ПАЛАТЫ ПАТРИАРХА
П а т р и а р х,
и г у м е н Ч у д о в а м о н а с т ы р я.
П а т р и а р х
И
он убежал, отец игумен?
И г у м е н
Убежал,
святый владыко. Вот уж тому третий день.
П а т р и а р х
Пострел,
окаянный! Да какого он роду?
И г у м е н
Из
роду Отрепьевых, галицких боярских детей. Смолоду постригся неведомо где, жил в
Суздале, в Ефимьевском монастыре, ушел оттуда, шатался по разным обителям,
наконец пришел к моей чудовской братии, а я, видя, что он еще млад и неразумен,
отдал его под начал отцу Пимену, старцу кроткому и смиренному; и был он весьма
грамотен: читал наши летописи, сочинял каноны святым; но, знать, грамота далася
ему не от господа бога...
П а т р и а р х
Уж
эти мне грамотеи! что еще выдумал! буду царем на Москве! Ах он, сосуд
диавольский! Однако нечего царю и докладывать об этом; что тревожить
отца-государя? Довольно будет объявить о побеге дьяку Смирнову али дьяку
Ефимьеву; эдака ересь! буду царем на Москве!.. Поймать, поймать
врагоугодника, да и сослать в Соловецкий на вечное покаяние. Ведь это ересь,
отец игумен.
И г у м е н
Ересь,
святый владыко, сущая ересь.
ЦАРСКИЕ
ПАЛАТЫ
Д в а с т о л ь н и к а.
П е р в ы й
Где
государь?
В т о р о й
В
своей опочивальне
Он
заперся с каким-то колдуном.
П е р в ы й
Так,
вот его любимая беседа:
Кудесники,
гадатели, колдуньи. –
Всё
ворожит, что красная невеста.
Желал
бы знать, о чем гадает он?
В т о р о й
Вот
он идет. Угодно ли спросить?
П е р в ы й
Как
он угрюм!
Уходят.
Ц а р ь
(входит)
Достиг
я высшей власти;
Шестой
уж год я царствую спокойно.
Но
счастья нет моей душе. Не так ли
Мы
смолоду влюбляемся и алчем
Утех
любви, но только утолим
Сердечный
глад мгновенным обладаньем,
Уж,
охладев, скучаем и томимся?..
Напрасно
мне кудесники сулят
Дни
долгие, дни власти безмятежной –
Ни
власть, ни жизнь меня не веселят;
Предчувствую
небесный гром и горе.
Мне
счастья нет. Я думал свой народ
В
довольствии, во славе успокоить,
Щедротами
любовь его снискать –
Но
отложил пустое попеченье:
Живая
власть для черни ненавистна,
Они
любить умеют только мертвых.
Безумны
мы, когда народный плеск
Иль
ярый вопль тревожит сердце наше!
Бог
насылал на землю нашу глад,
Народ
завыл, в мученьях погибая;
Я
отворил им житницы, я злато
Рассыпал
им, я им сыскал работы –
Они
ж меня, беснуясь, проклинали!
Пожарный
огнь их домы истребил,
Я
выстроил им новые жилища.
Они
ж меня пожаром упрекали!
Вот
черни суд: ищи ж ее любви.
В
семье моей я мнил найти отраду,
Я
дочь мою мнил осчастливить браком –
Как
буря, смерть уносит жениха...
И
тут молва лукаво нарекает
Виновником
дочернего вдовства
Меня,
меня, несчастного отца!..
Кто
ни умрет, я всех убийца тайный:
Я
ускорил Феодора кончину,
Я
отравил свою сестру царицу,
Монахиню
смиренную... все я!
Ах!
чувствую: ничто не может нас
Среди
мирских печалей успокоить;
Ничто,
ничто... едина разве совесть.
Так,
здравая, она восторжествует
Над
злобою, над темной клеветою. –
Но
если в ней единое пятно,
Единое,
случайно завелося,
Тогда –
беда! как язвой моровой
Душа
сгорит, нальется сердце ядом,
Как
молотком стучит в ушах упрек,
И
все тошнит, и голова кружится,
И
мальчики кровавые в глазах...
И
рад бежать, да некуда... ужасно!
Да,
жалок тот, в ком совесть нечиста.
|
