Увеличить |
Глава XI
ДЕМОНСТРАЦИЯ ОПЫТА
Рафлз Хоу прошел вперед и, выйдя из дома, пересек усыпанную
гравием дорожку и открыл ведущую в лабораторию дверь, ту самую, через которую,
как подглядели Роберт с отцом, проносили свертки, выгруженные из фургона. Но
когда Роберт очутился за этой дверью, оказалось, что это еще не лаборатория, а
просторная пустая передняя, вдоль стен ее громоздились штабелями те свертки,
которые вызывали у него такое любопытство, а у отца — всякие домыслы.
Таинственность, окружавшая тогда эти свертки, теперь, однако, исчезла, потому
что хотя некоторые из них все еще оставались в холщовой упаковке, остальные
были развернуты и оказались большими брусками свинца.
— Вот мое сырье, — бросил на ходу Рафлз Хоу,
кивнув на бруски. Каждую субботу мне присылают их полный фургон, этого хватает на
неделю, но когда мы с Лаурой поженимся, придется работать вдвое, — к тому
времени мы уже начнем осуществлять наши великие проекты. Очень важно качество
свинца, всякая посторонняя примесь, естественно, сказывается и на качестве
золота.
В конце коридора находилась тяжелая железная дверь. Хоу
отпер ее, — в пяти футах за ней оказалась такая же вторая.
— На ночь пол здесь повсюду раздвинут, — заметил
он. — Не сомневаюсь, что прислуга в доме много судачит по поводу этой
опечатанной комнаты, поэтому я вынужден остерегаться какого-нибудь
любознательного конюха или слишком предприимчивого дворецкого.
Третья дверь привела их в лабораторию, высокую, пустую
комнату с выбеленными стенами и стеклянным потолком. В одном углу стоял мощный
горн с котлом, в щели по краям его закрытой дверцы вырывался свет
ослепительного красного пламени, глухой рев огня разносился по всей
лаборатории. У другой стены стояли один над другим ряды батарей, а еще выше —
аккумуляторы. У Роберта загорелись глаза, когда он увидел всевозможные механизмы,
сложные сети проводов, штативы, колбы, бутыли цветного стекла, мензурки,
горелки Бунзена, фарфоровые изоляторы и всевозможный хлам, обычный для
химической и физической лабораторий.
— Пройдем сюда, — сказал Рафлз Хоу, пробираясь
через груды металла, кокса, упаковочных ящиков и оплетенных бутылей с разными
кислотами. — Вы первый, не считая меня самого, кто проник в эту комнату
после того, как отсюда ушли строители. Слуги вносят свинец в первое помещение и
оставляют его там. Горн очищается и разжигается снаружи. У меня для этого нанят
человек. Теперь взгляните вот сюда.
Он распахнул дверь в дальнем конце комнаты и жестом
пригласил молодого художника войти. Тот остановился на пороге и в немом
изумлении осмотрелся. Все помещение площадью около тридцати квадратных футов
было завалено золотом. Большие, в форме кирпича, слитки тесными рядами лежали
на полу, а у стены верхние ряды почти касались потолка. Свет единственной
электрической лампы, освещавшей эту комнату без окон, вызывал тусклое,
желтоватое мерцание сложенного у стен драгоценного металла и падал красноватым
отблеском на устланный золотом пол.
— Вот моя сокровищница, — сказал владелец
дома. — Как видите, здесь сейчас скопились довольно большие запасы. Импорт
превышает у меня экспорт. Вы понимаете, на мне сейчас лежат иные и даже более
важные обязанности, чем производство золота. Здесь я храню свою продукцию до
момента отправки. Почти ежедневно я посылаю ящик золота в Лондон. Сбытом золота
занимаются семнадцать моих агентов. Каждый из них уверен, что он единственный,
и каждому до смерти хочется узнать, где я достаю так баснословно много чистого
золота. Они говорят, что лучшего золота на рынке не имеется. Кажется, наиболее
распространенная версия — что я один из совладельцев какого-нибудь
южноафриканского прииска и что местонахождение золота держится в секрете. Ну,
во сколько оцените вы все золото, что в этой комнате? Оно должно стоить очень
немало, ведь это итог моей почти недельной работы.
— Какая-нибудь совершенно головокружительная
цифра, — сказал Роберт, поглядев на ряды золотых кирпичей. —
Что-нибудь около полутораста тысяч фунтов?
— Да что вы, гораздо больше! — засмеялся Рафлз
Хоу. — Сейчас я вам скажу точно. Один слиток стоит свыше двух тысяч
фунтов. Здесь пятьсот слитков у каждой из трех сторон комнаты, у четвертой
только триста из-за того, что там дверь. Но на полу не меньше двух сотен. Всего
получается тысячи две слитков. Поэтому, дорогой мой друг, любой биржевик, купив
все золото, которое находится в этой комнате, за четыре миллиона фунтов, счел бы,
что совершил недурную сделку.
— И это итог работы одной недели! — ахнул
Роберт. — У меня просто мысли путаются!
— Теперь вы станете мне верить, когда я говорю, что ни
одному из моих обширных проектов не помешает отсутствие денег. Давайте перейдем
в лабораторию, вы увидите, как я изготовляю золото.
Посреди лаборатории стоял аппарат, похожий на большие тиски
и состоящий из двух широких металлических пластин, судя по цвету, бронзовых, и
большого стального винта, с помощью которого они сдвигались. К пластинам шли
бесчисленные провода от динамо-машин, находившихся у противоположной стены.
Внизу под аппаратом стоял стеклянный изоляционный стол, в средней его части шел
ряд углублений.
— Сейчас вы поймете, как все это делается, —
сказал Рафлз Хоу, сбрасывая пиджак и надевая прокопченную, измазанную холщовую
куртку. Сперва надо немного поднять температуру в горне. — Он налег на
огромные мехи, и в ответ раздалось гудение пламени. — Этого достаточно.
Чем выше температура, чем сильнее электрический ток, тем быстрее идет процесс.
Теперь берем свинец. Помогите дотащить его сюда.
Они подняли с пола с десяток свинцовых брусков и положили на
изоляционный стол. Зажав их с обеих сторон металлическими пластинами, Рафлз Хоу
туго закрутил винт.
— Прежде на все это требовалась масса времени, —
заметил Хоу, — но теперь у меня столько всяких приспособлений, что работа
идет гораздо быстрее. Ну, осталось только пустить ток, и мы сможем начать.
Он взялся за длинный стеклянный рубильник, выступавший среди
проводов, и опустил его. Что-то резко щелкнуло, затем начался непрерывный
треск. От электродов рвались мощные огненные струи. Ореол золотистых искр
окружил металл на стеклянном столе, искры свистели и щелкали, как пистолетные
выстрелы. В воздухе остро пахло озоном.
— Действующая тут сила огромна, — сказал Рафлз
Хоу. Он наблюдал за процессом, держа на ладони часы. — Органическую
материю она обращает в протил мгновенно. Надо очень точно разбираться в
устройстве аппарата, умело с ним обращаться, не то механик может серьезно пострадать.
Мы имеем дело с колоссальной мощностью. Видите, свинец уже начинает
видоизменяться.
В самом деле, на тусклом сером бруске выступали серебристые,
как роса, капли и падали со звоном в углубление на стеклянном столе. Свинец
медленно плавился, таял, как сосулька на солнце, электроды все время плотно его
сжимали, пока не сошлись вместе, и от твердого металла осталась лужица ртути.
Рафлз Хоу опустил в нее два меньших электрода, и ртуть начала постепенно
густеть, застывать и, наконец, обратилась в твердое тело с желтовато-бронзовым
отливом.
— Это платина, — пояснил Рафлз Хоу. — Сейчас
мы вытащим ее из углублений и снова подвергнем действию больших электродов, вот
так. Включим ток. Видите, цвет металла становится все темнее, все гуще. Ну,
полагаю, достаточно.
Он поднял рубильник, удалил электроды — перед Робертом лежал
десяток кирпичей красноватого, тускло мерцающего золота.
— Согласно нашим расчетам, эта утренняя работа должна
дать двадцать четыре тысячи фунтов, а она отняла у нас не больше двадцати
минут, заметил алхимик, снимая один за другим слитки только что изготовленного
золота и бросая их на стол, уже покрытый золотыми брусками.
— Давайте продолжим опыт, — сказал затем Рафлз
Хоу, оставив последний слиток на изоляционном столе. — Всякому он
показался бы слишком дорогостоящим — целых две тысячи фунтов, но у нас, как
видите, масштабы иные. Следите, сейчас металл пройдет всю шкалу изменений.
Первым на свете после самого изобретателя Роберт увидел, как
золото под действием электродов быстро и последовательно превращалось в барий,
олово, серебро, медь, железо. Длинные белые электрические искры становились
ярко-красными от стронция, пурпурными от калия, желтыми от марганца. Наконец,
после сотни всяких изменений, металл вовсе растаял прямо на глазах у Роберта, и
на стеклянном столе осталась лишь горстка легкой серой пыли.
— Это и есть протил, — сказал Хоу, перебирая ее
пальцами. — Может быть, химики будущего сумеют и протил разложить на
составные части, но для меня это Ultima Thule.[5] А
теперь, Роберт, — продолжал он, помолчав, — я показал вам достаточно,
вы узнали мою великую тайну. Тайна эта дает владеющему ею такое могущество,
каким не обладал еще ни один человек от сотворения мира. И заветное мое желание
— употребить свое открытие на служение людям. Клянусь вам, Роберт Макинтайр,
если бы я убедился, что золото мое не приносит им добра, я бы покончил со всем
этим навеки. Нет, я никогда не использую его ради собственного обогащения,
клянусь всем, что свято, ни один человек не вырвет у меня мой секрет.
Глаза его сверкали, голос дрожал от волнения. Высокий,
худой, он стоял среди своих электродов и реторт, и было что-то величественное в
этом человеке, который, обладая сказочным богатством, сохранил высокие
нравственные качества и не ослеп от блеска своего золота. Роберт, натура слабая,
и не представлял прежде себе, какая сила заключена в этих тонких сжатых губах,
в этих вдумчивых глазах.
— Можно не сомневаться, мистер Хоу, этот секрет в ваших
руках будет служить только добру.
— Надеюсь, что так. От всей души на то уповаю. Знайте, Роберт,
я открыл вам то, чего, пожалуй, не открыл бы и родному брату, будь у меня брат.
И сделал я это потому, что верю и надеюсь, что вы человек, который не станет
употреблять это могущество, если оно достанется вам от меня по наследству, в
корыстных, эгоистических целях. Но и вам я не сказал всего. Есть одно звено, о
котором я умолчал и о котором вы узнаете лишь после моей смерти. Взгляните!
Он подошел к большому, окованному железом сундуку, стоявшему
в углу, и, открыв его, достал небольшую шкатулку резной слоновой кости.
— Внутри лежит документ, раскрывающий подробности
процесса, пока еще вам неизвестные. Если со мной что-нибудь случится, вы всегда
сможете продолжать мое дело, выполнять мои планы, следуя указаниям, изложенным
в этой бумаге. Теперь, — заключил он, опустив шкатулку на прежнее
место, — я буду часто обращаться к вам за помощью. Но сегодня она мне не
понадобится. Я и так отнял у вас слишком много времени. Если отсюда пойдете
прямо домой, прошу вас, передайте Лауре, что я зайду к ней сегодня вечером.
|