Поэма в десяти пунктах с прологом и эпилогом
– Держи,
держи, дурак[1]! –
кричал
Чичиков
Селифану.
– Вот
я тебя палашом! – кричал
скакавший
навстречу фельдъегерь,
с усами в
аршин. – Не видишь,
леший
дери твою душу, казенный
экипаж.
ПРОЛОГ
Диковинный
сон... Будто бы в царстве теней, над входом в которое мерцает неугасимая
лампада с надписью: «Мертвые души», шутник сатана открыл двери. Зашевелилось
мертвое царство, и потянулась из него бесконечная вереница.
Манилов
в шубе на больших медведях, Ноздрев в чужом экипаже, Держиморда на пожарной
трубе, Селифан, Петрушка, Фетинья...
А самым
последним тронулся он – Павел Иванович Чичиков – в знаменитой своей бричке.
И
двинулась вся ватага на Советскую Русь, и произошли в ней тогда изумительные
происшествия. А какие – тому следуют пункты...
I
Пересев
в Москве из брички в автомобиль и летя в нем по московским буеракам, Чичиков
ругательски ругал Гоголя:
– Чтоб
ему набежало, дьявольскому сыну, под обоими глазами по пузырю в копну величиной!
Испакостил, изгадил репутацию так, что некуда носа показать. Ведь, ежели
узнают, что я Чичиков, натурально, в два счета выкинут к чертовой матери! Да
еще хорошо, как только выкинут, а то еще, храни Бог, на Лубянке насидишься. А
все Гоголь, чтоб ни ему, ни его родне...
И,
размышляя таким образом, въехал в ворота той самой гостиницы, из которой сто
лет тому назад выехал.
Все
решительно в ней было по-прежнему: из щелей выглядывали тараканы, и даже их как
будто сделалось больше, но были и некоторые измененьица. Так, например, вместо
вывески «Гостиница» висел плакат с надписью: «Общежитие № такой-то», и, само
собой, грязь и гадость была такая, о которой Гоголь даже понятия не имел.
– Комнату!
– Ордер
пожалте!
Ни одной
секунды не смутился гениальный Павел Иванович.
– Управляющего!
Трах!
Управляющий – старый знакомый: дядя Лысый Пимен, который некогда держал
«Акульку»[2],
а теперь открыл на Тверской кафе на русскую ногу с немецкими затеями: аршадами,
бальзамами и, конечно, с проститутками. Гость и управляющий облобызались,
шушукнулись, и дело уладилось вмиг без всякого ордера. Закусил Павел Иванович
чем Бог послал и полетел устраиваться на службу.
II
Являлся
всюду и всех очаровал поклонами несколько набок и колоссальной эрудицией, которой
всегда отличался.
– Пишите
анкету.
Дали
Павлу Ивановичу анкетный лист в аршин длиной, и на нем сто вопросов самых каверзных[3]: откуда, да
где был, да почему?..
Пяти
минут не просидел Павел Иванович и исписал анкету кругом. Дрогнула только у
него рука, когда подавал ее.
«Ну, –
подумал, – прочитают сейчас, что я за сокровище, и...»
И ничего
ровно не случилось.
Во-первых,
никто анкету не читал, во-вторых, попала она в руки к барышне-регистраторше,
которая распорядилась ею по обычаю: провела вместо входящего по исходящему и
затем немедленно ее куда-то засунула, так что анкета как в воду канула.
Ухмыльнулся
Чичиков и начал служить.
|
