Глава XII
СЕМЕЙНАЯ ССОРА
Итак, великая тайна раскрыта! Роберт шел домой, и в голове у
него вился целый рой мыслей, кровь стучала в висках. Он поежился, когда утром
выходил из «Зеленых Вязов» навстречу сырому, холодному ветру, в густую,
туманную мглу. Но теперь он все ощущал иначе, все видел в розовом свете, он
шагал по грязной, изрезанной глубокими колеями деревенской улочке — и ему
хотелось петь, танцевать. Чудесный удел выпал на долю Рафлза Хоу, но и ему,
Роберту, едва ли худший. Ведь он посвящен в великий секрет алхимика, ему
достанется сказочное богатство, каким не обладают и монархи, и в придачу
свобода и независимость, каких у монархов нет. Поистине завидная доля! Перед
ним вставали тысячи радостных видений будущего, в мечтах он уже вознесся над
всем миром: люди падали перед ним ниц, моля о помощи или вознося благодарения
за милости.
Каким неприглядным показался ему запущенный их сад с редким
кустарником и тощими вязами, каким жалким простой кирпичный фасад дома с
окрашенным в зеленый цвет деревянным крыльцом! Все это и раньше оскорбляло его
вкус художника, но сейчас безобразие дома показалось ему нестерпимым. А
комната! Стулья, обитые клеенкой, ковер унылой расцветки, на полу дорожка из
разноцветных лоскутков — все вызывало в нем отвращение. Одно лишь было красиво
в этой комнате — его сестра, и взгляд Роберта остановился на ней с
удовольствием. Лаура сидела в кресле у камина, и прекрасное, тонкое, белое ее
лицо четко выделялось на темном фоне стены.
— Знаешь, Роберт, — сказала она, кинув на него
взгляд из-под длинных черных ресниц, — папа становится невозможен. Мне
пришлось сказать ему прямо, что я выхожу замуж не ради его выгоды, а ради своей
собственной.
— Где он сейчас?
— Право, не знаю. В «Трех голубках», вероятно. Он
проводит там почти все свое время. Он выскочил из дому в страшной ярости,
наговорил мне кучу глупостей о брачных договорах, родительских запретах и тому
подобное. Его представление о брачном контракте сводится, по-видимому, к тому,
что имущество надо записать на имя отца. Ему следовало бы вести себя смирно и
ждать, пока о нем позаботятся.
— Знаешь, Лаура, все же нужно относиться к нему
снисходительнее, сказал Роберт обеспокоенно. — Последнее время я замечаю,
что он очень переменился. Мне кажется, он не вполне душевно здоров. Надо бы
обратиться за советом к врачу, но я сегодня все утро провел у Рафлза.
— Да? Ты виделся с Рафлзом? Он ничего не просил мне
передать?
— Сказал, что зайдет к нам, как только закончит работу.
— Но что с тобой, Роберт? Ты разгорячен, глаза блестят,
ты как-то даже похорошел, — с женской проницательностью заметила
Лаура. — Рафлз что-нибудь сказал тебе? А, догадываюсь, он рассказал тебе,
откуда у него деньги, верно?
— Да. Он мне многое объяснил. Поздравляю тебя, Лаура,
поздравляю от всей души, ты будешь очень богата!
— Как все-таки странно, что именно теперь, когда мы
обеднели, нам довелось познакомиться с таким человеком! Это все благодаря тебе,
милый мой Роберт. Ведь если бы ты не полюбился ему, он никогда бы не попал к
нам в «Зеленые Вязы» и ему не полюбился бы еще кое-кто.
— Вовсе нет, — ответил Роберт, усаживаясь подле
сестры и ласково похлопывая ее по руке. — У него любовь к тебе с первого
взгляда. Он влюбился в тебя, еще не зная твоего имени. Ведь он расспрашивал о
тебе в первый же день, как мы с ним познакомились.
— Но расскажи, Боб, что ты узнал о его
богатстве, — попросила Лаура. — Он мне еще ничего не говорил, а меня
мучает любопытство. Откуда у него деньги? Во всяком случае, это не отцовское
наследство — отец его был простым деревенским врачом, он мне сам рассказывал.
Как же он добывает деньги?
— Я обещал держать это в тайне. В свое время он сам все
тебе объяснит.
— Ну скажи хотя бы, угадала я или нет: он получил их от
дяди? Да? Или от какого-нибудь друга? Или продал необыкновенный патент? Может,
нашел золотую жилу? Или нефть? Ответь же, Роберт!
— Не проси, не могу, честное слово! — засмеялся
брат. — И больше об этом я с тобой говорить не стану. Ты чересчур хитра. А
я обязан хранить секрет. И, кроме того, мне необходимо пойти поработать.
— Очень нелюбезно с твоей стороны. — Лаура надула
губки. — Но мне пора одеваться, поездом час двадцать я еду в Бирмингем.
— В Бирмингем?
— Да, мне надо заказать там кучу всяких вещей. Все надо
купить заново. Вы, мужчины, забываете о таких пустяках. Рафлз хочет, чтобы мы
обвенчались чуть ли не через две недели. Конечно, все будет очень скромно, но
все же надо кое о чем позаботиться.
— Так скоро? — задумчиво произнес Роберт. —
Ну что ж, может, так оно и лучше.
— Конечно, гораздо лучше. Представь себе, какой ужас,
если вдруг приедет Гектор и устроит сцену! А если к тому времени я успею выйти
замуж, это уже не будет иметь никакого значения. Что мне до того? Но Рафлз,
разумеется, понятия не имеет о Гекторе. Будет просто ужасно, если они
встретятся.
— Да, этого допустить нельзя.
— Я не могу без страха подумать об этом. Бедный Гектор!
Но что мне оставалось делать? Ты же знаешь, Роберт, ведь у нас с ним была
просто старая детская дружба. И разве могу я из-за нее отказаться от такого
предложения? Это просто мой долг перед семьей, ведь правда?
— Ты попала в трудное положение, очень трудное, —
ответил ей брат. Но все уладится, я не сомневаюсь, Гектор все поймет. А ты
говорила старику Сперлингу, что выходишь замуж?
— Ни слова. Он был вчера у нас, завел разговор о
Гекторе, но, право, я не знала, как ему сказать. Мы поженимся в Бирмингеме,
поэтому, в сущности, незачем ему и говорить. Ну, я должна поторопиться, не то
опоздаю на поезд.
Сестра ушла, а Роберт поднялся к себе в студию и, растерев
краски на палитре, долго стоял перед большим пустым холстом, держа в руке кисть
и мастихин. Какой бессмысленной, какой бесполезной показалась ему теперь его
работа! Какая у него цель? Заработать деньги? Они будут у него и так, стоит
лишь попросить или в конце концов даже взять без спроса. Или, может быть, он
работает, чтобы создать прекрасное произведение? Нет, как художник он далек от
совершенства. Рафлз Хоу именно так сказал и был прав. После стольких усилий
убедиться, что все это зря? А имея деньги, можно покупать картины, которые
доставят ему радость, потому что будут действительно прекрасны. Какой же смысл
в его работе?
Роберт не видел теперь этого смысла.
Он бросил кисть, разжег трубку и спустился обратно в
гостиную.
Перед камином стоял отец отнюдь не в благодушном настроении,
о чем свидетельствовало его красное лицо и опухшие глаза.
— Ну, Роберт, ты, конечно, как всегда, все утро провел,
интригуя против отца!
— Что ты хочешь сказать, отец?
— Именно то, что говорю. Разве это не интриги, не
заговор, когда вы все трое — ты, она и этот Рафлз Хоу — шепчетесь, совещаетесь
и что-то замышляете, а мне ни о чем ни слова? Что мне известно о ваших планах?
— Я не вправе разглашать чужие секреты, отец.
— Секреты? Но я тоже имею право голоса! Секреты там или
не секреты, а вы еще вспомните, что у Лауры есть отец, которого нельзя просто
отшвырнуть в сторону! Пусть у меня были неудачи в делах, но я не настолько
низко пал, я не позволю, чтобы меня третировали в собственной семье! Что,
собственно, я выигрываю от этого прекрасного замужества?
— Что ты выигрываешь? Я полагаю, счастье Лауры —
достаточная для тебя награда.
— Если бы этот человек искренне любил Лауру, он
позаботился бы о ее отце. Не далее как вчера я попросил у него в долг, да, да,
я снизошел до того, что обратился к нему с просьбой! Это я-то, который чуть не
стал мэром Бирмингема! И что же? Он наотрез мне отказал!
— Ах, отец! Ну как ты мог пойти на такое унижение?
— Да, да, отказал наотрез! — возбужденно кричал
старик. — Это, видите ли, противно его принципам! Но я с ним еще
поквитаюсь… вот увидишь! Я про него кое-что знаю. Как они там называют его в
«Трех голубках»? Фальшивомонетчик, вот как! Зачем это ему без конца доставляют
столько металла, и почему у него всегда идет дым из трубы?
— Отец, оставь ты его в покое! — взмолился
Роберт. — Ты, кажется, только и думаешь, что о его деньгах. А по мне, не
имей он ни гроша в кармане, он все равно милый, сердечный человек.
Старик Макинтайр разразился хриплым хохотом.
— И ты еще читаешь проповеди! — сказал он. —
Не имей он ни гроша в кармане! Да разве стал бы ты так лебезить перед ним, будь
он нищим? И ты воображаешь, Лаура бы тогда взглянула на него? Ты сам не хуже
меня знаешь, что она выходит за него только из-за денег.
У Роберта вырвался крик ужаса: в дверях стоял Рафлз Хоу. Он
был бледен и молча переводил испытующий взгляд с отца на сына.
— Прошу извинить, — сказал он сухо. — Я не
имел намерения подслушивать, но я невольно слышал ваш разговор. Что касается
вас, мистер Макинтайр, ваши слова продиктованы вашим недобрым сердцем. Они меня
не задевают. Роберт же мой преданный друг. И Лаура любит меня ради меня самого.
Вам не удастся подорвать мое доверие к ним. Но с вами, мистер Макинтайр, у нас
нет ничего общего, и даже лучше, что мы откровенно выскажем это друг другу.
Он поклонился и вышел так быстро, что ни Роберт, ни его отец
не успели сказать ни слова.
— Вот видишь! — сказал наконец Роберт. — Ты
натворил такое, что уже не поправишь.
— Я еще с ним поквитаюсь! — яростно выкрикнул
старик, грозя кулаком вслед темной, медленно проходившей за окном
фигуре. — Подожди, Роберт, ты увидишь, можно ли шутить шутки с твоим
старым отцом!
|
