он, не перенеся этой обиды,
покусился на самоубийство – хотел зарезаться. Повязки на шее нет; рана
предоставлена себе самой. Направо от этого больного, на расстоянии 3–4 аршин от
него, – китаец с гангреной, налево – каторжный с рожей… В углу другой с рожей…
У хирургических больных повязки грязные, морской канат какой-то, подозрительный
на вид, точно по нем ходили. Фельдшера и прислуга недисциплинированны, вопросов
не понимают и производят впечатление досадное. Один только каторжный Созин,
бывший на воле фельдшером, видимо, знаком с русскими порядками, и, кажется, во
всей этой больничной толпе это единственный человек, который своим отношением к
делу не позорит бога Эскулапа.
Немного
погодя я принимаю амбулаторных больных. Приемная рядом с аптекой, новая; пахнет
свежим деревом и лаком. Стол, за которым сидит врач, огорожен деревянного решеткой,
как в банкирской конторе, так что во время приемки больной не подходит близко и
врач большею частью исследует его на расстоянии. За столом рядом с врачом сидит
классный фельдшер и, безмолвствуя, играет карандашиком, и кажется, будто это
ассистент на экзамене. Тут же, в приемной, у входной двери стоит надзиратель с
револьвером, снуют какие-то мужики, бабы. Эта странная обстановка смущает
больных, и, я думаю, ни один сифилитик и ни одна женщина не решится говорить о
своей болезни в присутствии этого надзирателя с револьвером и мужиков. Больных
немного. Всё это или febris sachaliniensis, или экземы, или «сердце болит», или
симулянты; больные-каторжные убедительно просят, чтобы их освободили от работ.
Приводят мальчика с нарывом на шее. Надо разрезать. Я прошу скальпель. Фельдшер
и два мужика срываются с места и убегают куда-то, немного погодя возвращаются и
подают мне скальпель. Инструмент оказывается тупым, но мне говорят, что это не
может быть, так как слесарь недавно точил его. Опять фельдшер и мужики срываются
с места и после двух-трехминутного ожидания приносят еще один скальпель.
Начинаю резать – и этот тоже оказывается тупым. Прошу карболовой кислоты в
растворе – мне дают, но не скоро; видно, что эта жидкость употребляется здесь
не часто. Ни таза, ни шариков ваты, ни зондов, ни порядочных ножниц, ни даже
воды в достаточном количестве.[632]
В
этом лазарете среднее ежедневное число амбулаторных больных 11 человек, среднее
годовое число (за пять лет) 2581; среднее ежедневное коечных больных 138. При
лазарете старший[633]
и младший врачи, два фельдшера, повивальная бабка (одна на два округа)[634] и
прислуги, страшно вымолвить, 68 душ: 48 мужчин и 20 женщин. В 1889 г.
израсходовано было на эту больницу 27 832 р. 96 к.[635] По
отчету за 1889 г., судебно-медицинских осмотров и вскрытий трупов во всех
трех округах было 21. Освидетельствовано повреждений 7, беременных 58 и для
определения способности перенести телесные наказания по приговорам судов 67.
Делаю
выписки из того же отчета, касающиеся больничного инвентаря. Во всех трех лазаретах
было: гинекологический набор 1, лярингоскопический набор 1, максимальных
термометров 2, оба разбиты; термометров «для измерения тела» 9, – 2 разбиты;
термометров «для измерения высокой температуры» 1, троакар 1, шприцов Праваца
3, – в одном сломана игла; оловянных спринцовок 29, ножниц 9, – 2 изломаны;
клистирннх трубок 34, дренажная трубка 1, большая ступка с пестиком 1, – с
трещиной; бритвенный ремень 1, банок кровососных 14.
Из
«Ведомости о приходе и расходе медикаментов в лечебных заведениях гражданского
ведомства на о. Сахалине» видно, что во всех трех округах было израсходовано в
течение отчетного года: 36½ пудов соляной кислоты и 26 пудов хлорной извести,
карболовой кислоты 18½ ф. Aluminum crudum 56 ф. Камфары – больше
пуда. Ромашки 1 п. 9 ф. Хинной корки 1 п. 8 ф. и красного
стручкового перцу 5½ ф. (сколько же израсходовано спирту, в «Ведомости» не
сказано). Дубовой коры 1 п. Мяты 1½ п., арники ½ пуда, алтейного
корня 3 п., скипидару 3½ п., прованского масла 3 п., деревянного
1 п. 10 ф. Иодоформа ½ пуда… Всего не считая извести, соляной
кислоты, спирта, дезинфекционных и перевязочных средств, по данным «Ведомости»,
потрачено шестьдесят три с половиной пуда лекарств; сахалинское население,
стало быть, может похвалиться, что в 1889 г. оно приняло громадную дозу.
Из
статей закона,[636]
имеющих отношение к здоровью ссыльных, приведу две:
1)
работы, вредно действующие на здоровье, не допускаются даже и по выбору самих
арестантов (выс. утв. мнение Гос. сов. 6 янв. 1886 г., ст. 11) и
2)
женщины беременные[637]
до разрешения их от бремени, а разрешившиеся до истечения сорока дней после
родов освобождаются от работ. После сего срока женщинам, питающим младенцев
грудью, работы облегчаются в той мере, в какой это необходимо для
предупреждения вреда самой матери или питаемому ею младенцу. На кормление
грудью младенцев осужденным женщинам полагается полуторагодичный срок. Ст. 297
«Устава о ссыльных», изд. 1890 г.
|