15. «ОРЛИНОЕ
ГНЕЗДО»
Когда я
очнулся на следующее утро после какого-то тяжелого сна, «Грозный» стоял на месте.
Я тотчас почувствовал, что он уже не движется ни по земле, ни по воде; ни под
водой, ни по воздуху. Не значит ли это, что его изобретатель достиг
таинственного убежища, куда до него не ступала нога человека?
И может
быть, раз уж он до сих пор не отделался от моей особы, теперь мне удастся, наконец,
выведать его тайну?
Читатель,
наверное, удивился, узнав, что я мог так крепко спать во время этого воздушного
путешествия. Я был удивлен и сам. Вполне возможно, что к моему последнему ужину
подмешали какое-нибудь снотворное; очевидно, командир «Грозного» не хотел,
чтобы я увидел, где он опустится на землю. Мне запомнилось только ужасное
ощущение, которое я испытал, когда лодка, толкаемая двигателем, вместо того
чтобы ринуться в пучину водопада, вдруг взлетела, словно птица, в воздух,
быстро взмахивая своими широкими и могучими крыльями.
Итак,
этот аппарат имеет четыре назначения: он является одновременно автомобилем, судном,
подводной лодкой и летательной машиной. Земля, вода, воздух – ему подвластны
все эти три стихии, он может передвигаться повсюду, и притом с какой мощью, с
какой быстротой! Нескольких минут ему достаточно для всех этих чудесных
превращений. Один и тот же механизм управляет всеми четырьмя способами
передвижения! И я сам был очевидцем этих метаморфоз! Но я пока так и не
знал, – хотя, может быть, мне еще предстояло открыть это, – какой
источник энергии питает механизм «Грозного» и кто же, наконец, гениальный
изобретатель, который, создав этот хитроумный аппарат, управляет им с равным
искусством и дерзновением.
В тот
момент, когда «Грозный» поднялся над канадским водопадом, я сидел, прислонившись
к крышке люка моей каюты. Вечер был светлый, и я имел возможность наблюдать за
направлением полета авиатора.[6]
Он летел над рекой и пронесся над Висячим мостом, перекинутым тремя милями ниже
водопада Подкова. Здесь начинаются непроходимые пороги Ниагары, которая в этом
месте поворачивает к озеру Онтарио.
Пролетев
над порогами, аппарат, как мне показалось, стал уклоняться к востоку.
Капитан
по-прежнему стоял на корме. Я не стал заговаривать с ним. К чему? Он бы все
равно мне не ответил.
Я
заметил, что «Грозный» изумительно легко слушается руля. Очевидно, в воздухе он
чувствовал себя так же свободно, как в воде или на суше.
Да, видя
совершенство этого аппарата, можно было понять непомерную гордость того, кто
провозгласил себя «Властелином мира». Он располагал механизмом, оставившим
далеко позади все, что вышло из рук человека, – механизмом, против
которого люди были бессильны. В самом деле, зачем ему было продавать его, зачем
брать предложенные ему миллионы? Да, теперь я понял безграничную уверенность,
которой дышала вся фигура этого человека. Но до чего доведет его это безмерное
властолюбие? Ведь в конце концов оно может выродиться в настоящее безумие…
Через
полчаса после того как «Грозный» поднялся в воздух, я, незаметно для себя, впал
в полное забытье. Повторяю, это состояние было, очевидно, вызвано каким-нибудь
наркотическим средством. Капитан, должно быть, не хотел, чтобы я знал
направление, по которому он следовал.
Поэтому
я не могу сказать, продолжал ли «Грозный» свой полет в воздушном пространстве,
плыл ли он по поверхности моря, озера, или мчался по дорогам американской
территории. О том, что произошло в ночь с 31 июля на 1 августа, у меня не
осталось никакого воспоминания.
Каково
же будет продолжение этой авантюры и, главное, чем кончится она для меня самого?
Я уже
сказал, что в тот момент, когда я очнулся от моего странного оцепенения,
«Грозный» стоял неподвижно, – так по крайней мере мне показалось. Впрочем,
ошибки быть не могло: каким бы способом ни двигался аппарат, даже если бы он
летел по воздуху, я сразу почувствовал бы его движение.
Я лежал
в своей каюте, куда меня перенесли без моего ведома; так же поступили со мной в
первую ночь, которую я провел на борту «Грозного» во время путешествия по озеру
Эри.
Однако
позволят ли мне выйти на палубу теперь, когда аппарат стоит на земле?
Я сделал
попытку открыть люк, но крышка не поддавалась.
«Ах, вот
оно что! – подумал я. – Как видно, меня выпустят лишь тогда, когда „Грозный“
снова поплывет по воде или полетит по воздуху».
И вполне
понятно – при этих двух условиях я уже никак не мог бежать.
Читатель
поймет мое нетерпение, мое беспокойство, – ведь я совершенно не знал,
сколько времени простоит аппарат на суше.
Однако
не прошло и четверти часа, как до меня донесся звук отодвигаемых засовов.
Кто-то открыл снаружи крышку люка; свет и воздух хлынули в мою каюту.
Одним
прыжком я очутился на палубе, на прежнем своем месте.
Взгляд
мой быстро обежал горизонт.
Как я и
предполагал, «Грозный» стоял на земле. Мы находились в огромной котловине,
окружностью в тысячу пятьсот – тысячу восемьсот футов. На всем своем протяжении
площадка была покрыта желтоватым гравием, на ней не росло ни травинки.
Котловина
имела форму почти правильного овала, тянущегося с юга на север. Она была
окружена стеной скал, но судить о том, какова была высота этих скал и строение
хребта, я не мог: над нами стоял густой туман, еще не растаявший от лучей
солнца. Местами широкие полосы испарений доходили до песчаного грунта. Видимо,
утро еще только начиналось, и этот туман должен был вскоре рассеяться.
Несмотря
на самое начало августа, в глубине котловины было довольно прохладно. Это говорило
о том, что она находится в одной из гористых местностей. Но в какой именно? Вот
это я затруднялся определить. Во всяком случае мы находились в Новом Свете; как
ни стремителен был полет «Грозного», он не мог успеть перелететь через
Атлантический или Тихий океан, – ведь мы покинули Ниагару никак не более
двенадцати часов назад.
В эту
минуту из какой-то расщелины, из какого-то грота, образовавшегося у подножья окутанной
туманом каменной гряды, вышел капитан.
Время от
времени туманная пелена наверху разрывалась, и я видел силуэты громадных птиц,
чьи хриплые крики нарушали глубокую тишину. Как знать, быть может, появление
этого крылатого чудовища напугало пернатых, – ведь они не могли бы
соперничать с ним ни в силе, ни в быстроте полета.
Итак,
все подтверждало, что именно здесь было убежище, в котором укрывался «Властелин
мира» после своих фантастических путешествий. Именно здесь был гараж для его
автомобиля, гавань для его судна, ангар для его летательной машины.
И сейчас
«Грозный» неподвижно стоял на дне этой котловины.
Наконец-то
я смогу рассмотреть его, – кажется, никто не собирается воспрепятствовать
мне в этом. Должен сознаться, что, судя по всему, мое присутствие интересовало
капитана сейчас не более, чем оно интересовало его до сих пор. Вот к нему
подошли оба его спутника, и вскоре все трое ушли к гроту, о котором я уже
упоминал. Итак, мне представляется полная возможность осмотреть аппарат – по
крайней мере снаружи. Что до его внутреннего устройства, то тут мне, пожалуй,
придется ограничиться областью догадок.
В самом
деле, все люки, кроме моего, были закрыты, и я тщетно стал бы пытаться открыть
их. Что ж, пожалуй, интереснее всего ознакомиться с двигателем, которым
пользуется «Грозный» в своих многочисленных превращениях.
Я
соскочил на землю и не спеша приступил к осмотру.
Аппарат
имел форму веретена, причем к носу он заострялся сильнее, чем к корме; корпус
его был сделан из алюминия, а крылья – из какого-то неизвестного мне материала.
Он стоял на четырех колесах, диаметром в два фута, с толстыми шинами, которые
обеспечивали плавность движения при любой скорости. Спицы колес расширялись в
виде лопаток и, вероятно, способствовали ускорению хода на воде и под водой.
Но не
эти колеса составляли основной движущий механизм аппарата. Главный двигатель
состоял из двух турбин Парсонса, расположенных продольно по обе стороны киля.
Движимые с огромной скоростью этими турбинами, винты, врезаясь в воду, вызывали
перемещение аппарата в воде, и я даже спрашивал себя, не придают ли они ему
также и поступательное движение в атмосфере.
Как бы
то ни было, но аппарат держался и передвигался в воздухе благодаря своим широким
крыльям, которые, когда машина бездействовала, были прижаты к бокам, словно
плавники. Стало быть, изобретатель применил тут принцип «тяжелее воздуха»,
позволявший ему передвигаться в воздушном пространстве, пожалуй, быстрее самых
могучих птиц.
Что до
силы, приводившей в действие все части этого сложного механизма, то, повторяю,
этой силой могло быть только электричество. Но из какого источника получают его
аккумуляторы? Нет ли где-нибудь поблизости питающей их электрической станции? Может
быть, в одной из пещер этой котловины работают динамомашины?
Итак, в
результате моего осмотра выяснилось, что у аппарата есть колеса, турбины, крылья,
но я ничего не узнал ни о его механизме, ни о силе, приводящей его в движение.
Ну, а если бы даже я и открыл эту тайну? Чтобы воспользоваться ею, надо было
оказаться на свободе, а после того, что я видел, – хоть я видел очень
мало, – «Властелин мира» ни за что не выпустит меня отсюда.
Правда,
оставалась еще возможность побега. Но представится ли случай? И если уж мне не
удалось бежать во время путешествий «Грозного», то удастся ли побег теперь,
когда он стоит в этой скалистой крепости?»
Прежде
всего надо было определить, где находится котловина, в которую опустился аппарат.
Существует ли здесь сообщение с внешним миром? Есть ли выход из этого каменного
мешка? Можно ли проникнуть сюда без помощи летательной машины? В какой части
Соединенных Штатов мы находимся?.. Как ни быстро летел «Грозный», он не мог,
вылетев только накануне, уйти за пределы Америки и вообще Нового Света и
опуститься в Старом. Вряд ли в течение одной ночи он успел пройти более
нескольких сот миль.
В голове
у меня уже несколько раз мелькало одно предположение, которое, пожалуй, стоило
обдумать и, быть может, принять за истину. Что, если «Грозный» выбрал местом
своей стоянки именно Грейт-Эйри? Ведь ему ничего не стоило проникнуть туда. Что
возможно для коршунов и орлов, возможно и для него. Это недоступное гнездо так
хорошо скрыто от людских глаз, что наша полиция не в силах его отыскать, и там
«Властелин мира» мог бы считать себя в полной безопасности. Кроме того,
расстояние между Ниагарским водопадом и этой частью Голубых гор не превышает
четырехсот пятидесяти миль, которые «Грозный» вполне мог пролететь за
двенадцать часов.
Да!
Постепенно эта мысль вытесняла все остальные. И связь между Грейт-Эйри и
автором письма с инициалами становилась очевидной. Угрозы по моему адресу,
запрещение возобновлять поиски, слежка за мной на Лонг-стрит, явления,
происходившие на Грейт-Эйри, – все это было следствием обстоятельств, пока
еще мне непонятных, но связанных с этим человеком. Да! Это Грейт-Эйри!..
Грейт-Эйри!.. Но если в прошлый раз я не смог проникнуть сюда, то вряд ли мне
удастся выйти отсюда, – разве только на борту «Грозного».
Ах,
поскорей бы рассеялся туман! Я, может быть, узнаю местность, и тогда моя
догадка превратится в уверенность.
Поскольку
мне была предоставлена полная свобода и ни капитан, ни его люди не обращали на
меня внимания, я решил обойти всю котловину.
В эту
минуту все трое находились в гроте, на северном конце площадки, поэтому я начал
свой осмотр с южного.
Я пошел
вдоль каменной стены, основание которой было изрыто многочисленными расщелинами.
В верхней своей части она была почти совершенно гладкой; то была порода
полевого шпата, преобладающая горная порода цепи Аллеганских гор. Но как высока
была эта стена, каковы были очертания ее гребня, – этого я еще не знал;
надо было ждать, пока ветер или солнечные лучи разгонят туман.
Я
продолжал обходить каменную громаду. Заглядывая в полутемные пещеры, я видел
там обломки досок, кучки высохшей травы; следы шагов капитана и его спутников
были еще заметны на песке.
Эти люди
так и не показывались. Видимо, они были заняты чем-то в гроте, перед которым
лежало несколько тюков. Похоже на то, что они хотят перенести тюки на борт
«Грозного» и собираются навсегда расстаться с этим убежищем…
За
полчаса я обошел всю котловину и вернулся к середине площадки. Кое-где я видел
на земле толстый слой побелевшей от времени золы. Местами валялись обломки
обуглившихся бревен и досок, балки, на которых еще сохранились железные скрепы,
покоробленные от огня металлические части – остатки какого-то уничтоженного
пламенем механизма.
Судя по
всему, на этой площадке совсем недавно происходил пожар, и, может быть, не случайный.
Как же мне было не сопоставить этот пожар с явлениями, замеченными на
Грейт-Эйри, – с пламенем, которое видели над каменной стеной, с теми
звуками, которые так сильно напугали обитателей Плезент-Гардена и Моргантона?..
Но что
же это за материалы, что за металлические части и зачем понадобилось капитану
уничтожать их?
В эту
минуту сильный порыв ветра пронесся с востока, и небо мгновенно очистилось от
тумана. Яркие лучи солнца, еще не достигшие зенита, залили площадку.
Я
невольно вскрикнул.
На
высоте около ста футов открылся верхний гребень каменной стены. И на востоке
передо мной вдруг вырос знакомый силуэт – силуэт скалы, своими очертаниями
напоминающий орла…
Это была
та самая скала, которую видели мы с мистером Элиасом Смитом, когда поднимались
на Грейт-Эйри.
Итак,
сомнения нет! Минувшей ночью «Грозный» перелетел с озера Эри в Северную Каролину.
Здесь, на этой площадке, находится его стоянка. Здесь скрывается гнездо,
достойное могучей гигантской птицы, созданной гением ее изобретателя, –
неприступная крепость, взять которую способен был только «Грозный». И, быть
может, в одной из этих глубоких пещер есть подземный ход, который связывает
капитана с внешним миром и позволяет ему покидать Грейт-Эйри, оставляя здесь
свой аппарат…
Теперь я
понял все!. Я понял, что означало первое письмо, присланное с Грейт-Эйри и
угрожавшее мне смертью. Как знать? Возможно, что, если бы нам удалось тогда
проникнуть в эту котловину, мы застигли бы «Властелина мира» врасплох и сумели
бы открыть его тайну…
Взволнованный,
я стоял неподвижно, устремив взгляд на каменного орла. Я думал о том, не должен
ли я, – хотя бы и с риском для жизни, – не должен ли я сделать
попытку уничтожить этот аппарат, пока он не успел возобновить свой полет через
весь «мир.
Послышались
шаги.
Я
обернулся.
Ко мне
подходил капитан. Он остановился и посмотрел мне прямо в лицо.
Я больше
не мог сдерживать своих чувств.
– Грейт-Эйри!..
Это Грейт-Эйри! – вырвалось у меня.
– Да,
инспектор Строк!..
– А
вы, вы – «Властелин мира»?
– Да,
того самого мира, который уже убедился однажды, что я – могущественнейший из
смертных.
Я
остолбенел от изумления.
– Как?!
Так, значит, вы…
– Да, –
сказал он, горделиво поднимая голову. – Я – Робур… Робур-Завоеватель.
|
