ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ,
в которой Филеас
Фогг изумляет своего слугу Паспарту
В семь
часов двадцать пять минут Филеас Фогг, выиграв в вист около двадцати гиней, распрощался
со своими почтенными партнёрами и покинул Реформ-клуб. В семь часов пятьдесят
минут он отпер двери и вошёл к себе в дом.
Паспарту,
уже успевший старательно изучить распорядок дня, был несколько удивлён, что
мистер Фогг погрешил против точности и явился в неурочное время. Согласно
расписанию обитатель дома на Сэвиль-роу должен был возвратиться только в
полночь.
Филеас
Фогг сразу же прошёл в свою комнату и оттуда позвал:
–
Паспарту!
Паспарту
не ответил. Этот зов не мог относиться к нему: сейчас было не его время.
–
Паспарту! – повторил мистер Фогг, не повышая голоса.
Паспарту
вошёл.
– Я вас
зову второй раз, – заметил мистер Фогг.
– Да, но
сейчас не полночь, – ответил Паспарту, указывая на часы.
– Я это
знаю, – сказал мистер Фогг, – и не упрекаю вас. Через десять минут мы отправляемся
в Дувр и Кале.
Что-то
вроде гримасы показалось на круглой физиономии француза. Было очевидно, что он
плохо расслышал.
– Вы
переезжаете, сударь? – спросил он.
– Да, –
ответил мистер Фогг. – Мы отправляемся в кругосветное путешествие.
Паспарту
вытаращил глаза, поднял брови и развёл руками; он весь как-то обмяк, и вид его
выражал изумление, граничащее с остолбенением.
–
Кругосветное путешествие… – пробормотал он.
– В
восемьдесят дней, – пояснил мистер Фогг. – Поэтому нам нельзя терять ни минуты.
– А как
же багаж? – спросил Паспарту, растерянно оглядываясь вокруг.
–
Никакого багажа. Только ручной саквояж с двумя шерстяными рубашками и тремя парами
носок. То же самое – для вас. Остальное купим в дороге. Захватите мой плащ и
дорожное одеяло. Наденьте прочную обувь. Впрочем, нам совсем или почти совсем
не придётся ходить пешком. Ступайте.
Паспарту
хотел что-то ответить, но не мог. Он вышел из комнаты мистера Фогга, поднялся к
себе и, упав на стул, от души выругался.
– Вот
так штука, чёрт возьми! А я-то думал пожить спокойно!… – проворчал он.
Затем
машинально он занялся приготовлениями к отъезду. Вокруг света в восемьдесят
дней! Уж не имеет ли он дело с сумасшедшим? Как будто нет… Может быть, это
шутка? Они едут в Дувр – ладно. В Кале – куда ни шло. В конце концов это не
могло особенно огорчить честного малого: вот уж пять лет, как он не ступал на
землю своей родины. Быть может, они доберутся и до Парижа? Ну что ж, честное
слово, он с удовольствием увидит вновь великую столицу! Уж, конечно, такой
солидный джентльмен непременно там остановится… Пусть так, однако он снимается
с места, он переезжает, этот джентльмен, такой домосед!
В восемь
часов Паспарту уложил в скромный саквояж дорожные вещи – свои и мистера Фогга;
затем, всё ещё пребывая в смятении, он покинул свою комнату, тщательно запер её
на ключ и вошёл к мистеру Фоггу.
Мистер
Фогг был готов. В руках он держал знаменитый железнодорожный и пароходный справочник
и путеводитель Бредшоу, который должен был ему служить во время путешествия. Он
взял из рук Паспарту саквояж, открыл его и вложил туда объёмистую пачку
хрустящих банковых билетов, которые имеют хождение во всех странах.
– Вы
ничего не забыли? – спросил он.
–
Ничего, сударь.
– Мой
плащ и одеяло?
– Вот
они.
–
Отлично, берите саквояж.
Мистер
Фогг передал саквояж Паспарту.
–
Берегите его, – добавил он. – Здесь двадцать тысяч фунтов.
Саквояж
чуть не выскользнул из рук Паспарту, словно эти двадцать тысяч фунтов были в
золотых монетах и обладали изрядным весом.
Господин
и слуга вышли из дому; входная дверь была заперта двойным поворотом ключа.
Стоянка
экипажей находилась в конце Сэвиль-роу. Филеас Фогг и его слуга сели в кэб, который
быстро повёз их к вокзалу Чэринг-Кросс, откуда начинается ветка Юго-Восточной
железной дороги.
В восемь
часов двадцать минут кэб остановился перед решёткой вокзала. Паспарту спрыгнул
на землю. Его господин последовал за ним и расплатился с кучером.
В эту
минуту какая-то нищенка, босая, в рваной шали на плечах, в помятой шляпке с изломанным
пером, держа за руку ребёнка, приблизилась к мистеру Фоггу и попросила
милостыню.
Мистер
Фогг вынул из кармана двадцать гиней, которые только что выиграл в вист, и протянул
их женщине со словами:
–
Возьмите, моя милая, я рад, что встретил вас.
Затем он
прошёл дальше.
Паспарту
почувствовал, что глаза его увлажнились. Новый господин расположил к себе его
сердце.
Мистер
Фогг в сопровождении слуги вошёл в большой зал вокзала. Здесь он приказал Паспарту
взять два билета первого класса до Парижа. Затем, обернувшись, он заметил
пятерых своих коллег по Реформ-клубу.
–
Господа, я уезжаю, – сказал он, – и различные визы, поставленные на моём
паспорте, который я беру для этой цели, помогут вам, по моём возвращении,
проверить маршрут.
– О
мистер Фогг, – учтиво ответил Готье Ральф, – это совершенно излишне. Мы вполне
доверяем вашему слову джентльмена!
– Так
всё же будет лучше, – заметил мистер Фогг.
– Вы не
забыли, что должны вернуться… – начал Эндрю Стюарт.
– Через
восемьдесят дней, – прервал его мистер Фогг, – в субботу, двадцать первого декабря
тысяча восемьсот семьдесят второго года, в восемь часов сорок пять минут
вечера. До свиданья, господа!
В восемь
сорок Филеас Фогг и его слуга заняли места в купе. В восемь сорок пять раздался
свисток, и поезд тронулся.
Ночь
была тёмная. Моросил мелкий дождь. Филеас Фогг молчал, откинувшись на спинку
дивана. Паспарту, всё ещё ошеломлённый, машинально прижимал к себе саквояж с
банковыми билетами.
Но не
успел поезд пройти Сайденхем, как Паспарту испустил вопль отчаяния.
– Что с
вами? – осведомился мистер Фогг.
– Дело в
том… что… в спешке… от волнения… я забыл…
– Что
именно?
–
Погасить газовый рожок в своей комнате.
– Что ж,
мой милый, – невозмутимо ответил мистер Фогг, – он будет гореть за ваш счёт!
|